Джексон кивнула, не глядя на него, позволяя своему телу подстроиться под его. Это помогло избавиться от неприятных ощущений в животе. Или, может быть, это Люциан что‑то делает, чтобы не допустить этого. Тем не менее, когда все прошло, ей стало немного легче. Она старалась держаться внешнего края тротуара, небольшого барьера между Люцианом и остальным миром, но у него были другие намерения. Он притянул ее под защиту своего широкого плеча, своим большим телом успешно заслонив ее от любопытных взглядов собравшихся репортеров. Антонио занял место с другой от нее стороны, тем самым успешно зажав ее между ними двумя.

Она не протестовала, поскольку знала, что это бесполезно. Когда они вошли в квартиру миссис Крамер, навстречу им вышел капитан Дэрил Смит.

– Джекс, здесь ужасно неприглядно. Да ты и сама лучше всех нас знаешь его работу. Оглядись и посмотри, что ты сможешь сказать нам.

Антонио остался стоять в дверях, не желая нарушать место преступления. Джексон натянула перчатки и бросила на Люциана долгий страдальческий взгляд, прежде чем занялась работой. Настороженные глаза Люциана ни на секунду не упускали из виду ее маленькую фигурку. Он все видел ее глазами. Чувствовал ее эмоции. Здесь жили ее друзья. Эти люди играли немалую роль в ее еще такой короткой жизни. Он уловил воспоминания, которые она старалась подавить. Смех миссис Крамер, когда Джексон проскальзывала в дверь, пыталась схватиться за спинку стула и всегда падала на задницу. Джексон, которая всегда была такой изящной. Миссис Крамер часто дразнила ее по этому поводу, используя это в качестве дружеского шантажа.

Ему хотелось притянуть ее в свои надежные объятия и навсегда забрать из этого места смерти и страданий. Ему хотелось стереть каждое болезненное воспоминание из ее души и памяти. Джексон это никак не прокомментировала. Когда другие что‑то шепотом говорили ей, она едва обращала на это внимание. Она полностью сосредоточилась на месте преступления, стараясь не пропустить и малейшей детали. Она переходила из комнаты в комнату, маска профессиональной беспристрастности застыла на ее лице, бледном, но, тем не менее, спокойном. Джексон, непревзойденный коп и защитница людей. Его Джексон.

Он мог слышать мысли всех окружающих его людей, мог улавливать разговоры в различных комнатах, коридоре и даже снаружи. Теперь такая же способность была и у Джексон. Она знала, о чем ее коллеги боялись говорить с ней, знала, кто беспокоился за свою собственную семью, кто считал ее бездушным роботом. Это все продолжалось и продолжалось, бомбардировка симпатии и обвинений, крови и смерти от квартиры к квартире.

Воспоминания. Шелби Шнайдер, испекшая торт к ее дню рождения и принесшая его. Том, чинивший ее раковину и ударившийся головой, в результате чего вода брызнула на его лицо, а Шелби и Джексон рассмеялись над ним. Он отнесся к этому доброжелательно, как и ко всему до этого. Ночи, проведенные с Сидом, поскольку ни он, ни она не могли уснуть. Она была так осторожна, не появляясь ни с кем из них на публике, даже прокрадывалась в квартиру Сида в заранее условленное время. Она рассказала Сиду Андерсону о своем прошлом.

Он был из тех людей, которые внушают доверие. Смерть Сида стала для нее страшным ударом.

Люциан наблюдал все это, ощущал ее силу, ее решимость, вес ответственности, тяжкой ношей лежавшей на ее плечах. Его восхищение ею росло. Ее мозг анализировал мельчайшие детали. Она не увиливала от внушающих ужас результатов безумия Дрейка, эти жертвы были ее друзьями, что еще сильнее укрепляло ее решимость поймать его. Ей было плохо: в животе все сжималось, голова гудела, и он слышал крик ее души, но, несмотря на это, ее лицо было само спокойствие, и она ни разу не отказалась от осмотра кровавых сцен.

