В дверь постучали, и мне не нужно было спрашивать, кто это. Мы теперь и вправду связаны.

Полина стояла на пороге комнаты, судорожно сжимая у горла ворот смешного махрового халата так, будто от этого зависела сейчас вся ее жизнь. В необыкновенных фиолетовых глазах метался ужас, а ресницы подрагивали.

Артур обнял ее за плечи и прижал к груди. Какая она все-таки хрупкая! Как тоненькая веточка. Он хотел бы защитить ее от всего мира. И в том числе (или прежде всего?), конечно, от себя. Нет, сейчас не он для нее главная опасность. Но здесь, в этом доме, нужно быть предельно осторожным. Нужно пройти по краю, вернее, по остро отточенному лезвию.

Нападение на Полину оказалось на руку Отцу и Дому. Они все равно собирались привезти ее сюда, а тут такой благовидный предлог. Однако Артур прекрасно знал, что на этом Отец не остановится. Ему нужна была сила и абсолютная преданность Полины, а значит, ее сделают вампиром. Инициация казалась неизбежной. Отец сам проведет обряд и даст ей часть своей крови, тем самым окончательно подчинив ее себе. Сможет ли Полина сопротивляться? Что будет, если верх возьмет ярость, что живет в ее крови – древней крови демонов? Допустить это никак нельзя. Полина – человек. Она слишком живая и слишком настоящая… Артур слишком любит ее, чтобы позволить кому бы то ни было ломать ее судьбу!

Артур задумчиво перебирал пальцами густые черные волосы Полины, чувствуя их тонкий аромат. Вампиры почти не обладают запахом. Сами по себе они просто не пахнут – так же, как и не потеют. Как чудесно, что она – живая. По-настоящему живая! И, если понадобится, он сделает все, чтобы спасти ее.

Постепенно девушка успокоилась и затихла, прижавшись к его груди.

– Что случилось, опять плохой сон? – спросил он.

– Сон?… – повторила Полина задумчиво, поднимая голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – Артур, а бывает так, что сны переходят в реальность? Кто-то может влиять на сны?

Что-то, определенно, случилось. Но говорить с ней об этом сейчас – нельзя. За ними следит недремлющий глазок камеры, спрятанной так хорошо, что не знай он об этом, то и не обнаружил бы его.

– Не бойся, маленькая, тебе просто приснился кошмар.

Она смотрит вопросительно, и его глаза отвечают ей: «подожди, любимая, не сейчас». И она понимает. Она всегда понимает все так хорошо, что иногда это его пугает.

– Хочешь, я посижу с тобой?

– Да…

Она похожа на маленькую растерянную девочку. Как же они могут играть с ней? Как же это мог делать он сам? Как хорошо и удивительно, что она простила его. А ведь зло вошло в ее жизнь именно с появлением Артура. Это он вторгся в ее уютный мир, где были любимые книги и занятия по журналистике, где все подчинялось привычным законам логики и дважды два всегда равнялось четырем. Один математик сказал, что если дважды два пять, то ведьмы существуют. Если прорешать этот простой пример наоборот, выходило, что и математика у них совершенно разная.

Артур и Полина – вампир и человек. Между ними не было ничего общего. Кроме той невидимой связи, что постепенно, но неумолимо соединила их. Теперь расстаться – для них хуже, чем лишиться воздуха. По крайней мере, он может жить без воздуха, а без нее – кажется, уже нет.

Полина скинула халат и забралась под одеяло. На секунду перед ним мелькнуло ее белое плечо, на котором, словно печать, алел след от пальцев. Знать бы, что случилось и чьи это шутки. Но пока приходилось соблюдать осторожность, делать вид, что он ничего не замечает, что все совершенно нормально.

– Не уходи, пока я не засну, – попросила Полина и закрыла глаза.

Тень от длинных густых ресниц на бледной, почти прозрачной коже – это очень красиво. Можно смотреть на нее бесконечно. А еще – на тонкие губы и на бьющуюся на шее жилку. Он почти видел, как бежит по ней кровь. Это завораживало и пьянило, взывая к самым древним инстинктам. Трудно жить, когда внутри тебя – чудовище. Когда ты сам – монстр, удерживающий рвущиеся наружу желания. Только такие, как он, знают, что такое настоящая жажда. Только такие, как он, знают, сколь ценна человеческая жизнь.

Сейчас его зверь сидит за дверью с тяжелым засовом и только тихо царапается когтями, проверяя, а вдруг хозяин позабыл запереть дверь?… Но иногда так трудно удержать его внутри.

