Конечно, отдельно взятому крестьянскому семейству содержание даже одного мамонта не осилить. Но пару на деревеньку - вполне. Этакий прообраз МТС, ядро будущего колхоза и совхоза.

Где-то в иных краях, в иных климатических условиях и при ином уровне насыщения сельского хозяйства моторами, можно было бы подумать и о фермерских хозяйствах. Но не здесь и не сейчас.

Фермер Этого Времени (ЭВ, реальности, в которой фактически находится Петрович), в отличие от фермера Того Времени (ТВ, реальности, в которой Петрович жил до похищения и переноса), не смог бы обеспечить продовольствием даже самого себя.

Угроза голода была постоянной. Точнее, полуголодное состояние было нормой для значительной части населения как Западной, так и Восточной Европы. И всего остального мира. Цинга норма. Посты во многом вынужденная норма, потому что просто нечего есть. Средний рост 160 см. Средняя продолжительность жизни меньше сорока лет.

"Поправиться" - и "выздороветь", и "потолстеть". Худоба - и плохо в форме "худо", и физическая худоба.

В светлой памяти Советском Союзе немилость богов проявлялась в том числе и в назначении министром сельского хозяйства. Тут-то любой карьере и приходил конец.

Однако Петрович, сам себя назначивший на это ответственный и важный пост, был уверен в возможности изменить этот роковой стереотип.

И мамонты с их более чем шикарными надоями и пятью тоннами мяса были только одним из множества задуманных, а в некоторых случаях уже и реализованных проектов.

Так что Беловодье играло роль то ли Тимирязевки, то ли мега-дачи Петровича.

И основной трудностью было отнюдь не выращивание новых растений. Что трудного картоху посадить да собрать? Тем более, что Петрович не сам в поле попой кверху стоял. Трудность заключалась в недопущении утечки информации.

В том, что семена картошки или подсолнечника вражеские агенты постараются похитить, едва о них узнают, Петрович не сомневался ни секунды. Достаточно вспомнить о спецоперации по вывозу тутового шелкопряда, которую византийцы провернули в Китае, или действия французов, направленные на раскрытие секретов венецианских стеклоделов.

Изящного решения Петрович так и не нашел.

В конце концов, все свелось к благословлению Александрийским Патриархом всего посевного материала и окроплению святой водой. Понятное дело, что не окропленное и не благословленное должным образом всходов не давало, а если и давало, то весьма специфические. Так что если какой агент и исхитриться стырить пару помидорок или кукурузин, толку от этого ему не будет. На следующий год на грядке вырастут мутанты.

Ну а СБ утроило бдительность, отделяя зерна от плевел и буквальном смысле, и в переносном.

Постепенно проблемой становилось византийское духовенство, черными воронами потянувшееся на Русь.

Одержимые миссионерским зудом, в Киев ехали представители аскетической, "антиинтеллектуальной" традиции. Смех, веселье, танцы и прочие маленькие жизненные радости им были как нож поперек сердца, в отличие от постов, самоистязаний и бессмысленных на взгляд Петровича подвигов. Вроде как не мыться много лет или носить вериги.

Ну, вот например - монахи, понятное дело, секас никаким образом не одобряли и в список богоугодных дел не вносили. И уж тем более их не радовало царившее на Руси в этот момент фактическое многоженство, причем не только у высших слоев общества, но и вполне себе у рядовых крестьяшек и ремесленников.

Моно- или полигамия, для Петровича было совершенно не принципиально. Более важным он полагал не допустить появления феминизма.

Точнее, тех уродливых форм, которые приобрело это вполне разумное в своей основе движение.

И странным образом Петрович моногамию и феминизм увязывал между собой, даже не пытаясь проанализировать, насколько одно обуславливается другим.

К гибели Западной Цивилизации феминизм, как считал Петрович, приложил значительные усилия. Борьба женщин за равные права привела к парадоксальному результату, а именно к феминизации мужчин. К их деградации, если уж называть вещи своими именами. И в конечном счете, к неспособности социума защищать самого себя. Так что восточные гости вели себя в европейсоком дому как хозяева, нагло и по хамски загоняя под лавку бывших настоящих хозяев и требуя все больше внимания и все больших преференций.

