Агония - всегда уродлива. Человек, который сопротивляется ей, искажается до неузнаваемости. В последние же мгновения перед вечным покоем, лицо человека уже не отображается болью борьбы за жизнь, оно излучает смирение перед своим смертным часом. Это спокойное умиротворение УЖЕ овладело чертами моего мужа.
Я на ватных ногах приближаюсь к смертному одру, и, не отрываясь, смотрю на моего... любимого.
У меня на пути становится управляющий, и показывает мне на подвывающего Первого Настоятеля:
-Мистресс Карина, Вам надо подождать, пока Главный Духовник не закончит отпускать грехи Вашему мужу.
Обхожу его, и присаживаюсь на кровать.
-Найт...
В образовавшийся в моей голове вакуум врываются тихие настойчивые слова управляющего:
-Мы нашли Советника прошлой ночью на дороге в поместье. Он был без сознания. Уже дома, у него начался жар. ... Он почти сутки сгорал на наших глазах, и мы ничем не смогли ему помочь.
Я протягиваю руку, и кладу свою ладонь на щеку моего любимого.
-Найт...
Опускаю голову на грудь моего любимого.
-Уйдите. Всем немедленно выйти. Слышите? Оставьте нас!!!
Раздаются звуки шагов и закрывающейся двери.
Они прошлой ночью нашли его на дороге, где он ждал меня с позавчерашнего вечера. ... Найт провел там больше двадцати четырех часов.
В моем сознании всплывают его слова "я всегда немножко умираю, когда ты уезжаешь"...
-Нет, Найт, нет... ты не мог так поступить... ты говорил мне, что тебе есть ради кого жить, и ради кого себя беречь... ты не мог...
Осознание тщетности и бессмысленности этих моих "ты не мог" спазмом сжимает мое горло, и я взрываюсь рыданиями.
Я не смогу жить без него, без моего любимого солнышка... нет, я смогу, но, что это будет за жизнь... сколько еще горя сможет выдержать мое естество... сколько еще боли сможет перенести мой внутренний мир... сколько еще потерь дано мне пережить за время моего существования...
Почему моя любовь и мое счастье имеют такую непомерную цену? Один день радости получила? Расписалась? Теперь записывай себе в кредит столько-то дней отчаянья и непосильного горя!
Ушел... скончался... умер... какие пустые слова... они не способны передать тот страшный смысловой заряд, который несет в себе всю ту боль, которую переживает тот, у которого ушел... скончался... умер...любимый человек...
Оказываюсь в плену раскаяния от того, что я стала причиной смерти моего любимого, и сквозь свои истерические вопли слышу свои слова:
-Прости, прости, прости... за то, что уехала... прости меня за то, что опоздала... прости меня...
Покрываю поцелуями грудь моего любимого, и ощущаю у себя во рту соленый привкус своих, увлажнивших его кожу, слез.
Виновата... везде и во всем виновата лишь я...
Я же знала, какие муки испытывает Найт во время моего отсутствия...
как же я могла уехать? ...
как же я могла оставить его наедине с его терзаниями? ...
н-е-е-т... н-е-е-т...н-е-е-т...
Мне не хватит всего моего существования на то, чтобы искупить свою вину и за то, что я опоздала, и за то, что я не успела сказать моему мужу о главном:
-Найт, я тебя люблю... любимый, прости меня за то, что говорю тебе это только сейчас. Я... тебя... люблю... Я.... так сильно... тебя люблю...
Когда на мою голову легла чья-то рука, во мне ничего не шевельнулось, потому что мой мозг воспринял ее, как принадлежащую кому-то из моих. И только через мгновение, меня пронзила опровергающая эту догадку мысль - они бы прошли сюда с активированными Иллюзорами, и моя цепочка просигнализировала бы мне об этом. Вскидываю голову, и вижу... мой любимый взгляд.
-Найт...любимый, ты не ушел,... не уходи,... слышишь? ... Я тебя люблю.... Не оставляй меня...
Он притягивает меня за плечи к себе, и я читаю на его губах:
"Ты приехала? Девочка моя любимая, ты все-таки вернулась?"
Я не могу сдержать разрывающие меня всхлипы:
-Да-а-а... прос-с-ти... прос-с-ти... я б-больше ник-куда от т-тебя н-не уеду... об-бещаю...
Падаю ему на грудь, и продолжаю поливать ее слезами отчаянья потери, которое все еще удерживает меня в своих тисках. Мне не удается прочувствовать радость и облегчение из-за овладевших мной отголосков пережитой боли.
Кожа под моей цепочкой начала покалывать еще до того, как открылась дверь спальни. Покалывание прекратилось сразу же после звука запирающихся дверей.
-Ариночка, доченька, что случилось?
Я поднимаю голову, и в двух словах передаю маме события последнего часа. Она внимательно меня выслушивает, и при этом аккуратно "светит" своими ладонями голову Найта.
Папа тихо ругнулся сквозь зубы, и после этого, уже громко, сказал:
-Я этого так не оставлю.
Мама как-то странно смотрит на меня. От этого ее вида мои внутренности сводит судорога. Отец тут же начинает трясти меня за плечи:
-Арина, успокойся, все позади. Мира, что?
Мамочка пожимает плечами:
-Пока не знаю. Могу сказать лишь то, что жизни Найта ничего не угрожает. Он пережил нервную горячку, которая усугубилась его эмоциональным и физическим истощением. Все, что ему сейчас требуется - это еда, сон и... Арина. Доченька, ты для него - лучшее лекарство. Мы здесь совершенно бессильны. И это... удивляет...
Совсем некстати в моей голове появляются глупые вопросы о том, с какой периодичностью Найту надо принимать это лекарство, и каким должно быть это применение - наружным или внутренним. Мысленно отмахиваюсь от этих неуместных вопросов, и благодарю родителей:
-Спасибо, что приехали. Спасибо за все.
Мама с папой обнимают меня на прощание, и активируют свою невидимость прежде, чем покинуть нашу спальню...
У меня на тумбочке вибрирует зеркало, я пытаюсь до него дотянуться, но меня не пускают руки Найта.
-Эй, я никуда не ухожу.
Слышу за спиной судорожный вздох мужа, и чувствую, как слабеет его хватка.
-Мамочка, привет.
-Привет, жди нас через полчаса.
-Э-э, вообще-то мы еще не вставали.
