– Пара неудачливых притворщиков.

– Ну нет, я начинаю думать, что, напротив, очень удачливых.

– Не знаю. – Флора попыталась превратить все в шутку. – Для новичков мы действительно справляемся неплохо.

– Какого черта я не могу влюбиться в тебя! – огорченно сказал Энтони.

– Это решило бы все проблемы, правда? Особенно если бы я тоже в тебя влюбилась.

В холле стало прохладно. Флора придвинулась ближе к остывающему камину.

– У тебя усталый вид, – сказал Энтони. – И неудивительно. Вечер был тяжелым, но ты справилась блестяще.

– Не думаю. Скажи, Хью и Брайан – они явно не любят друг друга?

– Не знаю, не замечал. Но они такие разные. Бедняга Хью. Не уверен, что ему хоть раз удалось спокойно поесть, не отвлекаясь на телефонный звонок.

Хью уехал еще до того, как подали десерт. Энтони позвал его к телефону, и через пару минут, уже в плаще, он просунул голову в дверь гостиной и, извинившись, сообщил, что должен ехать по вызову. Во главе стола, рядом с Флорой, осталось пустое место.

– Энтони… тебе нравится Хью?

– Очень. В юности я хотел быть похожим на него. Он играл в регби за команду Эдинбургского университета и был для меня почти богом.

– Мне кажется, я ему не нравлюсь. То есть ему по каким-то причинам не нравится Роза.

– Тебе это показалось. Он бывает не слишком любезен, но…

– А не могло быть между ним и Розой какого-то… романа?

Энтони от изумления на время потерял дар речи.

– Хью и Роза? Откуда у тебя такие предположения?

– Да ходят слухи.

– Нет, это невозможно. Это совершенно невозможно. – Он взял ее за плечи. – Знаешь, ты просто устала. От переутомления тебе начинает что-то мерещиться. И я тоже устал. Я ведь не спал тридцать шесть часов и уже еле держусь на ногах. Пора спать. – Он крепко поцеловал ее. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказала Флора. – Спокойной ночи, Энтони.

Они задвинули каминную решетку, выключили свет и в обнимку, просто для того, чтобы поддержать друг друга, медленно поднялись по полутемной лестнице.

Таппи проснулась рано от чириканья птички на березе, растущей за окном, и от теплого ощущения счастья.

Она давно не испытывала такого. В последние годы пробуждения омрачались тяжелыми предчувствиями – беспокойством о семье, о стране и о катастрофическом положении всей планеты. Таппи приучила себя ежедневно читать газеты и смотреть вечерние новости по телевизору, но, просыпаясь по утрам, она нередко думала, что лучше бы не знать обо всех этих несчастьях и потрясениях. Иногда холодный рассвет, казалось, не предвещал ничего хорошего, и Таппи приходилось чуть ли не силком вытаскивать себя из кровати, чтобы встать, одеться и, придав лицу обычное жизнерадостное выражение, спуститься вниз, к завтраку.

Но это утро было другим. Таппи медленно просыпалась, словно выплывая из состояния приятного сна. На секунду она замерла, боясь шевельнуться, даже открыть глаза, из страха, что сон растворится в холодной реальности.

Но постепенно до нее дошло, что это не сон, а правда. Это действительно произошло. В конце ужина Изабель поднялась к ней в комнату и сказала, что Роза согласилась остаться в Фернриге еще на несколько дней.

Она не уезжает.

Таппи открыла глаза. Она увидела, что металлическая перекладина на спинке блестит в первых лучах утреннего света. Сегодня воскресенье. Таппи любила воскресенья. Она любила ходить в церковь, принимать гостей. Так было всегда. По воскресеньям за обеденным столом в Фернриге редко собиралось меньше двенадцати человек. После обеда все шли играть в теннис или гулять вдоль берега залива. А потом возвращались в дом, чтобы выпить чаю на террасе или у камина в гостиной. К чаю подавали горячие булочки с маслом и голубичным вареньем, шоколадные и фруктовые пирожные и имбирное печенье особого сорта, которое выписывали специально из Лондона. После чая играли в карты, просматривали воскресные газеты или, если в доме были дети, читали вслух детские книжки.

