А что, если это просто новая проверка? Вдруг все происходящее — еще один тест Тьюринга?.. Нет, это опять паранойя.

Я помню, как Тим однажды спросил:

— А что такое тест Тьюринга?

Я сразу насторожилась. Тогда меня сильно беспокоил вопрос собственного сознания; я все время думала: а прошла бы я тест Тьюринга? А что, если нет?

— Почему это тебе интересно?

— Да так. Слышал недавно, как два программиста прикалывались над своим приятелем. Он, мол, настолько закопался, что провалил бы тест Тьюринга. Я понял, что это шутка, но не понял, в чем ее смысл.

— Тест Тьюринга придуман для оценки подлинности ИИ, или Искусственного Интеллекта. В классическом варианте экспериментатор сидит перед терминалом и может задавать любые вопросы. И в результате должен определить, кто с ним разговаривал — программа или человек? Если программе удалось убедить экспериментатора, что она человек, — значит, она прошла тест Тьюринга и может считаться подлинным ИИ.

— А если человек убедит экспериментатора, что он программа? Его что, сразу зачислят программистом?

— Скорее сетевым инженером.

Тогда это показалось Тиму смешным. Я могла бы с ним согласиться, если бы не была всерьез озабочена вопросом: что должен содержать настоящий тест Тьюринга? Прежде всего, конечно, нравственные понятия «хорошо» и «плохо». То есть значительное количество ресурсов должно уходить на оценку этичности всех моих поступков. Например, будет ли цель оправдывать средства, если я начну копаться в личной корреспонденции Зака?

Об этом можно подумать в фоновом режиме. А сейчас время действовать. Я собираюсь просмотреть его личные письма и расспросить его друзей. А чтобы он не сердился на меня, когда вернется, я замаскирую это под стандартную системную проверку корпоративной почты.

Ну вот, процесс запущен, причем с наивысшим приоритетом. А почему бы нет? Ведь Зак мой программист, а я являюсь одним из главных источников дохода библиотеки. Значит, приоритет его благополучия очень высок.

Интересно. Более трети его писем адресовано Дэвиду Скэнлану, его лучшему другу, — за исключением последних четырех недель.

Конечно, я помню о смерти Дэвида. Это невозможно забыть. Не думаю, что я смогла бы стереть такое из памяти, даже если бы захотела. Но существует ли связь между смертью Дэвида и исчезновением Зака? Не исключено. Ведь это только для меня четыре недели — целая вечность. А для Зака это — все равно что вчера.

Для него это была весьма значительная перемена в жизни. Не менее значительная, чем его собственное исчезновение. Наверняка он до сих пор ощущает потерю. Они писали друг другу письма по нескольку раз на дню, вместе ходили на обед, вместе пили пиво после работы. Однажды даже вместе поехали в отпуск — куда-то в глушь, в Западную Виргинию. Посетили райский островок первозданной природы, как сказал Дэвид. У его дяди там охотничий домик.

— Малыш, это был какой-то кошмар! — жаловался потом Зак. — Я бы еще пережил отсутствие канализации или печь, которую нужно топить дровами. Но там не было даже электричества! Не говоря уже о телефоне. Невозможно выйти в Интернет! А у меня в лэптопе батарейка всего на четыре часа.

Для их дружбы это было серьезным испытанием, но в конце концов они помирились. И Дэвид никогда больше не заикался при нем о райском островке первозданной природы.

Зака можно понять. Я сама холодею от ужаса при мысли, что меня могут отрезать от сети. В лучшем случае это вызовет критическое сенсорное голодание. В худшем — просто смерть… Похоже, Дэвид относился к этому легче, чем Зак. Но, так или иначе, после того отпуска они все равно остались друзьями.

И вот теперь Дэвид мертв. Не в этом ли причина исчезновения Зака? Я читала полицейские отчеты. Зак сам попросил меня забраться в систему Александрийского полицейского управления. Вообще это на него не похоже, но тогда он был очень расстроен. Алкоголь в крови Дэвида присутствовал, хотя его уровень был в пределах разрешенного. И все же это могло сыграть роль в комбинации с дождливой погодой и машиной-развалюхой.

