К сожалению, денег по-прежнему не было. Кассир любезно предложил Джорджу присесть и подождать четыре-пять часов — он постарается связаться с Барселоной и выяснить причину задержки. Джордж с живым интересом полюбопытствовал, с какой стати он будет ждать четыре-пять часов только чтобы услышать, что телефонная линия сломалась и ее никак не починят.

Прожив на острове шесть лет, он так и не смог смириться с отношением местных жителей ко времени и все еще колебался, решая, забавляет оно его или раздражает, однако сказал клерку, чтобы тот не беспокоился, он вполне может обойтись без денег, и вышел из банка, а потом пересек площадь и, поднявшись по парадной лестнице, ступил в просторный отделанный мрамором холл телеграфной компании.

Он переписал текст телеграммы на официальный бланк, а потом встал в конец медленно движущейся очереди. Когда Джордж наконец подошел к зарешеченному окошку, его терпение было на исходе. Мужчина в окошке оказался лысым, с дочерна загорелой головой и бородавкой на носу, и ни слова не знал по-английски. Он долго разбирал послание, подсчитывал слова, заглядывал в справочник. Наконец, он поставил на бланке штамп и потребовал с Джорджа девяносто пять песет.

Джордж заплатил.

— Когда телеграмма попадет в Лондон?

Мужчина посмотрел на часы.

— Сегодня вечером… скорее всего.

— Вы сразу ее отправите?

Тот не снизошел до ответа. Он посмотрел через плечо Джорджа и объявил:

— Следующий!

Делать было нечего. Джордж вышел на улицу, прикурил еще одну сигарету и стал размышлять, чем заняться дальше. В конце концов он решил, что неплохо было бы заглянуть в яхт-клуб и забрать почту, однако машину заводить поленился и пошел пешком.

Тротуары были до того переполнены, что на них было страшно ступить. Он старался идти по проезжей части, отскакивая к краю, когда мимо проезжали автомобили. У него над головой нависали крошечные балкончики, на которых, как и на тротуаре, яблоку негде было упасть. Сидели на солнышке с вышивкой в руках толстые старухи, с ног до головы одетые в черное. Ребятишки с глазами-виноградинами выглядывали между прутьев кованых решеток; от одной стороны улицы до другой были натянуты веревки со стираным бельем, и повсюду витал знакомый аромат. Сан-Антонио пах водорослями и рыбой, кедрами и сигаретным дымом, и над всем этим царили запахи порта, которые ветер доносил с моря.

Он подошел к небольшому перекрестку и остановился у края тротуара, дожидаясь, пока можно будет перейти дорогу. В будочке калека торговал лотерейными билетами; на другой стороне улицы сверкала витрина магазина, где пестрели вышитые блузки и летние платья, пляжные шляпы и туфли, а рядом купальные костюмы.

Джордж вспомнил о Селине. Конечно, ему не терпится посадить ее на самолет и поскорее избавиться от этой обузы, однако не может же она уехать без одежды. Наверное, стоит купить ей платье. Однако, когда он переступил порог магазина, у него возникла другая, гораздо более забавная идея.

— Buenos días,сеньор, — сказала рыжеволосая продавщица, вставая из-за маленького стеклянного прилавка.

— Buenos días, — отозвался Джордж и с непроницаемым лицом сообщил, что собирается купить.

Пять минут спустя он снова шагал по людным улочкам, неся в руке небольшой пакет, аккуратно упакованный в бело-розовую полосатую бумагу. Он все еще ухмылялся про себя, когда у него за спиной раздался резкий гудок. Джордж выругался и отступил к тротуару, и тут длинный черный «ситроен» чуть было не проехал ему по ногам, а потом резко затормозил.

— Так-так, — произнес знакомый голос. — Смотрите-ка, кто в городе!

Это была Фрэнсис. Она сидела в своей открытой машине и выглядела одновременно удивленной и обрадованной. На ней были солнечные очки, мужская соломенная шляпа, сдвинутая на самый нос, и выгоревшая розовая рубашка. Она потянулась открыть ему дверцу.

— Залезай, я тебя отвезу.

Он забрался в машину; кожаное сиденье до того раскалилось, что Джордж подумал, будто сейчас зажарится заживо. Прежде чем он захлопнул дверцу, Фрэнсис нажала на газ, и машина покатила вперед, проталкиваясь сквозь толпу.

