Казаченко от растерянности заплакал. У остальных были такие рожи, что Гагарин рассмеялся. Парашюта на нем уже не было. Одет был в оранжевого цвета комбинезон с зеркальцем на рукаве (26).

Как-то попросили Юрия Алексеевича рассказать о полете — самое яркое впечатление. И он рассказал нам о своем приземлении, с улыбкой: «Приземлился. Никого кругом нет. Не успел прийти в себя — уже набежало полно народу. Сначала женщина с маленькой девочкой подошла, потом группа механизаторов. И один так, знаете, ключом гаечным поигрывает. Ну, думаю, наверное, бить будут. Ведь всего год назад Пауэрса сбили, вдруг и меня за шпиона примут? Говорю: это я, Гагарин. А механизаторы мне: ну да, знаем, только что передавали, Гагарин над Африкой пролетает. Эх, думаю, попал в переделку… Потом смотрю, вертолет прилетел. Тут уж вздохнул с облегчением: ну, значит, бить не будут!» (27).

Вдруг появляется машина по оврагу, подъезжает (22).

Ему бы долго пришлось метаться по степи. Никакой помощи встреченные им местные жители оказать не могли. Выручили военнослужащие базировавшейся неподалеку части ПВО. Они обнаружили в воздухе странный объект, доложили командиру майору Гассиеву. Взяв с собой вооруженного солдата, Гассиев выехал на задержание. Он предполагал, что в воздухе шпион (3).

Гагарина увидели издалека: он был в ярко-оранжевом скафандре, но без шлема. Невдалеке на земле лежал парашют. Рядом с космонавтом находились два мужичка и бабулька с внучкой (1).

…и старший лейтенант сразу подскакивает: «А, Юрий Алексеич, здравствуйте, здравствуйте!» (22).

Мы выехали на место предполагаемой посадки летательного аппарата. Туда выехал и замполит Константин Васильевич Копейкин на артиллерийском тягаче. Я же повернул к месту предполагаемой посадки. Юрий Алексеевич спускался на двух алых парашютах. Я ехал на колесном тягаче. Подъехали мы быстро, потому что приземление произошло недалеко от нас. Ехали мы по весенней пахоте. Я засек время приземления Юрия Алексеевича: было 10 часов 55 минут московского времени. Встреча наша состоялась через четыре минуты (29).

Ахмед Гассиев:

Подъехав к пригорку, мы увидели космонавта в окружении колхозников-трактористов. Он был в скафандре оранжевого цвета, в белом открытом гермошлеме с крупными буквами на нем «СССР». Заметив нас, он пошел к нам навстречу. Подойдя, четко, по-военному представился:

— Товарищ майор! Космонавт Советского Союза старший лейтенант Гагарин…

— Да вы уже майор! — прервал я Гагарина.

Но, видимо, Гагарин не понял этого замечания (во время полета ему министром обороны СССР было присвоено воинское звание «майор», а он об этом не знал).

Мы обнялись и поцеловались. При этом поцелуе у меня произошел небольшой конфуз. Я зацепился подбородком за замок гермошлема и поцарапался до крови. Видимо, конструкция гермошлема не для поцелуев, подумал я (28).

Ахмед Гассиев:

Я спросил его, что нужно делать. Он сразу же мне ответил: нужно добраться до ближайшего телефона. Я его проинформировал, кто я, и сказал, что мы можем поговорить из подразделения.

Поехали.

По пути разговаривали, задавали вопросы друг другу, шутили, смеялись (29).

