— Не стоит. Лучше сварить.

— Вольному воля.

Радушная хозяйка, а Родионова притворялась таковой, водрузила на плиту маленькую эмалированную кастрюльку, нарезала бородинский хлеб, остатки сыра, достала и открыла пакет кефира для себя.

— Чем полагается занимать гостей?

— Можно включить музыку.

— У меня пока нет магнитофона.

Тут Арина сообразила, что и телевизор тоже отсутствует. И сообщила о своем позоре вслух.

— Ладно, ничего страшного. Дома надоел.

Великодушно согласился вежливый посетитель. В дверь позвонили. Как выяснилось через минуту, соседка попросила позволить ей воспользоваться телефоном. Пока она громко препиралась со свекровью по поводу выходных и пресловутой детской проблемы (куда сбагрить юную банду), Арина дополнила меню половинкой лимона и пиалой меда. Наконец, поблагодарив и извинившись, соседка удалилась восвояси. Андрей разразился загадочной тирадой по-английски, переводить сказанное отказался, словом выделывался как мог. А почему бы и нет?

— Ужин подан. Приступай, господин дизайнер.

— А ты?

— Ограничусь кефиром, с твоего позволения.

— Бережешь фигуру? Молодец.

Никакой талии Родионова не блюла, просто после приступа ее чуточку подташнивало. Ничего не хотелось абсолютно, кефир был вынужденной уступкой организму: в топку парохода сегодня не забросили ни кусочка, и он грозился затонуть в знак протеста.

— Готово.

Андрей аккуратно и спокойно ел. Задавал по ходу дела разные вопросы. С кем живет менеджер «Стратегии». Чем интересуется. Арина, отвечая, ненавязчиво рассматривала собеседника. Широкая шея. Манера задирать подбородок. Взгляд уверенный и лукавый. Может причина в том, что он слегка щурился? (Или во всем виноваты ресницы, которые составили бы честь и гордость модели, рекламирующей тушь с эффектом объема.) В целом записным красавцем не назовешь, но излучает завораживающую уверенность. Мачо, без сомнения. Привык к победам. Чуть снисходительные нотки в голосе выдают, что женщин он невысоко ставит, и не умеет отступать. Если его и отвергали, происходило сие непотребство нечасто.

— Кто ты? Я не очень поняла, чего от тебя хотели две девицы у подъезда. Почему они тебя знают?

Андрей улыбнулся: зажигательно, искренне и самонадеянно.

— Я все ждал, когда ты спросишь.

— Ну и?

— Это из-за радио. Я много лет работал ди-джеем. Был популярен. Одно время уезжал, бросал все это дело, а сейчас веду небольшую спонсорскую программу. Меня попросили.

— Много лет? Значит «МС».

— Да.

— Не слушаю радио, никогда не слушала.

— Я понял. В противном случае ты узнала бы мой голос.

— Скромный парень.

— Умный и опытный.

Он наклонил голову набок. В глазах блестел жидкий огонь. Арина засмотрелась и подтвердила.

— Заметно.

— Спасибо за ужин.

— Ты не наелся, я понимаю. Хочешь, овсянку сварю или рис.

Она смотрела в окно, и старалась вернуть жизнерадостную гримасу родной печальной физиономии. Не получалось, хоть тресни.

— Ладно. Я же домой еду. Поем.

Он попытался ее обнять, не слишком настойчиво, словно пробуя их отношения на вкус. Она высвободилась с таким непреклонным и холодным выражением мордашки, что невольно рассмешила Андрея.

— Все. Приношу извинения.

— Принято.

Съязвила Родионова, воспроизводя соответствующие интонации.

— Позвони дня через три. Хорошо?

— Да.

— Пока.

Арина проследила в окно, как он уходил. Широкоплечий, насмешливый, самоуверенный мужчина. Замечательный мужчина, который ей не был нужен. Абсолютно. Ни капельки. Холод охватил талию, поднялся вверх, лизнул сердце. Там, за запретной проржавевшей дверью, хранились мертвые мечты, и уснувшая память дремала в саду над высохшим фонтаном грез. Нет, только не это. Нет. Нет. Нет.

Память рассеянно вздохнула и приподняла голову. Нет! Задыхаясь, захлебываясь слезами, Арина бежала прочь, от себя самой.