Она сказала:

— Я не ожидала, что ты вернешься так быстро.

— Я и не собирался.

— Когда ты приехал?

— Примерно полтора часа назад. Мне надо было отправить телеграмму.

Фрэнсис ничего на это не сказала. Группа пешеходов перегородила им дорогу: полные дамы в летних платьях и белых жакетах, на головах новенькие соломенные шляпы, лица розовые от солнечных ожогов. Фрэнсис нажала на клаксон, и они удивленно обернулись, оторвав глаза от открыток, которые собирались купить, а потом безо всякого недовольства отступили на кишащий людьми тротуар.

— Откуда они все взялись? — поинтересовался Джордж.

— В порту стоит круизный корабль. Первый в этом сезоне.

— Черт, сезон уже начался?

Фрэнсис пожала плечами.

— Давай смотреть на это с позитивной стороны. Туристы привозят на остров деньги.

Она перевела взгляд вниз, на сверток, лежавший у него на коленях.

— Ты делал покупки в магазине Терезы?

— Откуда ты знаешь, что у нее?

— Бумага в бело-розовую полоску. Я заинтригована.

После секундной заминки Джордж ответил:

— Это носовые платки.

— Не знала, что ты ими пользуешься.

Они выехали на главную улицу города; движение там контролировали свирепые регулировщики из гражданской гвардии. Переключившись на вторую передачу, Фрэнсис сказала:

— Куда тебя подвезти?

— В яхт-клуб: возможно, там есть для меня почта.

— Ты разве не забрал ее вчера?

— Да, но вдруг пришло еще что-то?

Она искоса взглянула на него.

— Как ты добрался домой?

— Нормально.

— А с яхтой все в порядке?

— В полном. Вчерашний шторм вас не задел?

— Нет, прошел стороной.

— Повезло. У нас была настоящая буря.

Они постояли на светофоре, дожидаясь зеленого сигнала, потом Фрэнсис свернула в узкий проулок, а из него на широкую дорогу, ведущую к гавани. Эту часть Сан-Антонио Джордж любил больше всего: здесь повсюду были маленькие бары с видом на море и портовые лавочки, пропахшие смолой, зерном и парафином. В гавани было полно судов: качались на волнах яхты и шхуны местных рыбаков, пускал дым из трубы пароходик, отправлявшийся в Барселону, а к северному причалу был пришвартован круизный лайнер, прибывший из Бремена.

Среди них Джордж заметил незнакомую яхту; вчера ее в порту не было.

— Чья это яхта под датским флагом?

— Одного парня по имени Ван Триккер — он совершает кругосветное путешествие.

Фрэнсис всегда была в курсе новостей.

— Через Средиземное море?

— Почему бы нет? Для чего тогда копали Суэцкий канал?

Он усмехнулся. Фрэнсис наклонилась, взяла с полки под приборной доской пачку сигарет и протянула их ему; Джордж прикурил сразу две, для себя и для нее. Они подъехали к яхт-клубу, и он прошел внутрь, чтобы взять почту, а Фрэнсис ждала в машине. Когда Джордж вернулся с двумя письмами, заткнутыми в задний карман брюк, она спросила:

— Куда теперь?

— Я собирался выпить.

— Я поеду с тобой.

— Разве тебе не надо продавать скульптуры Улофа Свенсена этим очаровательным туристам?

— Я наняла помощницу, студентку. Она и займется туристами. — Одним резким движением она развернула машину. — А я предпочитаю заняться тобой.

Они поехали в расположенный неподалеку бар Педро, перед которым на тротуаре стояли столики и стулья, уселись в тени дерева, и Джордж заказал пиво для себя и коньяк для Фрэнсис.

— Дорогуша, с каких это пор ты отказался от крепких напитков? — изумилась она.

— Просто жажда замучила.

— Надеюсь, ты не болен.

Она протянула руку и вытащила письма, торчавшие у него из кармана, бросила их на стол и сказала:

— Открой.

— Зачем?

— Затем что меня мучает любопытство. Мне всегда страшно интересно, что там, в письмах, особенно в чужих. Я боюсь, что их содержание устареет и потеряет всякий смысл.