Что с ней такое сегодня? Может один-единственный поцелуй превратить серую мышку в обольстительную принцессу?

Федор Андреевич Измайлов несомненно и не подозревал, что был первым мужчиной к которому Арина не побоялась прильнуть, потянулась сама. С осуждением, словно не на свои, Арина посмотрела на руки. Эти бессовестные пальцы гладили кожу Чужого Человека, Врага, Мужчины! Вот где кошмар. Коллеги перекочевали в соседнюю смежную комнату, из-за плотно закрытой двери доносились обрывки дискуссии. Арину сие абсолютно не интересовало. Она поправила прядь волос, щекотавшую щеку, раскрыла десятую по счету папку и уставилась в документы с глубокомысленным видом. «Скоро устанут говорить обо мне и начнут перемывать кости любимой мишени всего коллектива — молодой любовнице генерального директора, с которой по слухам тот на днях укатил, чуть ли не на острова». Апатично подумала она. Рабочий день близился к концу. Домой, домой, пора домой. Арина нашарила в сумке расческу и подошла к общественному зеркалу, закрепленному на боковой поверхности шкафа. Маленького карманного у нее никогда не водилось. Как бы было ни к чему. В прямоугольнике «мерзкого стекла» отразилась вчерашняя незнакомка: успешная, озорная, довольная собой и миром, в глубине блестящих глаз пряталось лукавое, неверное, притягивающее к себе существо, не понаслышке знакомое с понятием Греха. Взгляд обещал, лгал и одновременно казался искренним. Как такое может быть? Незнакомку нельзя было безоговорочно записать в красавицы. И что с того?

Чертовски привлекательна? Да! Интригующе хороша? Да! В ней угадывался… класс. Арина подмигнула отражению и расправила плечи. «Добрый вечер, миледи».

По дороге домой в переполненном троллейбусе никто не нахамил, не отдавил ноги. За спиной бушевала бестолковая жестокая ссора, а Арина, точно закутанная в невидимый глазу шелковый кокон, скользила в сытой полудреме мимо порогов, опасных отмелей, мин и голодных пираний. Что за дела? В сердце свернулся пушистым клубочком и счастливо тихонько урчал трехцветный, приносящий удачу котенок. У подъезда стоял газик. Арина остановилась, мир сбил ее с ног, навалился всеми цветами и шумом. Нет, это не могло быть правдой. Нет. За рулем сидел лысый упитанный крепыш. И он никак не походил на того, кого она хотела видеть. Совершенно. Вот где и не горе, и не разочарование, а реальность простая как удар по голове. Арина приземлилась на скамейку. Попинала носком ботинка яркий фантик. Ветер подхватил его, швырнул через кусты. В неверном свете фонаря обертка от конфеты сверкнула точно драгоценность. Се ля ви.

Потревоженный котенок шипел и выгибал спинку дугой. Потом почему-то зевнул и успокоившись принялся за прежнее: тихая урчащая песенка заполнила душу. Арина поправила шапочку и вошла в подъезд. Ноги послушно топали вверх по ступеням, руки нашаривали в кармане ключи.

— Привет, ба.

Наклонившись, она чмокнула старушку в пергаментный, усеянный коричневыми пятнышками лоб.

— Я молилась о тебе.

— Вот тебе раз. Ты же не веришь в Бога.

— Молилась весь день. Просила, чтобы послал тебе надежного, сильного мужика. Не шалопая какого. Не пьяницу, не пустобреха, али лодыря. Да еще был бы парень удачливый. Заразительное дело невезучесть. Не надо. Пущай будет не красавец, оно мужику ни к чему, смазливая то морда, но да это все уже так, не важно. Главное путный, стоящий Мужик, заступник и работник. Да. И еще просила, чтоб добр был с тобой. Не сюсюкался, слюни не пускал, но и не обижал бы попусту, так то, внучка.

— Ладно, ба. Перестань. Где таких мужиков ты видела. Всех порасхватали давно.

— Их, дуреха не порасхватаешь, не пирожки, не мелочь, не конфеты. Такие сами выбирают.

— Ну, значит выбрали давным-давно. Перестань. Пожалуйста.

А чей-то негромкий властный голос повторил: стоящий Мужик… Арина спохватившись, откинула бабушкино одеяло. Сухо? Вот очередной подарок судьбы.

— Подружка твоя заходила днем. Справная… Чистый штангист, а не девка. Хвалила твою новую прическу. Что за цвет? Глаза режет. Ну да ничего, вроде солнышка.

