Вэнион страдал не меньше. Его отрешенное лицо заливала бледность, почти такая же, как в те времена, когда он взял на свои плечи тяжесть мечей, в глазах стояла боль.

При таких обстоятельствах завтрак прошел напряженно, и все встали из-за стола с неподдельным облегчением. Они направились прямиком в голубую гостиную и там приступили к делам.

– Остальные не столь уж важные птицы, – говорил Кааладор. – Ребал, Сабр и барон Парок – определенно деятели второго сорта. На самом деле они только используют уже имеющиеся противоречия между местным населением и тамульцами. Скарпа – это совсем другое дело. Начать с того, что Арджуна вообще край неспокойный и Скарпа использует это на полную катушку. Другим заговорщикам приходится быть поосмотрительнее, потому что эленийские королевства запада густо заселены. Там нелегко найти безлюдное местечко, а потому мятежникам приходится скрываться. А вот Юго-восточная Арджуна – почти что сплошные джунгли, так что у Скарпы там в достатке укрытий, да еще таких, которые он может оборонять. Он выдвигает, как и другие главари, кое-какие патриотические лозунги, но не в этом, похоже, его главная цель. Арджуны куда более хитроумный народ, нежели эленийские крестьяне или крепостные.

– Тебе известно что-нибудь о его прошлом? – спросил Улаф. – Откуда он родом, чем занимался до того, как заварил всю эту кашу, и тому подобное?

Кааладор кивнул:

– Это как раз узнать было нетрудно. Скарпа был хорошо известен в определенных кругах еще до того, как примкнул к заговорщикам. – Каммориец скорчил гримасу. – Жаль, что не придумаешь другого слова. «Заговорщики» звучит так мелодраматично. – Он пожал плечами. – Как бы то ни было, Скарпа – ублюдок.

– Кааладор! – одернул его Бевьер. – Здесь дамы!

– Это не непристойность, сэр Бевьер, скорее констатация факта. Скарпа – плод романа воинственно неразборчивой арджунской шлюхи и стирика-отступника. Это была странная парочка, и произвела она на свет весьма странное дитятко.

– Не слишком увлекайся этой темой, Кааладор, – зловеще проговорил Стрейджен.

– Остынь, Стрейджен. Не ты один в этом мире родился вне брачного союза. Если уж на то пошло, я и сам не уверен в том, кто был мой папаша. Незаконное происхождение не такой уж большой грех для человека с головой и талантом.

– Милорд Стрейджен чересчур чувствителен к своему происхождению, – небрежно пояснила баронесса Мелидира. – Я не раз говорила с ним об этом, но он по-прежнему ощущает некую неполноценность. Это, впрочем, не так уж плохо. Он настолько самоуверен во всем остальном, что некоторая толика неуверенности в себе не дает ему сделаться совершенно невыносимым.

Стрейджен встал и отвесил ей подчеркнуто пылкий поклон.

– Ах, да сядь же ты, Стрейджен, – сказала она.

– На чем это я остановился? – пробормотал Кааладор. – Ах да, вспомнил. Энтот, стал-быть, Скарпа народился в Арджуне, в зачуханной придорожной забегаловке, ну и, само собою, с нежных годков душеньку свою тешил всеми пакостями, какие только может измыслить ублюдок, ежели его драть некому.

– Кааладор, ради Бога!.. – выразительно вздохнул Стрейджен.

– Я просто развлекаю королеву, старина, – пожал плечами Кааладор. – Она зачахнет, если время от времени не потчевать ее этой простонародной стряпней.

– Кааладор, – прервала его Элана, – что означает «зачуханная забегаловка»?

– Дак ить, ваш-ш-величество, чего есть, того и означает. Забегаловка – энто, стал-быть, лачуга с дешевой жратвой и дрянной выпивкой, а «зачуханная» – энто, значитца, грязнущая ну до тошноты. Знавал я в детстве одного парня, дак его все так и кликали – Зачуханный. Конура его грязью заросла, что вам так и не снилось, а и сам он не больно-то за чистотой гонялся.

– Думаю, на сегодня с меня довольно этого говора, мастер Кааладор, – улыбнулась Элана. – Тем не менее, спасибо за заботу.

