— Лето для дня рождения — самая подходящая пора, — сказал старик. — Раз есть возможность выбирать, почему не выбрать летний денек?

Он послюнил большой палец и стал листать стопку бумаг, которые солдаты велели заполнить. А какой же документ без дня рождения? Получается, что для мальчика этот день надо выбрать.

— Если не возражаешь, твой день рождения будет сегодня, — предложил старик.

— Сегодня с утра дождь шел, — возразил мальчик.

— Давай завтра. Ветер гонит облака на юг. Завтра весь день будет светить солнце.

С утра зарядил ливень, солдаты искали, где укрыться от непогоды, и наткнулись на убежище среди развалин, где каким-то чудом старик и мальчик умудрились прожить целых семь лет без документов — можно сказать, без официального права на жизнь. Они сказали: без документов человек не имеет права на пищу, крышу над головой или одежду. Но старик и мальчик, зарывшись в катакомбы погребов под поруганным городом, нашли то, другое и третье — на промысел они выходили по ночам.

— Почему ты дрожишь? — спросил мальчик.

— Потому что я старик. А старики солдат боятся.

— Я не боюсь, — заявил мальчик. Внезапное вторжение в их подземную жизнь сильно взбудоражило его. В руке мальчика что-то блестело, играло желтыми бликами в узком луче света, что струился в окно погреба. — Видишь? Один из них дал мне медную пуговицу.

И правда, ничего пугающего в солдатах не было. Старик был слишком стар, а мальчишка слишком молод, и вид этой парочки солдат даже развеселил: надо же, нигде не зарегистрированы, ни от чего не привиты, на верность никому не присягали, ни от чего не отрекались, ни за что не извинялись, ни за что не голосовали, ни против чего не маршировали — с самой войны. Таких больше во всем городе, пожалуй, и не сыскать.

— Да я и думать не думал, — сказал старик солдатам, слегка прикидываясь маразматиком. — Откуда мне знать?

Он рассказал им, как в день окончания войны какая-то несчастная сунула ему в руки ребенка, убежала и не вернулась. Вот так парень и появился. А чей он гражданин? Как его зовут? Когда родился? Понятия не имею.

Старик палкой выкатил из горящей печурки картофелины, сбил с почерневшей кожуры тлеющие угольки.

— Не сказать, что я был тебе хорошим отцом, позволил столько лет ходить без дня рождения. Уж на один день в году ты имеешь право, а я тебя целых шесть лет без дня рождения продержал. И без подарков. А имениннику подарки положены. — Он осторожно подцепил картофелину, перебросил ее мальчику, тот поймал ее и засмеялся. — Значит, назначаем твой день рождения на завтра?

— Давай.

— Идет. Не так много у меня времени, чтобы добыть тебе подарок, но я кое-что придумаю.

— А что?

— Лучше, когда подарок на день рождения — сюрприз. — Старик подумал о колесах, которые видел в куче хлама на улице. Мальчик заснет, а он ему соорудит что-то вроде тележки.

— Слышишь? — спросил мальчик.

Каждое утро с какой-то отдаленной улицы до руин доносился топот марширующих солдат.

— Да не слушай ты, — отмахнулся старик. Он поднял палец, требуя внимания. — Знаешь, что мы сделаем на твой день рождения?

— Украдем в пекарне пирожные?

— Возможно, но я подумал не про это. Знаешь, чем мы завтра займемся? Отведу тебя туда, где ты в жизни не был, где я и сам не был уж вон сколько лет. — Старик явно оживился и повеселел. Вот это будет подарок! Что там тележка! — Завтра я уведу тебя подальше от войны.

Старик не заметил, что мальчика эти слова озадачили и даже слегка разочаровали.

Итак, наступил день рождения мальчика, который он выбрал себе сам, небо, как и обещал старик, было ясным. В сумеречном свете своего погреба они позавтракали. Вечером старик смастерил тележку, и теперь она стояла на столе. Мальчик ел одной рукой, а другой поглаживал коляску. Иногда он переставал есть и катал тележку взад-вперед, издавая при этом звук мотора.

