Гудини хорошо знал, как использовать «невидимку». Для него в таком качестве работал Коллинз. Гудини был уверен, что «чудеса», производимые ни разу не пойманными медиумами, часто делаются их тайными помощниками. Конечно, при этом медиуму необходима бдительность, умение производить отвлекающий маневр и, не в последнюю очередь, убежденность проверяющего в том, что спиритические «явления» могут быть подлинными.

В 1910 году знаменитый итальянский медиум Эзония Палладино была разоблачена помощником Гудини Лжо Ринном, когда она хотела продемонстрировать левитацию своего стола. Ринн перехитрил Эзонию, как бы поменявшись с ней ролями: он потихоньку приполз в сеансную комнату и лег на пол, следя за ногами медиума.

Гудини в своих лекциях постоянно повторял, что нет особого смысла контролировать руки и ноги медиума, если остаются без пристального внимания муж, менеджер, компаньон или даже член комитета, известный своими симпатиями к нему. Один член комитета при помощи свободной руки может произвести кучу чудес, в то время как медиум, за которым пристально наблюдают, сидит себе спокойно в своем кресле.

Все это было настолько элементарно и очевидно, что Гудини кипел от бешенства, когда серьезные исследователи, имеющие множество академических дипломов, отказывались напрячь свой интеллект и оценить подлинность спиритических явлений. Гудини настаивал, что выдающиеся успехи в какой-либо области знания, например, в химии, физике или астрономии, не имеют прямого отношения к способности обнаружить обман медиума. Ученый, успешно применяющий научный метод при анализе экспериментов с химическими веществами, электричеством или физиологией белых мышей, оказывается беспомощным, встречаясь с мошенничеством профессионального чудотворца.

В те времена особенно славилась своими спиритическими обманами Анна Эва Фей. Она искусно ввела в заблуждение Крукса, когда он захотел использовать для проверки ее чудес гальванометр. Простое контрольное, устройство состояло из батареи, двух металлических рукояток и шкалы с делениями, по которой измерялась величина тока, текущего через клеммы. Медиум крепко сжимал рукоятки. Вне сеансной лаборатории, в хорошо освещенной комнате ассистент не сводил глаз со стрелки гальванометра, показывающего прохождение тока. Хотя «явления» в затемненной комнате для сеансов происходили как обычно, ток не прерывался и даже не уменьшался.

Фей вызвала все «явления» при помощи своей левой руки, которую она сумела высвободить. После того, как был погашен свет, Анни Фей задрала юбку, то есть совершила маневр, о котором ни один викторианский джентльмен не мог и помыслить, спустила чулок и подсунула одну рукоятку под колено, согнув ногу, чтобы рукоятка была хорошо прижата. Стрелка в соседней комнате регистрировала ток, текущий между правой рукой и кожей ноги.

Ученый, наблюдающий за поведением белой мыши, вряд ли может догадаться о таком искусном обмане. Эксперименты Крукса с Фей доказали только то, что люди хитрее мышей.

В начале 1924 года в спиритических кругах вызвала сильное возбуждение способность одного молодого испанца видеть сквозь стенки металлических ящиков. Гудини обнаружил в стенках этих ящиков небольшие отверстия, через которые медиум мог увидеть их содержимое. Но вскоре объявился другой медиум, и раскусить этот новый крепкий орешек оказалось не так просто.

