- Странная ты собака, - задумчиво проговорил Томми.

Скути слегка сжал зубы, произведя утвердительный звук.

- Послушай, это в конце концов может надоесть.

Скути ответил бойкой вызывающей очередью.

- Хватит.

Пес снова пукнул.

- В последний раз предупреждаю.

Скути сжал зубы три раза подряд, но с паузами.

- Сейчас отберу.

Скути разжал челюсти, выронил игрушку и пролаял два раза.

Гостиная тут же погрузилась во тьму, и Томми, совершенно позабыв, что этот звуковой сигнал был специально предназначен для того, чтобы пес сам гасил свет, в испуге вскочил.

Но не успел он как следует подняться, как Скути сиганул через столик и повалил его обратно мягким толчком в грудь. Томми погрузился в мягкое сиденье, а Скути утвердился у него на коленях и принялся дружески облизывать сначала его лицо, а потом и руки, когда Томми попытался закрыться ими от горячего мокрого языка.

- Прекрати! - завопил Томми. - Слезь с меня сейчас же!

Скути послушно соскочил на пол, но тут же схватил его зубами за правую пятку и потянул на себя, пытаясь завладеть кроссовкой.

Томми мог пнуть пса свободной ногой, но боялся сделать собаке больно. Вместо этого он наклонился и попытался оттолкнуть Скути руками.

Размокший “рокпорт” неожиданно соскочил с ноги.

- Дьявольщина!

Держа в зубах свой трофей, Скути бесшумно растворился в темноте.

Вскочив на ноги, Томми дважды прокричал “Свет!”, прежде чем электричество снова включилось. Пса нигде не было видно.

Из смежного с гостиной кабинета донеслось однократное “Гав!”, и в дверном проеме вспыхнул свет.

- Они оба спятили! - пробормотал Томми и, обогнув журнальный столик, подобрал с пола игрушечный хот-дог.

Из кабинета вышел Скути, но уже без кроссовки. Увидев, что его заметили, он попятился.

Томми заковылял через гостиную к кабинету.

“Может быть, - рассуждал он, - пес не всегда был сумасшедшим. Может быть, это она свела его с ума, точно так же, как рано или поздно она сведет с ума меня”.

Войдя в кабинет, Томми увидел, что Скути неподвижно сидит на изящном полированном столике вишневого дерева. Пес был разительно похож на сувенир-переросток.

- Где мой ботинок? - сурово спросил Томми. Скути слегка приподнял голову, как бы говоря:

“Какой ботинок?”

Томми показал ему хот-дог.

- Я возьму это с собой и выброшу в воду. Скути пристально посмотрел на игрушку и негромко заскулил.

- Уже поздно, я устал, мой “Корвет” сгорел, какая-та чертова тварь гонится за мной по пятам, поэтому я не в настроении играть.

Скути тихонько завыл.

Томми обошел столик, ища кроссовку. Скути медленно поворачивался на столе, следя за ним внимательным взглядом.

- Если я найду свой башмак без твоей помощи, не отдам игрушку, - предупредил Томми.

- Найдешь что? - осведомилась Дел, входя в кабинет.

Она переоделась в синие джинсы и клюквенного цвета свитер с высоким воротом. В каждой руке у Дел было по пистолету.

- Господи, что это? - вырвалось у Томми. Дел слегка приподняла орудие смерти, которое она держала в правой руке.

- Это короткоствольный помповый дробовик “моссберг” двенадцатого калибра с пистолетной рукояткой. Превосходное оружие для обороны жилища. А это… - Она показала Томми устрашающих размеров пистолет, который держала в левой. - Это израильский пистолет “дезерт игл магнум” сорок четвертого калибра, прекрасно подходит для того, чтобы взламывать двери. Пара пуль из этого крошки-пистолета способна остановить атакующего быка.

- На тебя часто бросаются быки?

- Ну не совсем быки, но все же…

- Нет, серьезно… Для чего ты держишь у себя дома такую мощную артиллерию?

- Я же говорила: я веду интересную, насыщенную жизнь, богатую всякими событиями.

Томми вспомнил, как спокойно Дел отнеслась к ущербу, нанесенному ее “Форду”. “Фургон прилагается” - так, кажется, она выразилась.

