Бегорский пожал плечами.

– Может, все может. Но мне-то от этого не легче. Люди от меня уходят – вот что меня волнует в первую очередь. Если маньяк ходит по городу, то вы его, конечно, в одиночку поймать не сможете, я это понимаю. Но если он есть и сидит у меня в клубе, то вам вполне по силам его вычислить. Либо найти его, либо доказать, что в клубе его нет и для персонала и гостей не существует никакой опасности. А насчет журналистки этой, Натальи Малец, я справки наводил. Девятнадцать лет, наверняка сопливая амбициозная дура, которая решила прославиться, напридумывать высосанных из пальца ужасов и сделать горячий материал. Ну что ж, ей это в общем-то удалось, в городе нет ни одного человека, который не прочел бы эту статью. Более того, статью перепечатали в местных газетах Костровска и нашего областного центра.

Настя вздрогнула.

– Костровска?

– Да, это в шестидесяти километрах от Томилина. А в чем дело? Вы там бывали?

– Бывала, – рассеянно кивнула она.

Да уж. Лучше бы не бывала. Сколько лет прошло? Пятнадцать? Нет, кажется, шестнадцать. Она поехала в Костровск лечиться в санатории и вляпалась в историю с убийствами и производством подпольных порнофильмов. Именно в Костровске она познакомилась с Эдуардом Петровичем Денисовым, местным «крестным отцом», который уговорил ее принять участие в расследовании… Интересно, его бывший начальник службы безопасности Старков все еще живет там же или куда-нибудь переехал? Сколько лет они не виделись? Кажется, с девяносто шестого года. Или с девяносто седьмого. Правда, Старков до сих пор каждый год поздравляет ее с Днем милиции, ни разу не забыл. Можно попробовать позвонить ему, если, конечно, он не сменил номер мобильного. Позвонить, приехать в Костровск, встретиться. А зачем, собственно говоря? Зачем ей Старков, который всегда относился к ней уважительно и даже как-то трепетно? Для того чтобы лишний раз убедиться: люди стареют и меняются, и не всегда в лучшую сторону, и нельзя дважды войти в одну реку?

Она встряхнула головой и вернулась к разговору с Бегорским.

– Как вы думаете, не может ли быть, что статью проплатили те, кто пытался на вас наехать?

– Может, – согласился он. – Убийство двух дам из моего клуба оказалось им на руку, и они постарались выжать из ситуации максимум возможного. Очень не хочется думать, что два убийства организовали тоже они, но и этого нельзя исключать.

Настя смотрела на покрытые снегом ветви деревьев, стоящих вдоль трассы. Деревья, деревья, одни деревья, глазу не за что зацепиться. И что за удовольствие ездить в такую даль на машине? Стасов же сказал, что можно добраться поездом.

– Вы всегда ездите в Томилин на машине? – спросила она.

– Если еду с Тамарой, то на поезде, она не любит так долго сидеть в машине.

– А вы любите? – с недоверием произнесла Настя.

– Поезд идет ночью, а в поездах я не могу нормально спать, и весь следующий день я неработоспособен. Ради Тамары я терплю определенные неудобства, но если еду без нее, то делаю так, как мне удобно. По дороге занимаюсь делами, решаю вопросы по телефону, работаю с бумагами. Это я сегодня отключил телефон, чтобы никто не мешал мне работать с вами, а так он обычно разрывается.

«Работать с вами»! Ишь ты! То есть этот разговор Андрей Сергеевич рассматривает как часть работы. Ну что ж, деловой человек, ничего не скажешь.

– По-моему, здесь не очень удобно работать с бумагами, – скептически заметила Настя, вспомнив, с каким трудом ей удалось одолеть набранную мелким шрифтом статью в газете.

– Согласен, – весело кивнул Бегорский. – Но в этой машине я с документами не работаю. Для дальних поездок, требующих много времени, у меня оборудован другой автомобиль, мини-вэн, в нем переделанный салон, хорошее освещение, факс и все, что нужно для работы.