Артур все стоял над спящей Полиной, слушая ее сонное дыхание. Вампир и невинная девушка – готовая картинка для фильма ужасов. Но нет, его запоры еще крепки, а чудовище все еще под контролем. Полина может крепко спать, он будет с ней до утра, отгоняя страшные сны и охраняя ее ото всех. Даже от себя.

Я проснулась с ощущением, что только что, может, всего минуту назад, Артур был здесь, рядом со мной, и комната все еще хранила отпечаток его присутствия.

Потянувшись, я села на кровати и улыбнулась Морковкину. Наверное, время уже приближалось к полудню. Не знаю. Окна в моей комнате не было, а легла я поздно.

Настроение было самым радужным, и я, с наслаждением ступая по мягкому ковру, пошла в ванную и встала под контрастный душ. Вода стекала по лицу, волосам, груди, а я, запрокинув лицо, наслаждалась этим, представляя, что нахожусь где-нибудь в джунглях под проливным тропическим дождем.

Ночные страхи больше не тревожили меня, я объяснила их усталостью и большим количеством обрушившихся на меня впечатлений.

Я выключила душ и, завернувшись в мохнатое белое полотенце – тоже удивительно мягкое, нежно ласкающее кожу, – встала перед зеркалом.

Кстати, интересно, и что нашел во мне Артур?… Нет, конечно, я всячески не против, но все-таки… Вот он – действительно красив. А я?

Лицо, конечно, бледное, но не более чем всегда. Однако неплохо бы все-таки выбраться на воздух, а то еще немного, и я превращусь в дитя подземелья… Фигура… Я позволила полотенцу соскользнуть на пол и принялась пристально изучать свою фигуру. Пожалуй, Жюли права: талия у меня тонкая, и, если правильно подчеркнуть ее, получится красиво. Ноги, слава богу, длинные, не кривые. Уже неплохо. Живот скорее впалый, но это все же лучше, чем если бы он арбузом выкатывался вперед или нависал ужасными складками. Грудь… вернее почти полное ее отсутствие – недостаток. Но что поделать. Надо будет посоветоваться с Жюли. Наверняка она подскажет, как превратить этот недостаток в достоинство. В придуманном ею платье все смотрелось вполне прилично – так, что я даже удивилась. Я чуть повернулась, разглядывая себя сбоку, и замерла: на плече красовалось пятипалое клеймо. Я с недоверием ощупала его – кожа на этом месте немного припухла и казалась сожженной. Как странно! Мне уже почти удалось убедить себя, что сегодняшний сон – всего лишь плод моего разгоряченного воображения, а тут…

Странные со мной происходят вещи. Похоже, что играющая сторона здесь не одна. Интересно, кто та женщина, что явилась во сне из тьмы. Не меньше вопросов вызывала и собака. Моя жизнь теперь почти целиком состояла из вопросов, ответы на которые я, разумеется, не знала.

Выйдя из ванной, я взглянула на часы и поняла, что по установившемуся расписанию пора идти в спортзал. Сначала тренировка и медитация – совсем как на карате, которым я начинала заниматься в клубе неподалеку от дома, потом – тренировка с оружием и стрельба. Артур взялся за меня всерьез. Но я и сама прекрасно осознавала пользу этих занятий: да и как не осознавать, когда все вокруг будто сговорились убить меня – и это в лучшем случае, в худшем – сделать из меня свою марионетку. Роль деревянной куклы, послушно выделывающей замысловатые па, подчиняясь ловким пальцам кукловода, не представлялась привлекательной и перспективной, а поэтому нужно было обязательно научиться давать отпор любому, заявившемуся по мою душу или тело.

Я старалась не щадить себя на тренировках и даже рассердилась на Артура, пытавшегося «пожалеть» меня и дать сегодня программу полегче. В итоге я вернулась в комнату совершенно разбитая, не зная, что у меня болит сильнее: плечо, пресс или коленки. Думаю, наш физрук весьма удивился бы, увидев меня сейчас. В школе я никогда не проявляла подобного рвения. Дело в том, что это была не школа, а то, что творилось вокруг меня, происходило отнюдь не в рамках школьного тренинга. Кстати, прекрасная педагогическая идея: поставь ученика в экстремальную ситуацию и удивляйся, сколь быстро и успешно он начинает учиться, когда от этого зависит не отметка в дневнике, а его собственная жизнь.