А потом, когда он волновался по поводу испорченной обивки сидений, она сказала, что с ней это часто случается и она привыкла…

Неожиданно Томми ощутил близость сатори - внезапного внутреннего озарения, которое возникло перед ним как огромная приливная волна, и он, затаив дыхание, ждал, пока она накроет его.

Эта женщина совсем не такова, какой она показалась ему сначала. Он считал ее официанткой, а она оказалась художницей. Потом он думал, что Дел - бедная художница, которая работает официанткой, чтобы заплатить за студию и краски, а она, оказывается, жила в доме стоимостью в несколько миллионов долларов. Ее эксцентричные манеры и привычка придавать пикантный оттенок любому разговору, вставляя в него загадочные, на первый взгляд бессмысленные и несвязные фразы, почти убедила Томми, что у нее в голове не хватает пары винтиков, но сейчас он понял, что совершит огромную ошибку, если будет рассматривать Дел как обыкновенную ненормальную. Даже если это было безумием, в нем чувствовалась какая-то глубина, которую Томми только-только начал постигать, и в этой безмятежной и темной глубине ему уже чудились тени каких-то странных рыб, которые, в этом тоже можно было не сомневаться, в свое время удивят и поразят его еще больше.

Томми припомнил еще один фрагмент из их разговоров, который, похоже, только подтверждал то, что лишь сейчас пришло ему в голову.

“Вопрос реальности - это вопрос восприятия. Восприятие меняется, и реальная жизнь изменяется вместе с ним. Следовательно, если под реальностью понимать осязаемые объекты и предсказуемые события, то такой вещи, как “реальная жизнь”, не существует. Когда-нибудь - когда у нас будет больше времени - я тебе все объясню”.

Какими бы бессвязными и безумными ни казались на первый взгляд заявления Дел, при ближайшем рассмотрении в них оказывалось гораздо больше смысла, чем бессмыслицы. Даже в ее самых легкомысленных, мимоходом сделанных замечаниях обязательно присутствовал неуловимый отблеск вечных истин. Если бы только ему удалось сделать шаг назад и посмотреть на Дел со стороны, он, возможно, увидел бы ее совсем другой, не такой, какой она представлялась ему сейчас.

Томми вспомнились картины Эшера - художника, который играл с пространственными отношениями и ожиданиями зрителей, на полотнах которого сонмища лениво падающих листьев могли обернуться игрой резвящихся в садке рыб, стоило только поглядеть на картину под другим углом. Так и внутри Деливеранс Пейн определенно прятался совсем другой человек - таинственный и непонятный, едва различимый под маской экстравагантности, которая бросалась в глаза при первом знакомстве.

Приливная волна обещанного озарения-сатори, которая, казалось, неслась к нему на всех парах и была уже совсем близко, вдруг стала отступать обратно к недостижимому горизонту, а прозрение так и не осенило его. Должно быть, он слишком старался забыть, что просветление часто наступает именно тогда, когда его не ждут и не ищут.

Дел, держа в каждой руке по пистолету, стояла в дверях между гостиной и кабинетом. На взгляд Томми она ответила таким прямым и откровенным взглядом, что ему показалось, что Дел прочла его мысли.

- Кто ты такая, Деливеранс Пейн? - спросил он, нахмурившись.

- Кто такой каждый из нас? - ответила она вопросом на вопрос.

- Пожалуйста, не надо начинать все сначала.

- Что?

- Играть в загадки, вот что!

- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кстати, зачем тебе игрушка Скути?

Томми хмуро поглядел на Лабрадора, все еще сидевшего на столе.

- Он украл мою кроссовку.

- Скути? - строго проговорила Дел. Пес ответил на ее взгляд чуть ли не с вызовом, но в следующую секунду уже понурил свою лобастую голову и виновато заскулил.

- Плохой Скути, - вынесла приговор Дел. - Верни сейчас же!

Пес поглядел на Томми и презрительно фыркнул.

- Верни Томми то, что взял, - твердо повторила Дел.

Лабрадор тяжело спрыгнул со стола и побрел в угол кабинета, где в глиняном покрытом бледно-зеленой глазурью горшке стояла развесистая пальма. Сунув голову за горшок, Скути достал “рокпорт” и опустил его на ковер возле ног Томми.