Он извинился, включил телефон и углубился в бесконечные переговоры, а Настя откинула голову на подголовник и прикрыла глаза, стараясь систематизировать все, что услышала полезного. Основных версий две: убийства организованы противниками Бегорского, и убийства совершены сумасшедшим, возможно, находящимся в старинной усадьбе. Первая версия показалась ей сомнительной, ведь если бы убийства двух женщин были запланированы с целью посеять панику среди персонала и гостей клуба, то временной промежуток между ними был бы куда меньше, от пары недель до нескольких дней. А тут полгода прошло. Нет, не получается. Значит, все-таки маньяк.

К Томилину подъехали около половины четвертого. Спина у Насти ныла, ноги затекли, смертельно хотелось курить и выпить чашку кофе. По мере передвижения по городу Бегорский давал пояснения, которые показались Насте совершенно не интересными и даже лишними.

– Мы подъезжаем к Костровскому водохранилищу, на нем стоит химкомбинат, вокруг которого, собственно, и был в свое время построен город, – говорил Андрей Сергеевич. – Первоначально город строили на берегу реки Томинки, справа и слева от комбината, потом правая часть, если стоять лицом к реке, оказалась замороженной, и основное строительство велось влево, вдоль реки, и вглубь. Наша усадьба стоит на краю города. Центр города оказался смещен к реке, а в сторону от реки, вглубь, сейчас находятся районы современной застройки. Это я к тому рассказываю, что одну из женщин убили в центре, а другую – в районе многоэтажек. Вот смотрите, сейчас мы проехали дамбу, слева водохранилище и комбинат, а мы поедем направо по проспекту Победы… теперь мы сворачиваем направо на улицу Радищева… а теперь налево, и мы с вами выехали на Парковую улицу, которая выведет нас прямо к усадьбе…

Настя слушала вполуха, эти топографические подробности были ей малоинтересны, она понимала, что при необходимости возьмет карту города и найдет все, что ей будет нужно, не потеряется. Парковая улица показалась ей мало чем отличающейся от трассы, по которой они ехали из Москвы: те же заснеженные деревья по сторонам, только проезжая часть поуже. Наверное, летом здесь и вправду красиво, но зимой совсем смотреть не на что.

– А где здесь отдел внутренних дел? – спросила она, вспомнив, что завтра с утра должна туда явиться.

– На Федеративной улице. Если бы мы с проспекта Победы не свернули на Радищева, а проехали бы еще вперед, то доехали бы до пересечения Победы и Федеративной и там налево. Длинное такое здание, в нем еще с советских времен располагаются ГОВД, прокуратура и суд. Еще и горотдел КГБ там размещался. Да вы не беспокойтесь, вам будет предоставлена машина с водителем, вас будут возить, куда скажете, водитель хорошо знает город и всю область. Вот мы и приехали.

Машина въехала в ажурные кованые ворота, и Бегорский снова заговорил возбужденно и даже радостно. Насте показалось, что глаза у него заблестели ярче, – настолько любил он свое детище и гордился им:

– Здесь очень красивый курдонёр, но зимой это почти незаметно, вот если бы вы приехали летом, вы бы сами увидели. Здесь сажают цветы, у нас даже проводятся конкурсы на самую оригинальную клумбу.

Настя напрягла память, стараясь извлечь из нее все, что там было по архитектурной части, и вспомнила, что курдонёром называют парадный двор перед усадебным домом, обычно ограниченный с боков флигелями или крыльями этого здания. Да, Бегорский прав, укрытый толстым слоем снега парадный двор не производил ровно никакого впечатления.

Машина остановилась, Настя вышла и оглянулась по сторонам. Типичный образец классицистической архитектуры с четкостью и ясностью форм и сдержанностью декора. Декор настолько сдержанный, что граничит с суховатостью. Единственным украшением гладкой плоскости стен являются вертикальные выступы. Кажется, они называются лопатками, но Настя не очень в этом уверена. От главного дома в обе стороны отходят галереи-колоннады, заканчивающиеся парой флигелей, по одному с каждой стороны.

– Посмотрите, какие бельведеры, – с почти детским восторгом говорил Бегорский, – а на главном доме еще и световой барабан. А когда вы увидите парковый фасад, то поймете, как здесь было красиво когда-то.