— Хороший у вас грузовичок, мой господин, — сказал старик. — Небось живность на рынок везете?

— Браммм! Браммм! Поберегись! Браммм! А то мой танк вас раздавит!

— Извини, — вымолвил старик со вздохом, — а я думал, ты — грузовик. Ну, не важно, главное — нравится. — Свою жестяную тарелку он бросил в ведро с водой, кипевшей на медленном огне. — И это только начало, самое начало, — многообещающе сказал он. — Лучшее впереди.

— Еще что-то мне подаришь?

— В каком-то смысле. Помнишь, что я тебе обещал? Сегодня мы идем туда, где нет войны. В лес.

— Браммм! Браммм! А можно, я возьму с собой танк?

— Если он будет грузовиком, хотя бы на сегодня.

Мальчик пожал плечами:

— Тогда я его тут оставлю, а вернемся, тогда и поиграю.

Щурясь в ярком утреннем свете, два наших героя прошли по своей пустынной улице и свернули на оживленный бульвар, обрамленный новыми прекрасными домами. Казалось, мир снова приободрился, почистился, обрел почву под ногами. Люди словно не хотели знать, что запустение начиналось в одном квартале по каждую сторону замечательного бульвара и простиралось на мили. Держа пакеты с провизией под мышками, старик и мальчик шли в южную сторону, к поросшим соснами холмам, куда полого поднимался бульвар.

Навстречу им по тротуару шли четыре молодых солдата. Старик посторонился, шагнув на проезжую часть улицы. Мальчик же своих позиций не уступил и отдал солдатам честь.

Те улыбнулись, козырнули в ответ, расступились и позволили ребенку пройти.

— Бронетанковые войска, — сообщил мальчик старику.

— Хм-м-м? — промычал старик с отсутствующим видом, не отрывая глаз от зеленых холмов. — Правда, что ли? А ты откуда знаешь?

— У них же зеленые галуны, не заметил?

— Заметил, но эти знаки меняются. Помню, раньше у бронетанковых войск было черное с красным, а зеленое… — Он прервал себя на полуслове. — Это все чушь, — бросил он, едва скрывая раздражение. — Это все бессмыслица, и сегодня мы об этом забудем. У тебя сегодня день рождения, а ты думаешь неизвестно о…

— Черные с красным — это инженерные войска, — с серьезным видом перебил его мальчик. — Просто черный цвет — это военная полиция, красный — артиллерия, синий с красным — медицинская служба, а черный с оранжевым…

В сосновом лесу стояла полная тишина. Вековой ковер из иголок и зеленой листвы заглушал все звуки, приплывавшие из города. Старик и мальчик оказались в окружении бесконечной колоннады мощных бурых стволов. Солнце, стоявшее прямо у них над головами, прорывалось к ним яркими уколами сквозь густую завесу зелено-игольчатой кущи.

— Здесь? — спросил мальчик.

Старик огляделся по сторонам.

— Нет, чуть подальше. — Он показал рукой: — Вон там — видишь? Отсюда видна церковь. — Черный каркас обгоревшей колокольни был вписан в голубой квадрат неба, между двумя мощными стволами на краю леса. — Прислушайся — слышишь? Вода. Там, наверху — ручей, вдоль него можно спуститься в лощину, оттуда видны только верхушки деревьев и небо — больше ничего.

— Ладно, — согласился мальчик. — Вообще-то мне и здесь нравится, но пойдем дальше.

Он взглянул на колокольню, на старика и вопросительно поднял брови.

— Увидишь, там намного лучше, — заверил старик.

Они добрались до вершины гребня, и радостным жестом старик указал на текущий внизу ручей.

— Ну, что скажешь? Это же чистый рай! Так все было в стародавние времена — деревья, небо и вода. Это мир, какой должен быть у нормального человека — наконец-то сегодня он есть и у тебя.

— Смотри-ка! — перебил его мальчик, указывая на гребень напротив.

Огромный танк, проржавевший до цвета опавших сосновых иголок, засел на склоне, вцепившись в него разбитыми гусеницами, черная дыра, из которой когда-то торчала пушка, была изъедена шрамами коррозии.