Она сидела дома, уставившись в телевизор, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял Вениамин Стрельцов с каким-то пакетом в руках.
— Привет, — удивленно пробормотала Игнатьева. — Вень, а ты чего пришел?
— Как? Мы же вчера договорились! Я пришел чат устанавливать! Ты что, забыла?
— Ах, точно! Склероз мой, склероз... Проходи! Чай будешь?
— Ну вот и зэ-чат, — удовлетворенно сказал Вениамин.
Лиза впервые видела такой чат. От прочих в нем было одно существенное отличие. Одно, но какое! Это был не сетевой чат, не чья-то личная страничка, а отдельная программа для пользователей Фэст-нета. И не для всех, а только для жителей Заречья.
— Твой ник тут — «Лизка-автоматчица», — продолжал вещать Стрельцов.
— А почему такой?!
— Да просто так. Мне нравится. А тебе?
— Ну не знаю... А впрочем, сойдет, наверное, — ответила Лиза, про себя подумав, что сменит дурацкое имя при первой же возможности.
— Слушай, пошли в парк?
— Ой, я, наверное, не смогу...
— Почему?
— Мне к зубному надо...
— Хочешь, я схожу с тобой?
— Ты серьезно?
— Конечно! А потом, после зубного, пойдем в парк?
— Давай.
Лиза вышла из клиники, ощущая себя монстром с раздутой щекой. От укола у нее онемела почти половина лица, и теперь она страшно шепелявила, когда говорила. Вениамин сказал, что с каждым приключиться мо-жет, только все равно долго смеялся.
Время пролетело так же незаметно, как и вчера. Напоследок они оставили колесо обозрения. Вениамин настоял на закрытой кабинке, потому что в ней можно стоять. Лиза согласилась. Ей очень хотелось поглядеть на Ногинск сверху. А когда колесо остановилось на самой высокой точке, Веня обнял Лизу и поцеловал. В губы. По-настоящему. После чего сразу отвернулся, а Лиза долго не могла прийти в себя.
На обратном пути они молчали или говорили о каких-то незначительных пустяках. Но на прощание он сно-ва шепнул ей:
— Ты мне нравишься. Очень.
Девушка ничего не ответила.
Здравствуй, дорогой дневник! Сегодня совершенно необычный день. Вениамин, Веня... Он... Он установил мне чат на компьютер. Сходил со мною к стоматологу, повел в парк. Он поцеловал меня. ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ!
Я об этом и мечтать не могла. Хотя нет, вру. Просто отгоняла эти мысли, не веря, что такое мо-жет произойти. Да и сейчас особо не верю.
Странно это, не правда ли, дорогой дневник? Хотя, наверное, это я странная. Вроде радовать-ся должна — один из самых красивых парней в школе сказал, что я ему нравлюсь. А настроение ка-кое-то тухлое. Знаешь, мой дорогой дневник, я ему не верю! НЕ ВЕРЮ! Не верю не только ему, но и себе. А может, как раз себе я верю. Я запуталась. Мне повсюду мерещится фальшь...
Ах да, поцелуй. Первый в моей жизни. Что могу сказать... Ничего. У меня была половина рта онемев-шая. Я почти НИЧЕГО не почувствовала. Может, из-за этого мне так тухло?
Как бы разобраться во всем этом? А еще я чувствую, что должна кому-нибудь рассказать об этом. Раньше я всем делилась с Ксюшкой (The butterfly-girl, привет тебе большой), а теперь с кем? Конечно, я позвоню ей и все расскажу, но мне необходим личный контакт. А Инга... Инге я бы могла рассказать, но я не знаю, как она отреагирует. Вернее, догадываюсь, что без энтузиазма (чуть не написала было: без энтузиазизма). Ей вообще не нравится Веня. А может, он ей как раз нравится? Но это все ерунда. Доро-гой дневник, заканчиваю я этот пост, потому что начала уже говорить всякие глупости...
До новых встреч, дорогой дневник!
Глава 4
Улыбайся, даже когда тебе грустно...
На следующий день Игнатьева решила все рассказать Инге. Она с нетерпением ждала перемены.
Первый урок тянулся невыносимо долго. Физика. По закону парных случаев ее тоже вела директриса. Она что-то бубнила о проекциях радиус-векторов, ускорении и прочей непонятной ерунде. Лиза усиленно пыта-лась понять хоть что-то, но безуспешно.