Однажды Гассиев приезжает в отпуск в Цхинвали, где живет его многочисленная родня. Бурная встреча с родственниками, и Ахмед, по его словам, чувствует к себе какое-то особо торжественное отношение, но не понимает, в чем дело. Оказывается, после того, как осетинские газеты опубликовали его фотографию с Гагариным, родственники решили, что Ахмед — тоже космонавт, но об этом нельзя говорить, потому что это государственная тайна. И вот отпуск подходит к концу, Ахмед приобрел билет на самолет. Вечером вся родня в сборе, сидят, пьют чай, и Ахмед сообщает о том, что он завтра вылетает. Все в шоке, а одна из кумушек жалобным голосом просит: «Ахмед, не улетай, не улетай». Он не понимает такой реакции. Он-то не знает, что он — космонавт, и удивленно пытается объяснить, что уже взял билет. Родственники воспринимают это как шутку: ведь они знают, что космонавты в космос летают без билета. Одна из тетушек со слезами просит Ахмеда не шутить, ведь они за него переживают (31).

Анатолий Мишанин:

Тут подъехали ракетчики. Я думаю: чего мне здесь делать? Не мешало бы тот шар, что в космосе был, маленько обследовать… К мотоциклу — и по кочкам. Проскочил не больше четырех километров. И вот он. Черный весь, вроде как обгоревший. Местами даже обуглившийся (26).

А на месте посадки спускаемого аппарата космического корабля «Восток» тем временем происходили любопытные события (26).

Олег Григорьев, инженер поисковой группы:

Особенно отличился колхозный механик по имени Мешалин. Весьма симптоматичная фамилия. Потому мне она и запомнилась (32).

Мишанина Анатолия Семеновича <…> в Узморье называют «космонавтом № 2». Будучи большим знатоком всяческих механизмов, Мишанин сильно заинтересовался космическим кораблем Гагарина (22).

Анатолий Мишанин:

Но я припоздал малость. Вокруг шара уже крутились мой сосед тракторист Иван Мизюков и его прицепщик Витька Трегубенко. Что ж, думаю, отметим событие на троих. Главное теперь — внутрь забраться. Сунул я руку в парашютный отсек, где крепилась подвесная система, и натыкаюсь на ключ. Он там специальными держателями закреплен был. Рядом с люком на обшивке нарисована стрелка. По ее направлению я обнаружил отверстие. Туда и вставил ключ. Едва повернул, открылись четыре замка и крышка люка отошла. Внутри шара светло — работает освещение. Что-то гудит, пиликает, мигает. Сверху толком не разглядишь. Пришлось лезть в люк (26).

Осмотрев приборную панель, механик нашел лючок, напоминающий шоферский «бардачок», в котором лежали небольшие хлебцы и тубы с этикетками: «пюре мясное», «соус крыжовниковый», «соус шоколадный» (24).

Ну вот, потом я нашел в корабле такие отделения, в которых было кушанье: пюре мясное, шоколадный соус, малиновый соус, крыжовниковый соус, и яблочки были, хлебцы были. Ну, хлебцы были, как вот спичечная коробка, только пополам, конечно. Маленькие такие… Я это, конечно, попробовал: аппетитно, сытно. А один тюбик шоколадного соуса даже привез до дому. Я взял тюбик не для того, чтобы скушать, а как реликвию хотел содержать его. Тюбики все небольшие были, вместимостью грамм сто — сто пятьдесят примерно, и заворачивались гайкой. Я, когда привез тюбик-то до дому, дал шоколадный соус дочке Ире попробовать. Дочка Ира попробовала: «Ой, папка, вкусно». И по всей улице угощала детвору: «Попробуйте, папка от Гагарина гостинец привез!» Не сохранил я этот соус как реликвию. Да и сам тюбик кто-то из детворы унес… (22).

Тубы имели привлекательный вид — покрашены в золотистый цвет и покрыты блестящим лаком. Этикетки на тубах были разнообразные — ярко-красные, голубые, оранжевого цвета (33).

Я залезаю, значит, туда, залезаю и начинаю опробовать механизмы, как они работают: доброкачественно или недоброкачественно… (22).

Только я туда нырнул, Иван кричит истошным голосом: «Толя! Шухер! Кто-то едет сюда!» Я, конечно, пулей на землю (26).

— Подъезжаю я к кораблю на своем мотоцикле, а потом Петр Иванович Серегин, председатель райисполкома нашего, подъезжает. «Ты, Мишанин, здесь?» Я говорю: здесь (22).