Мы должны были прибыть в Майами днем. Но впереди нас сошел с рельсов товарный поезд, и я три часа металась в нетерпении, надоедая кондуктору бесполезными вопросами. В Майами я должна была пересесть на другую ветку, доходившую до самого края материка, где начиналась постройка виадука. Если бы я опоздала на этот поезд, мне пришлось бы ждать в Майами до утра. Кондуктор убеждал меня переночевать там, но я сказала ему, что протелеграфировала своим друзьям два дня назад и что они выедут встречать меня на баркасе и в тот же вечер отвезут на остров.

Мы опоздали на полчаса, но тут я убедилась, что на Юге все идет по-иному, ибо поезд дожидался нас. Я стремительно переметнулась через платформу вместе со своим чемоданом, и мы благополучно тронулись в путь. Но тут возникло новое затруднение. Мы двигались навстречу буре. Она налетела совершенно неожиданно – за минуту перед тем все было спокойно, и ясный закат золотил наш путь. Но вдруг картина переменилась: в мгновение ока стало так темно, что я едва могла различить очертания пальм, неистово раскачивавшихся под дыханием бури; они напоминали мне людей, с криком отчаяния простирающих руки. Вой ветра заглушал шум бегущего поезда, и я в ужасе спросила кондуктора, не ураган ли это? Он ответил мне, что сейчас не время для ураганов, но что буря самая настоящая, и, пока она не стихнет, ни один лодочник не согласится перевезти меня на остров.

Я твердила себе, что глупо так нервничать, но какой-то внутренний голос не переставал кричать во мне: «Скорее туда, скорее туда!» Я вышла из вагона и увидела то, что я не посмею назвать ураганом только из уважения к авторитету здешнего жителя. Ветер сшибал меня с ног, пена обдавала с головы до пят, а рев волн, бившихся о пристань, оглушал меня. Войдя в станционное здание, я принялась расспрашивать железнодорожного агента. Баркас ван Тьюверов не показывался в этот день, если он и вышел, то, по всей вероятности, вынужден был искать убежища где-нибудь в пути. Моя телеграмма на имя миссис ван Тьювер пришла два дня назад и была доставлена на остров лодочником, который обычно используется для этой цели. Таким образом, меня должны были встретить. Я спросила, сколько времени может длиться буря, ответ гласил – от одного до трех дней.

Тогда я осведомилась насчет ночлега. Этот поселок вырос, как гриб, объясняли мне, и состоит из одних только бараков и хижин для рабочих. Там есть, правда, салун и нечто, носящее название гостиницы, но все это не подойдет для дамы. Я заметила, что не отличаюсь привередливостью, и попробовала разрушить впечатление, которое произвело магическое имя ван Тьюверов. Но агент настаивал на том, что гостиница эта не подходит даже для жены фермера с Запада. И так как я не стремилась быть сброшенной в море, пробираясь туда в темноте, то провела ночь на станции. Лежа на скамье и прислушиваясь к реву ветра и волн, я чувствовала, как дрожало все здание, готовое, казалось, в любую минуту рухнуть под напором бури.

К утру ветер немного стих. Я вышла на пристань и увидела перед собой разъяренные, вспененные волны, на которых не было заметно даже признака какого-нибудь суденышка. Поздним утром пришел большой пароход, который направлялся в Ки-Вест и обслуживал железную дорогу. Ему с трудом удалось пристать к берегу. Я тотчас же вступила в переговоры с капитаном, рассчитывая с помощью мзды уговорить его доставить меня к месту назначения.

Но у него был свой курс, которого не могли изменить ни буря, ни имя ван Тьюверов. К тому же, сказал он, все равно не сможет высадить меня на их острове, потому что судно его слишком глубоко сидит в воде, чтобы подойти к берегу, а если он высадит меня в другом месте, то я ничего не выиграю от этого.

– Если ваши друзья предупреждены, они приедут сюда за вами, – сказал он. – Будьте спокойны, баркас может выдержать то, чего не выдержит никакое другое судно.

Чтобы как-нибудь сократить время, я отправилась осматривать виадук будущей железной дороги. Первый участок был уже закончен, и бесконечный ряд соединенных между собой арок убегал, казалось, в самое море. Это было одно из чудес инженерного искусства, но боюсь, что в тот момент я недостаточно оценила его.