Сколько раз она начинала читать сказку со слов: «Жили-были…» Теперь по вечерам она читает Джейсону. Он устраивается рядом с ней, прижавшись к ее плечу; от его мягких, влажных после купания волос приятно пахнет детским мылом. Сколько мальчишек побывало на его месте! Иногда воспоминания начинают путаться, и она забывает, когда они родились и когда умерли.

Джеймс и Робби, ее маленькие братья, играющие в оловянных солдатиков на ковре перед камином. И Брюс, ее собственный сын, своевольный, как цыганенок, вечно бегающий босиком. Окружающие качали головами и говорили, что все это оттого, что он растет без отца. А затем Торквил и Энтони, и вот теперь – Джейсон.

Такие разные, они все приносили радость и наполняли ее жизнь тревогами: переломы рук и разбитые коленки, корь и коклюш. Скажи: «Спасибо», скажи: «Пожалуйста». «Таппи, ты не волнуйся, но Энтони только что свалился с дерева».

Они учились плавать, кататься на велосипеде, стрелять из духового ружья. Последнее было хуже всего. «Никогда не целься из ружья в человека». Она заставляла их повторять это каждый вечер вслух, перед молитвой.

А потом они уезжали учиться, и начинался тоскливый отсчет дней, и ненавистные прощания со слезами на вокзале в Тарболе; тщательно собранный чемодан, продукты на дорогу, лица, уже испачканные дорожной пылью.

Мальчишки стали частью длинной золотой нити, которая тянулась в прошлое. Но чудо было в том, что та же самая нить неуклонно шла в будущее. Торквил – надежный, уверенный в себе Торквил жил с женой Терезой в Бахрейне. Торквил никогда не доставлял Таппи беспокойства. Но Энтони был другим. Неугомонный, легкий в общении, в свое время он привозил в Фернриг с десяток разных девушек, но ни одна, по-видимому, не смогла увлечь его надолго. Таппи начала терять надежду, что он когда-нибудь женится. И вот теперь он встретил Розу Шустер, и вера в чудо снова возродилась в душе Таппи.

Роза. Как она прелестна! Таппи чувствовала себя так, как будто Энтони сделал ей бесценный подарок, и ее естественным желанием было поделиться своей радостью со всем миром.

По словам Изабель, вчерашний званый ужин прошел замечательно. Но Таппи не принимала в нем участия и была вынуждена довольствоваться пересказом разговоров за столом. А бесчувственный Хью запретил ей принимать посетителей, лишив даже возможности увидеть свежие лица и насладиться местными сплетнями.

Но к концу недели… Она начала подсчитывать. Сегодня воскресенье. Энтони оставит Розу здесь и вернется за ней в следующие выходные. У них есть неделя. Куча времени.

Они устроят вечеринку. Настоящую вечеринку. Танцевальный вечер. В ее голове зазвучала музыка, мелодии джиги и шотландского рила.

Дидл-дидл-там-там, там-там-там.

Ноги под одеялом начали непроизвольно отбивать ритм. Таппи охватило такое возбуждение, что она забыла, что больна. Мысль о смерти, которую она никогда не воспринимала всерьез, отступила на задний план. И сразу возникла сотня более важных дел, которые надо было обдумать.

Уже почти совсем рассвело. Таппи протянула руку, включила лампу у изголовья и посмотрела на золотые часы, которые стояли на тумбочке у кровати. Семь тридцать. Она тихонько села в кровати. Потом взяла очки и стала натягивать кофту. Это потребовало довольно много времени. Наконец, неуклюже шевеля пальцами, Таппи завязала ленты у шеи. Открыв ящик, достала блокнот и карандаш. И написала на чистой странице:

Миссис Клануильям

Ее почерк, когда-то красивый, превратился в каракули, напоминающие паучьи лапки, но какое это имело значение? Она немного подумала, перебирая в памяти соседей, и продолжила:

Чарльз и Кристина Драммонд

Гарри и Фрэнсис Макнейл

Вечеринка будет в пятницу. Вечер пятницы лучше подходит для танцев, чем суббота. В субботу, если вечеринка затянется за полночь, захватится день отдохновения, а это может оскорбить религиозные чувства некоторых гостей. Конечно, Энтони придется выехать из Эдинбурга сразу после обеда, чтобы успеть приехать вовремя, но Таппи не сомневалась: он сможет договориться с начальством.