Дэрил Смит последовал вслед за ней и Люцианом, когда она покинула последнюю квартиру, стаскивая перчатки.

– Ну и что ты думаешь, Джекс?

– Первый удар он нанес миссис Крамер. Он поджидал ее, когда она вернулась из магазина. Продукты все еще стоят у нее на столе. Она всегда первым делом убирала продукты. Он проник через окно в спальне. Оно было заперто, но для Дрейка это не составило проблемы. Убивая ее, он воспользовался своим ножом. Это его любимое оружие, личное. Я насчитала восемнадцать глубоких колотых ран и несколько мелких порезов. Прежде чем уйти, он вырезал ее глаза. Его стандартный фирменный знак, – она нахмурилась, – это был он… но не совсем.

– Что ты хочешь сказать? – спросил капитан.

Люциан находился в ее сознании, поэтому почувствовал ее смущение.

– Не могу сказать точно, но его стиль изменился. Но это определенно был Дрейк. Я думаю, что потом он направился в квартиру Карлы и Роберта и обнаружил, что их нет дома. Разозленный, он в убийственной ярости раскромсал их постель. Из квартиры Карлы он перешел к Тому и Шелби. Он поймал их в душе, вдвоем. Тому он нанес пятьдесят восемь ран, а Шелби по крайней мере восемьдесят. На голове Шелби обнаружена шишка. Он, вероятно, сначала ударил ее и отбросил в сторону, пока убивал Тома. Во время этого убийства его ярость только возросла. Я так говорю, потому что раны, полученные ими после смерти, более глубокие и более жестокие. Не сомневаюсь, что медэксперт согласиться со мной на этот счет. Он вырезал их глаза и распластал их спальню. Одежду, одеяла, матрас, даже ковер. В квартиру он проник через заднюю дверь. Они не запирали ее. Все выглядит так, словно он просто вошел, без всяких проблем.

Внезапно Джексон потянулась к Люциану, первый публичный жест, который она позволила по отношению к нему. Она была измочалена и без колебаний переплела свои пальцы с его: теплыми, уверенными. Он был прав. Она больше не чувствовала себя одинокой.

– Я несу ответственность за столько смертей, Люциан. Такое ощущение, что моя душа черная .

– Ты не несешь никакой ответственности. Послушай меня, Джексон. Тайлер Дрейк убивает людей, потому что является больным человеком, а не из‑за тебя. Не будь тебя, он зациклился бы на ком‑нибудь другом.

Ее губы дрогнули в пародии на улыбку, которая даже не думала затрагивать ее глаз.

– Ты так уверен в этом? Ты не знаешь, каково это, когда люди, о которых ты заботился, умерли лишь потому, что единственным их преступлением было то, что они являлись твоими соседями. Люциан, я не желаю, чтобы это произошло и с тобой.

– Я был судьей и палачом приблизительно в течение двух тысяч лет. Я уничтожил столь многих, что и сосчитать не могу, да и не хочу. Я – хищник, сладкая. Ты – милый, сочувствующий ангел. Чудо. Мое чудо.

– Спасибо , – сказала она.

– Я люблю тебя, ангел , – ответил Люциан своим бархатисто‑черным волшебным голосом, и он не кривил душой.

Намек на улыбку коснулся ее губ, прежде чем она продолжила высказывать свои умозаключения начальству.

– После этого Дрейк отправился убивать Сида. В коридоре, возле двери Сида, остались следы крови. Держу пари, она принадлежит Шелби. Кровь никогда не беспокоила Дрейка. Сид открыл дверь. Он никогда не смотрел в глазок, хотя я неоднократно предупреждала его по этому поводу. Он был замечательным человеком. Всем доверял. Занимался с детьми в парке, учил их играть в шахматы, половину своей ежемесячной зарплаты тратил на продукты для детей в квартале. Он предоставлял им занятия и место, куда можно было прийти, когда родителей не было дома или когда они попадали в беду. Он не заслуживал того, как с ним поступил Дрейк.