Среди дня я заметила на волнах маленькое пятнышко, а мой новый приятель, железнодорожный агент, сказал мне:

– Вот и ваш баркас.

Я выразила удивление по поводу того, что они решились выйти в такую погоду. Я представляла себе этот баркас чем-то вроде тех небольших открытых суденышек, которые день и ночь отравляют своими гудками и дымом жизнь на летних курортах. Но когда «Мерман» подошел ближе, я снова почувствовала, что значит быть гостьей миллионера. Баркас имел около пятидесяти футов длины и весь сверкал медью и полированным кедровым деревом. Он рассекал носом волны, пренебрежительно отбрасывая их в стороны. Каюта его была не менее суха и надежна, чем салон на каком-нибудь линейном корабле.

Три человека вошли на палубу, чтобы выполнить нелегкую задачу – причалить в такую бурю к берегу. Один из них спрыгнул на пристань и, подойдя ко мне, спросил, не я ли миссис Аббот. Он объяснил, что они вышли в море еще накануне днем, но вынуждены были укрыться на одном из островов.

– Как здоровье миссис ван Тьювер? – поспешно осведомилась я.

– Хорошо.

– Я думаю… ребенок?.. – намекнула я.

– Нет еще, миссис Аббот, – ответил он.

После этого я обрела способность заинтересоваться тем, что он рассказывал о шторме и о произведенных им разрушениях. Он сказал мне, что мы можем сейчас же отправиться в обратный путь, если только я не боюсь качки.

– Сколько времени займет переезд? – спросила я.

– Три часа в такую погоду. Около пятидесяти миль.

– Но ведь будет уже темно? – возразила я.

– Это неважно, у нас достаточно своего света. Все будет в порядке, если только ветер не усилится. По пути у нас лежит целая сеть островов, где можем укрыться, если погода снова ухудшится. На худой конец, вам придется провести только ночь на борту.

Я рассудила, что это едва ли будет неприятнее той ночи, которую я провела на станции, и решила отправиться немедленно.

Баркас должен был захватить с собой почту и кое-какую провизию. Когда сборы были окончены, я перепрыгнула на палубу, которую набежавшая волна подняла мне навстречу, и в следующую минуту очутилась в уютной теплой каюте, отделанной кожей и красным деревом и ярко освещенной электричеством. Сквозь толстые двойные окна я увидела, как пристань быстро удалялась от нас, а зеленые потоки пены перекатывались через палубу. Я вцепилась в кресло, чтобы удержаться на месте и не летать то вперед, то назад. У меня было такое ощущение, словно я сижу в лифте, который поминутно останавливается на полном ходу, и тут я задернула занавески каюты «Мермана» и предлагаю читателю не заглядывать туда. Я пишу историю Сильвии, а не свою, и то, что произошло со мной в дороге, не может представлять никакого интереса. Я только напомню, что провела свою жизнь на Дальнем Западе и не могла предвидеть, какие ощущения вызывает путешествие по бурному морю.

– Приехали, миссис Аббот, – услышала я голос одного из матросов и смутно ощутила, что качка прекратилась. Он помог мне сесть, и я увидела при свете нашего прожектора берег острова.

– Это проходит почти так же быстро, как начинается, – прибавил матрос, поддерживавший меня, и я слабо поблагодарила его за это утешение.

Баркас вошел в маленькую бухту, мотор выключили, и мы заскользили к берегу. Там находился лодочный сарай – нечто вроде дока в миниатюре, с воротами, которые закрылись за нами. Я думала, что Сильвия встретит меня, но никто, по-видимому, не заметил нашего прибытия, и я очень обрадовалась этому. В лодочном сарае стояло несколько кресел, и я опустилась в одно из них и попросила лодочника подождать несколько минут, пока я немного приду в себя. Когда мы подошли к дому, известие, ожидавшее нас там, быстро заставило меня забыть о том, что у меня вообще есть тело.

Я помню яркий свет луны и длинный низкий силуэт дома, окна которого сверкали огнями сквозь листву пальм. Из дома вышла женская фигура и направилась мне навстречу по усыпанной белыми раковинами дорожке. Сердце мое забилось. Это она, моя любимая!