– Всегда рад услужить вашему величеству, – ухмыльнулся он. – Словом, Скарпа вырос в такой обстановке, что сама по себе толкает к преступлениям. Он был тем, что можно назвать одаренный любитель. Так и не примкнул ни к одному определенному ремеслу. – Кааладор скорчил гримасу. – Дилетант, что с него возьмешь? Терпеть не могу дилетантов! Как положено хорошему мальчику, он сводничал для своей достойной маменьки, а также для многочисленных сестер, которые, если верить слухам, с колыбели приобщились к этому ремеслу. Кроме того, он с умеренным успехом шарил по карманам и резал кошельки, а также был довольно ловким мошенником. В отличие от других маменькиных воздыхателей на час, стирик – папаша Скарпы – время от времени навещал сыночка, а потому Скарпа получил поверхностное стирикское образование. Однако, в конце концов, он совершил ту ошибку, какую всегда можно ожидать от любителя. Он попытался срезать кошелек у хозяина таверны, который оказался не настолько пьян, как думалось. Он схватил Скарпу за руку, и тут-то и проявилась арджунская кровь нашего ублюдка. Скарпа выхватил маленький, но очень острый ножичек и выпустил бедолаге кишки прямо на пол таверны. Какой-то зануда озаботился известить полицию, и Скарпе пришлось спешно покинуть родной дом.

– Мудрое решение, – пробормотал Телэн. – Он в молодости учился хоть какому-нибудь ремеслу?

– Нет. Похоже, он до всего дошел сам.

– Способный юноша. Кааладор согласно кивнул.

– Попади он в руки хорошим учителям, из него бы вышел отменный вор. Удрав из дома, он, похоже, бежал без передышки еще года два. Ему было двенадцать, когда он убил этого человека, а годам к четырнадцати он объявился в бродячем цирке. Он выступал там в качестве мага – обычное ярмарочное мошенничество, хотя время от времени он применял кое-какие стирикские заклинания и творил настоящую магию. Он отрастил бороду – что редкость среди тамульцев, поскольку у тамульских мужчин усы и борода растут плохо. У стириков, если задуматься, тоже. Скарпа – полукровка, и смесь южнотамульской и стирикской крови породила на свет довольно необычный плод. По внешности Скарпу трудно отнести к той или к другой расе. – Кааладор сунул руку под камзол и извлек на свет сложенный и измятый листок бумаги. – Вот, – сказал он, разворачивая бумагу, – судите сами.

Рисунок был довольно примитивный – скорее карикатура, чем портрет. Он изображал человека со странно отталкивающим лицом – глубоко посаженные глаза под густыми бровями, высокие скулы, орлиный нос и чувственный пухлый рот. Густая черная борода была тщательно подстрижена и ухожена.

– Он явно уделяет своей бороде немало внимания, – заметил Келтэн. – Похоже, он по одному подбривает отросшие волоски. – Он нахмурился. – В нем есть что-то знакомое – особенно глаза…

– Удивлен, что ты вообще можешь признать в этом изображение человеческого существа, – презрительно заметил Телэн. – Техника рисунка просто чудовищна.

– Девочка нигде не училась, Телэн, – вступился Кааладор за неведомую художницу. – Впрочем, в основном своем ремесле она весьма одарена.

– И какое же у нее ремесло, мастер Кааладор? – спросила Элана.

– Она шлюха, ваше величество, – пожал он плечами. – Рисование – ее побочное занятие. Ей нравится рисовать портреты своих клиентов. Она изучает их лица во время… гм… деловых отношений, так что у некоторых портретов встречается весьма занятное выражение лица.

– Можно мне взглянуть? – спросила вдруг Сефрения.

– Разумеется, леди Сефрения, – с некоторым удивлением ответил Кааладор, отдавая ей рисунок. Затем он вернулся на свое место. – Спархок, тебе доводилось встречаться с Джуктой?

– Да, один раз.

– Вот это борода, так борода! Джукта смахивает на ходячий куст. У него даже на веках растут волосы. Итак, Скарпа несколько сезонов ездил с бродячим цирком, а потом, примерно лет пять назад, он где-то на год пропал из виду. Появившись вновь, он занялся политикой – если это можно так назвать. Он отдает дань патриотизму, подобно Сабру, Ребалу и Пароку, но это лишь видимость, предназначенная для тех, кто ничего не знает об Арджуне. Тамошний национальный герой – некий Шегуан, человек, который изобрел работорговлю. Это занятие пользуется в мире небольшим уважением, а потому арджуны, как правило, не слишком гордятся им.