Вечер обещал быть спокойным, рутинные обязанности, какая-нибудь книга на ночь. Телевизор Арина не любила, к тому же он полгода как сгорел, а вызвать мастера, то лень, то некогда, то денег нет. Ничего перебьемся. На кухонном столе возле щербатой солонки горделиво высился чешуйчатый фрукт с панковским зеленым хохолком. Арина толкнула заморского гостя мизинчиком, с тяжелым стуком он опрокинулся, покатился, замер.

— Сдавайтесь, сударь, вы повержены.

Ананас не отвечал и, если верить избитой поговорке насчет молчания и того, чем оно в действительности является — признавал себя побежденным.

— Вот так-то, сэр.

Констатировала Арина. Час спустя по батарее забарабанили торопливо и тревожно.

— Алярм! Труба зовет!

Не в привычках Евдокии Яковлевны было беспокоить понапрасну. По-видимому, требовалась немедленная помощь. Скорую, например, она могла сама вызвать. Как-никак имелся телефон. Но раз уж взялась стучать, следовало подняться, узнать в чем дело. Арина отправилась наверх как была, в пижаме, шлепанцах и с полотенцем на влажных волосах. Приоткрытая дверь? Что бы это значило? Старушенция (бигуди, рубиновые ногти, в зубах сигарета…) суетилась на кухне, не отходя от плиты, она энергично кивнула в сторону холодильника.

— Что?

Не поняла Арина. Евдокия Яковлевна вынула сигарету, взмахнув ею с изяществом голливудской богини из старого фильма.

— Телефон. Это межгород. Вас.

— Меня?

Опешила Арина. Евдокия Яковлевна затянулась и воздела очи к небу, вернее к потолку, очевидно сие означало, что Аринина тупость выходит за всякие рамки.

— Но я никому не давала ваш номер. С какой стати?

Старуха величественно покачала головой, выключила газ и вышла из кухни, тщательно закрыв за собой дверь. Арина осторожно, точно опасаясь, что ее могут укусить, потянулась к черной трубке.

— Да? Я слушаю.

— И что вы мне ответите, Лорелея?

— Я? Вам?.. Федор, это Вы?!

— Нет, вы галлюцинируете. Разумеется я.

— …

— Что Вы молчите, я жду.

— Чего?

— Арина, Вы еще не прочли мою записку???

— Нет.

— Ну, так сделайте это немедленно!

Рявкнул Федор.

— Она у меня дома.

— Сходите за ней, прочитайте и ответьте!

— Вы перезвоните?

— Я буду ждать у телефона.

— Вы откуда звоните, Федор? Мне сказали, что это межгород…

— Господи, да какая разница. Вы что, издеваетесь, маленькая ведьма? Идите, я жду.

Арина положила трубку рядом с черной, сонной лягушачьей тушкой аппарата и вышла из кухни.

— Евдокия Яковлевна, извините, я вернусь через пару минут, меня подождут.

— Да, ради Бога, ведь платит этот джентльмен. А не я.

Что же такое в этой записке? Арина не читала ее нарочно. Своеобразный мазохизм, а Федора, не ведавшего о причине это, кажется, задело за живое. Конверт лежал там, где его и оставили — под томиком Франсуазы Саган, приготовленный на ночь, на закуску, на самый последний момент. Арина решительно и неаккуратно распотрошила бумажное брюхо. Из разодранного чрева конверта вылетела визитная карточка (разумеется, на двух языках, вот пижонство) и сложенный в четыре раза синий лист бумаги.

«Лорелея, Вы меня почти заколдовали. Я все хорошенько обдумал. А почему, собственно, вам не уехать со мной? Посмотрите мир, право, он того стоит. Вашу бабушку мы пристроим в хорошее место. Дом престарелых может быть совсем не плох, если простимулировать главврача и пару сиделок. Ей Богу, это не проблема. Что вы будете одна киснуть в своей провинции? Где вы работаете, собственно? Вероятно, место не безумно шикарно. Так что вы мне ответите, милая Лорелея? Ужасно не терпится услышать ваш неповторимый голос».

Арина не считала себя тургеневской девушкой, предложение ее не оскорбило — разозлило. И по причине старой как мир. Она хотела большего. Роль игрушки на месяц-другой, что ж… предложи это другой человек и в другой момент… Возможно, она согласилась бы, не раздумывая. Посмотреть мир… Почувствовать себя одной из избранных женщин, которые нравятся мужчинам и получают в подарок поездки на острова, меха и бриллианты.