— Добрый день.

— Здравствуй, красавица.

Басмач смотрел на нее, подслеповато и ласково.

— Ох, тощая какая стала.

— Как мне вас называть, не Басмачом же?

Он хихикнул, и покачал головой.

— Махмуд.

— А по отчеству?

— Дед Махмуд.

Арина согласилась. Пусть так. Выложила на тумбочку фрукты, печенье и йогурт. Они случайно оказались вдвоем. Несколько человек отпросились на выходные, остальные вышли на улицу покурить. День выдался необыкновенно теплым. Прохожие расстегивали пальто, или решительно и строго потели. Арина вышла из дома в куртке и пожалела об этом десять раз.

— Держите, дедушка, вот книги.

Арина принесла два томика Монтеня и сборник афоризмов.

— Подойдет?

— Я плохо видеть стал, красавица, а очков нет.

— Это дело поправимое.

Арина приземлилась на шаткий ободранный стульчик. В большое окно палаты заглядывало весеннее солнце.

— Как вы меня разыскали?

— Вах.

Он смутился, неловко засуетился, потом пристроился напротив. Присел на аккуратно заправленную койку. Она контрастировала с кое-как застеленными постелями товарищей по несчастью. И ответил после минутной паузы.

— Прости, красавица, за хлопоты.

— Да я не об этом, дедушка. Мне Марина рассказывала, что вас пристроили жить в деревню. Вдруг вы здесь.

Арина деликатно умолчала про голод и чесотку.

— Выгнали меня. Деться некуда. Бродил, бродил.

Арина слушала короткую сдержанную повесть его злоключений и с трудом сдерживала нервную дрожь. На глаза наворачивались слезы. Между тем, Басмач не жаловался, не ныл, не причитал, но простые факты, которые он излагал, вызывали в Арине то негодование, то ужас.

— Я поняла. Поняла.

Прервала она старика, не в силах оставаться спокойной дальше.

— Как вы нашли меня, дедушка?

Он беспомощно развел руками, потом все же признался.

— В окошко увидел, в твоей конторе. Ты что-то печатала. Потом кофе с худым парнем пила.

— Что же вы не позвали меня?

Он опустил бритую голову (со вшами боролись).

— Кто я тебе?

Арина посмотрела на потолок, желтоватый, криво побеленный, с неровным швом — место стыка двух плит. Сдержала слезы. Отдышалась и переспросила ласково.

— Вы шли за мной? Да?

— Нет, ты адрес продиктовала какой-то большой женщине. Я рядом стоял, запомнил.

Арина отчетливо увидела сцену. Она уже вышла на улицу. Ее догнала Анна Петровна, с кипой бумаг. Попросила продиктовать координаты: улица, дом, квартира, телефон…

— А то в вашем личном деле, извините, недочет. И диплом вы еще не принесли, или ксерокопию заверенную.

— Хорошо. До свидания…

А в нескольких шагах стоял умирающий от голода Басмач и слушал.

— Господи. Вы бы подошли ко мне!

— Не смог.

— Ладно. Ерунда.

Арина отмела все прошлое, как несущественное и несуществующее.

— Лечитесь. Потом пойдете ко мне. Нет, не возражайте. Пожалуйста. Я живу одна. Вы мне не помешаете. А там, позже придумаем. Идет?

Она вырвала из него согласие.

— Только хозяйкой меня не называть! Хорошо?

— А как?

— Ариной.

— Федор тебя по-другому величал. Лорой что ли?

И вкус жизни — со звуками его имени, и ласкового прозвища, которым он ее поддразнивал, переменился. Солнце ушло за облако, а небо посерело.

— Лорелеей.

Ответила она медленно, спокойствие нелегко далось и дорого стоило.

— Он называл меня Лорелея.

Дед ничего не заметил.

— Верно.

Ей снилось море. Совершенно пустой пляж. Серо-зеленая линия горизонта, готовая подхватить падающий медный диск солнца. Косо набегающие на берег мохнатые волны. Шапки пены выглядят пушистыми и теплыми. Но от мокрого песка веет холодом. Голые ветви пирамидальных тополей за спиной и нереальная тишина. Навстречу неторопливо, наклонив голову набок, идет мальчик лет десяти, в драных перемятых брюках и линялой майке. Босые ноги перепачканы водорослями.