Этим «орешком» оказалась женщина, которую Уолтер Франклин Принс назвал самой яркой звездой, появившейся на небосводе спиритического общества Америки за последние полвека. Спириты возлагали на нее большие надежды в борьбе со скептиками. Подобно Хоуму, она не брала денег за свои сеансы, но, в отличие от него, отказывалась и от драгоценностей. Эта молодая замужняя женщина из Бостона могла делать почти все: демонстрировала автоматическое письмо на многих языках, даже на китайском; самые различные предметы появлялись и исчезали, а иногда они были даже одушевленными: так, во время сеанса появлялся голубь, пытающийся вылететь из комнаты. Она демонстрировала телекинез: столы поднимались и танцевали, колокольчики звенели, стулья легко перемещались по комнате, почти не касаясь пола. Она обладала ясновидением, получала от умерших «послания», достоверность которых считалась подтвержденной; она материализовала и дематериализовала. Например, перед ней ставилась бадья с расплавленным парафином, спириты опускали руки сначала в эту массу, а затем в холодную воду и… дематериализовались, оставляя после себя перчатки из парафина, более узкие в кистях, чем в области пальцев. Последнее обстоятельство, по мнению легковерных, служило несомненным доказательством дематериализации. В мягком воске появлялись отпечатки большого пальца, отличные от отпечатков присутствовавших, в том числе и самого медиума. Однако больше всего впечатляло то, как она выталкивает из себя эктоплазменные псевдоподии, которые стучали по столу, превращаясь в некое подобие человеческих рук. Утверждали, что их можно даже сфотографировать при помощи вспышки, вызываемой поджогом пороха. Отчеты о ее сеансах появлялись в печати, где она фигурировала под скромным псевдонимом «Марджори» и характеризовалась как любитель «с безупречным социальным положением». Летом 1924 года Марджори попыталась получить приз «Науки в США».

Этот журнал начал публиковать статьи, рассказывающие о «чудесах», происходящих на сеансах леди из Бостона. Начиная с июльского выпуска, статьи писались помощником редактора Малькольмом Бердом; он особенно подчеркивал в них красоту и обаяние медиума. Отмечалось, что хотя деньги сами по себе не представляют интереса для Марджори, она тем не менее будет соревноваться в получении приза просто в интересах самого спиритизма. Берд не преминул заметить, что поскольку медиум не жаждет ни денег, ни славы, он заслуживает большего уважения, чем обычные претенденты. Все это звучало очень благородно, так что даже «Нью-Йорк тайме» не осталась безучастной, поместив следующее объявление: «Марджори, медиум из Бостона, прошла все спиритические тесты. Ученые не обнаружили обмана после двух десятков сеансов.

Привидение озадачило исследователей разнообразием своих талантов».

Гудини смеялся так, что его хохот мот быть услышан даже в Бостоне. Но он был не на шутку разгневан. К этому времени Марджори провела больше пятидесяти сеансов под наблюдением комитета. А Малькольм Берд, как секретарь комитета, даже не удосужился пригласить Гудини хотя бы на один сеанс. Гневные слова Гарри, очевидно, дошли до редакции, и Берд написал Гудини письмо, попросив его встретиться с издателем журнала Манном.

Когда, наконец, Гудини ворвался в редакцию, Берд сообщил ему, что они почти склонились к тому, чтобы присудить приз Марджори. Гудини, сдержав свои чувства, сказал, что готов потерять тысячу долларов, если он не сумеет вывести Марджори на чистую воду. 22 июня Гудини вместе с Манном отправился в Бостон.

Загадочная Марджори вовсе не была тайной для жителей Бостона, местные газеты часто упоминали ее настоящее имя — миссис Мина Крендон. Родом из Канады, она была замужем за прекрасным, хотя и несколько экстравагантным хирургом доктором Годар-дом Крендоном. Первый ее муж был владельцем бакалейного магазина.

Крендон был на год старше Гудини и заявлял, что ведет свой род от основателей США, подписавших исторический пакт на борту «Мейфлауэра». В 1894 году он окончил Гарвард и через четыре года получил степень доктора. С 1903 по 1918 год он преподавал хирургию в гарвардской медицинской школе, оставив временно этот пост, чтобы служить во время первой мировой войны начальником медицинской службы военно-морских сил США. Он был членом как британского, так и американского обществ психических исследований, а также гарвардского клуба, университетского клуба и бостонского яхтклуба. Он написал широко известную книгу по послеоперационному лечению, и его статьи часто появлялись в научных журналах по психиатрии. Его уж никак нельзя было рассматривать как обычного обманщика, с ним нельзя было не считаться, и его нелегко было настращать. Когда Гудини выступил против Крендонов, приверженцы спиритизма сравнивали их борьбу со столкновением неудержимого пушечного ядра со стеной неприступной крепости.