Одним словом, Петрович был готов поддержать полигамию авансом, раз уж моногамный вариант не сработал.

Точнее, он срабатывал только в традиционных обществах. Но традиционные общества категорически были не способны к прогрессу.

Однако и прогресс нес в себе не только позитив.

На Руси довольно долго по сравнению с Западной Европой не было не только университетов, но и системы самого обычного школьного образования. Поэтому Петрович заранее спланировал открытие сети частных школ в городах Руси и соответственно подготовил под этот проект и кадры, и ресурсы, и методики преподавания.

При этом ему пришлось решать важнейшую задачу - политех или универ. Конкретные знания и умения или способность и возможность к абстрактным, и следовательно не несущим очевидной пользы и выгоды, рассуждениям.

Фактически на протяжении всей истории и Киевская Русь, и Московское княжество, и Российская империя делали ставку на универ. Как минимум дважды выпускники универов отплатили своей родине за проявленную заботу по максимуму. В 1917 и в 1991.

Можно и французских энциклопедистов припомнить, из той же серии и с таким же результатом.

Так что в конце концов Петрович сделал ставку на политех. Но речь не об этом. Размышляя о школьном образовании, нельзя было так или иначе не коснуться собственно положения детей и отношения к детству.

И поначалу Петрович намеревался решительно вмешаться и изменить ситуацию с высокой детской смертностью.

Но чем больше он изучал вопрос, тем больше понимал, что не все так просто.

Да, дети, конечно, мерли как мухи. Да так, что им до года даже имен иногда не давали, потому как шанс что ребенок этот год проживет, были не велики.

Но именно это заставляло родителей рожать помногу. И детство было коротким, в двенадцать-четырнадцать человек уже почитался взрослым и нес полную ответственность за свои поступки.

А вот в мире Петровича люди ухитрялись растянуть детство на четверть века. И рожали одного, максимум двух. То есть и ребенок, и детство становилось и ценностью, и самоцелью. Понятное дело, речь идет о Западной Цивилизации.

Церковь, кстати, не одобряла идею многодетных семей. И имела определенный резон - голод. Зачастую прокормить множество иждивенцев при малом количестве работников было попросту невозможно. А пока они еще вырастут, так родители сами могут ножки с голоду протянуть.

Тем еще важнее становилось решение продовольственной проблемы.

24. Репетиция конца света. 1000 г.

Такое важное социальное мероприятие, как ожидающийся конец света, пустить на самотек Петрович не мог. И не пустил.

Поэтому "треш, угар и содомия" были предоставлены участникам вечеринки качественные, а "блэк-джек и шлюхи" и просто выше всяких похвал.

Первые указания на конец света появились еще в 954 году, причем без всякого вмешательства. Местные и сами обеспокоились приближением роковой даты, о чем и выпустили пару трактатов.

Однако за полста лет поднимать суету Петровичу показалось несколько преждевременно. А вот начиная с 80-го года тексты о грядущем апокалипсисе стали вбрасываться в инофсреду с завидной регулярностью. Спасайтесь, покайтесь, избавьтесь от мирского и все такое.

Каяться и богоспасться народу понравилось. Года с 97 в орден "Пальмовой Ветви" сперва скромным ручейком, а потом все пуще и пуще потекли пожертвования.

Добрый, а точнее параноидальный Петрович совсем не собирался лишать всех и каждого куска хлеба. С пожертвователями оформлялся типовой контракт, по которому в случае ненаступления конца света они получали пожизненную ренту для себя повыше, или для себя и потомков на одно - два поколения вперед пониже. Нетипичное решение для того времени, но зато Петрович был уверен, что такой подход позволит свести число исков и недовольных к минимуму. А ну как конец света не случится? И пожертвователь пожелает вернуть свое имущество взад? А так гарантированная рента и никакой головной боли. Для многих, кстати, такой подход оказался весьма привлекательным и без всякого конца света, так что орденцы еще и выбирать могли какое имущество брать на баланс, а какое нет.