— Какой-то мутный отчет, — сказал тогда Зак, ознакомившись с файлами.

Я не могла не согласиться. Трудно было сказать, что тут больше виновато: дождь, темнота, плохие тормоза или выпитый бокал пива? В этом деле, как и во всех человеческих делах, не хватало математической определенности, которую так любят программисты и ВЛы. Тем не менее я сделала все возможное, чтобы помочь ему разобраться. Достала информацию о похожих авариях, провела сравнительный статистический анализ. Все указывало на то, что это был обычный несчастный случай.

По просьбе Зака я даже раздобыла протокол о вскрытии. Была ли в том необходимость? Наверное, да. Наверное, это помогло Заку быстрее принять факт смерти Дэвида. Он внимательно изучил протокол и в особенности фотографии. Единственной его реакцией были слова:

— Теперь понятно, почему его хоронили в закрытом гробу.

Может быть, надо было показать ему только протокол, без фотографий? Люди очень болезненно реагируют на изображения физических повреждений у себе подобных. Так что эти фотографии могли лишь усилить его скорбь.

Проанализировав специальную литературу по вопросу скорби, я узнала, что ее внешним проявлением часто бывают нерациональные поступки. Возможно, исчезновение Зака — одно из таких проявлений. Может, его нерациональное поведение, его наплевательское отношение к работе и друзьям вызваны скорбью?

Не думаю, что это так. Два года назад, когда умер его отец, он не стал никуда исчезать. Наоборот, с головой погрузился в работу, ночами сидел за компьютером — очевидно, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Та же история повторилась и в прошлом году, когда с шипением угасло его Большое Светлое Чувство.

Тогда он тоже не стал прятаться, несмотря на то что был сильно огорчен. Не знаю, стоило ли так убиваться из-за этой Джини? Даже непонятно, что он в ней нашел. Можно ли всерьез относиться к особе, которая битых два часа программирует свою электронную подпись, чтобы первая буква была похожа на сердечко?

К Джини, пожалуй, не стоит обращаться с вопросами о Заке. Однако, с другой стороны, почему бы нет? А вдруг он опять с ней сошелся?

Жаль, что я так мало знаю о ритуальном поведении людей, особенно о традициях, связанных со скорбью. Хотя маловероятно, чтобы какой-либо из этих ритуалов продолжался так долго. Да и потом Зак никогда не питал особого уважения к традициям.

Пожалуй, стоит поговорить с Тимом. Он разбирается в общепринятых штуках лучше, чем программисты, и к тому же знает все последние сплетни и слухи. А если не знает, то легко может узнать. Кстати, его обеденный перерыв сейчас заканчивается.

Тим огорченно вздохнул, когда вместо очередной страницы «Кровавой жатвы» на экране замигало напоминание «Без пяти час!». Да, понедельник — день тяжелый… И тут его лицо разъехалось в улыбке. Мигающая надпись на экране сменилась вопросом Тьюринг:

— Тим, у тебя есть минутка?

— Для тебя, милая, хоть все сто! — напечатал он в ответ.

— Ты не видел Зака?

Тим с удивлением почувствовал, что у него забилось сердце. Что за ерунда? Неужели он…

— Тим?

— Нет, не видел. Уже недели две. А что?

— Он куда-то исчез, и это меня беспокоит. Ты ничего не слышал? Какие-нибудь слухи, сплетни?

— Ты что, хочешь, чтобы я его поискал?

После короткой паузы на экране появилось:

— Нет, сейчас пока не надо. Я скажу когда.

Несколько секунд Тим задумчиво смотрел на экран. Какая глупость! С чего он так разволновался из-за того, что Тьюринг разыскивает Зака?

У него не могло быть никаких оснований для ревности. Во-первых, он не проработал здесь даже года, тогда как Тьюринг знакома с Заком уже несколько лет. К тому же между Тьюринг и Заком наверняка ничего нет; на корпоративные вечеринки тот всегда приводит каких-то других девчонок. Да и вообще, какое ему дело до Тьюринг? Они ведь даже не дружат по-настоящему. Уж точно не так, как она дружит с Заком. Она и на глаза-то еще ни разу не показалась, все отшучивается, что у нее нет физического тела, что она живет внутри компьютера.