В какой-то момент ее внимание привлек небольшой лист бумаги, ходивший по классу. Он передавался с парты на парту. Кто-то чего-то дописывал в нем, кто-то чего-то шептал, а потом прыскал со смеху. Лиза заме-тила, что запустил этот листок не кто иной, как Вениамин, направив его самой мисс барби, после чего та, противно хихикнув, пустила его дальше по классу. А перед окончанием урока листик вернулся к Ольге, и она положила его себе в сумку. Когда наконец прозвенел звонок, Лиза быстро поднялась и потащила за собой Ин-гу. Вторым уроком была тоже физика, поэтому тратить время на уборку учебников не пришлось.
Чтобы поговорить, им пришлось уединиться в туалете.
Как и полагала Лиза, Инга не пришла в восторг.
— Ты это серьезно? — спросила она.
— Ну да...
— Блин, не верится мне что-то!
— Ты думаешь, я вру?! — насупилась Лиза.
— Нет, не в этом дело, — задумчиво протянула она и села на подоконник.
— А в чем? — удивилась Лиза и присела рядом.
— Ну не верю я, что он мог так измениться!
— Как?! Как измениться? Да ты хоть что-нибудь о нем знаешь? Хоть я ему не совсем верю, но ведь нужно видеть в людях лучшее! Как ты можешь говорить о нем то, чего точно не знаешь? Как?
— Видеть лучшее? А ты уверена, что оно в нем есть?
— Ты... Ты...
— Стой, Лиз, не надо ссориться, я лишь хотела...
— Что ты хотела? Что?
— Я... — начала было говорить Инга, но Лиза ее снова прервала.
— Что значит «не надо ссориться»? Это я ссорюсь? Я тебе, как подруге, а ты!
Лиза быстро спрыгнула с подоконника и направилась к выходу. Но дойти до двери не успела — в уборную прямо-таки влетела директриса.
— Чем это вы тут занимаетесь? — визгливо проговорила она. — Курите небось?
— Что? — малость опешила от такого напора Лиза.
— Марина Петровна, мы не ку... — начала оправдываться Инга.
— Я же чувствую, тут дымом пахнет!
Девушки растерянно молчали.
— Пахнет! Да еще как! А теперь быстро в мой кабинет!
Подругам ничего не оставалось, как подчиниться. Когда они выходили из туалета вслед за директрисой, Ляпина тихонько спросила:
— Ну что, покурили?
И вся гоп-компания так и прыснула со смеху.
Оставшуюся перемену «курильщицы» провели в кабинете директора, упражнявшейся в красноречии.
— Как вы могли! Игнатьева, Зверева! Ну ладно Игнатьева, она недавно перевелась, я ее не знаю, но ты, Зверева! Как ты могла! Как ты докатилась до такого!
— Марина Петровна, я не...
— Молчать! — прокричала Марина Петровна так, что уши заложило. — Не хочу ничего слушать! Девочки, ну вы же девочки! Вам не пристало курить! Вы отравляете свой организм! А вам же еще детей рожать! Вам должно быть стыдно! Ваши товарищи в туалет не могли зайти, столько там было дыма!
— Товарищи?
— Да! Что, уже не помните? Как мне сказала Олечка, увидев ее, вы сразу открыли окно! Вы же прекрасно знаете, что на территории школы курить запрещается. А что, если проверка? Да что с вами разговаривать! Значит, так. Я сегодня же сообщу вашим родителям. Пусть они принимают меры. Ну это ж надо! Чтобы две десятиклассницы...
На втором уроке Лиза сидела осунувшаяся и безмерно расстроенная. Ну как это так? Первая неделя в школе — и такие неприятности. А все из-за этой Ляпиной. Ведь ясно же, что она их оклеветала. И вдобавок Лиза поссорилась с Ингой. Только потому, что та высказала свою точку зрения. Лиза безумно сожалела о своей вспыльчивости. Ведь, в сущности, она догадывалась, что Инга примерно так и отреагирует.
Скосив глаза в сторону подруги, Лиза заметила, что та что-то быстро пишет на клочке бумаги. Когда она пододвинула к ней листок, Лиза прочла и просияла:
«SMILE!! Улыбайся, даже когда тебе грустно. Ведь кто-то может влюбиться в твою улыбку!»
Заметив ее улыбку, Инга облегченно вздохнула.
Дома Лизу встретила донельзя серьезная мама.
— Ма-ам, что-то случилось? — испуганно спросила она.
— Случилось, Елизавета. Раздевайся и проходи в гостиную. Я тебя жду.
О, «Елизавета» — это уже плохо. Так родители называли Лизу, когда случалось что-то очень важное и не-приятное.
