— Даже не знаю, что мне делать, — пробормотала она себе под нос.

— Оставайся! — быстро сказал Лерой. — Используй студию. Выходи в сад и пиши пейзажи. Забудь о том, что я существую.

Проблема в том, подумала Хейзл, что это легче сказать, чем сделать. Она устало покачала головой.

— Хорошо. Я попробую. У меня, кажется, другого выхода нет.

В глазах Лероя появилось странное выражение, и Хейзл, подумав, что сейчас он протянет руку и прикоснется к ней, мысленно приготовилась к этому. Но он лишь перекинул ее рюкзак с одного плеча на другое.

— Постарайся не замыкаться в себе, Хейзл, — тихо попросил Лерой и повел гостью по бесконечным коридорам и лестницам в отведенную ей комнату.

— Этот замок больше похож на собор, — заметила Хейзл.

Лерой кивнул, восхищенный ее прозорливостью.

— Изначально это было аббатство. Потом аббат поссорился с местным землевладельцем, и князь, отобрав замок, поселился в нем.

— Не знала, что такие вещи происходили в Италии!

— Они, кстати, были братьями, а семейные междоусобицы случаются везде и всегда.

— Расскажи об этом, — попросила Хейзл.

— Я, кажется, разговариваю с женщиной, которая часто ссорится со своими сестрами?

— Никаких сестер нет.

— Нет? Значит, у нас с тобой и это общее, — медовым голосом проговорил Лерой.

Хейзл бросила на него подозрительный взгляд. Она не спросила, что еще общего между ними, так как догадывалась, что Лерой имел в виду. Ей бы не хотелось затрагивать столь щекотливую тему в отдаленной комнате, посреди которой стояла огромная кровать.

— У меня... довольно критичный отец, — быстро сказала она. — Не то чтобы мы ссорились... Он просто недоволен мной. Мама тоже. Удивительно уже то, что они сумели прекратить свои распри, чтобы произвести меня на свет.

Лерой кивнул, словно только что получил ценную информацию.

— Развелись?

— Да, — ответила Хейзл и уставилась в окно невидящим взглядом. — Отец ушел из семьи, когда мне было шестнадцать, но эта канитель продолжалась долго.

— Так всегда бывает, — согласился Лерой. — На то, чтобы окончательно освободиться от жены, мне потребовалось гораздо больше времени, чем я состоял с ней в браке.

— В браке! — воскликнула Хейзл.

Ей показалось, что под ней провалился пол и она летит вниз. Ну конечно, у него должна была быть жена! Почему я об этом не подумала раньше?!

Хейзл повернулась к Лерою, лицо которого оставалось бесстрастным.

— Тебя это волнует?

— Да... нет... Конечно нет. Какое отношение это может иметь ко мне?

Лерой не улыбнулся, но глаза его заблестели.

— На этот вопрос можешь ответить только ты.

— Никакого, — поспешно сказала Хейзл. — Совершенно никакого.

Лерой наклонил голову, как бы принимая ответ, и, буркнув:

— Как скажешь, — вышел.

Хейзл привезла с собой мало вещей, но на их разборку ушла масса времени. Она вытаскивала какую-нибудь вещь и долго теребила в руках, не зная, куда ее положить. Частично проблему создавало то, что половина ящиков была занята материалами и инструментами, необходимыми художнику, причем такими, о которых Хейзл и мечтать не могла. Кончилось тем, что она просто побросала одежду в свободные ящики, схватила коробку с красками и мелками, кисти, бумагу и спустилась на первый этаж.

Со средних веков сохранились лишь холл и ротонда, наверху которой располагалась отведенная Хейзл комната, остальные части замка были перестроены. Хейзл оказалась в зале с высоким потолком и полом, выложенным плиткой кремового цвета. Здесь стояла изумительная мебель — буфеты из полированного дерева, инкрустированного перламутром, столы с мраморными столешницами, книжные шкафы, украшенные затейливой резьбой.

Хейзл не была специалистом по антиквариату, но знания, полученные в художественной школе, позволяли ей оценить эти сокровища. Только сейчас она в полной мере смогла осознать, насколько фантастически богат Лерой Уэскер.

Открытие почему-то разозлило ее, и, когда обладатель этого богатства показался в дверях зала, Хейзл напустилась на него подобно ангелу мщения.

— Все это стоит целое состояние!

— Прошу прощения? — растерялся Лерой.

— Все это должно быть в музее, — продолжала распаляться Хейзл, — а не пылиться здесь! Я могла испачкать стол краской или углем или... или еще чем-нибудь!

— Могла, — мрачно согласился Лерой. — Тебе этого хочется?

Хейзл топнула ногой.

— Это не смешно!

— Ты права. В последний раз ушло два месяца на то, чтобы сменить обивку на стульях. Мы сидели на полу. Я собирался приехать сюда на Рождество, а пришлось отправиться на Багамы.

Своим признанием Лерой только добавил масла в огонь.

— На Багамы! — Хейзл чуть не разревелась от расстройства. — Ты по-настоящему богат, да?

— Да, — ответил Лерой, с улыбкой глядя на нее.

Хейзл прижала к себе коробку с красками.

— И ты оплатил мой приезд сюда и все те материалы в моей комнате.

Она выглядела по-настоящему расстроенной. Лерой молча смотрел на нее с минуту, потом сказал:

— «Уэскер Корпорейшн» поддерживает разных художников.

— Но не твоих знакомых, — возразила Хейзл.

— Ты имеешь в виду тех, с которыми я хочу лечь в постель? — невозмутимо спросил Лерой.

— О...

— Мы оба взрослые люди. Давай не будем притворяться.

Хейзл отвела глаза и горько прошептала:

— Я чувствую себя паразитом.

Ее самобичевание развеселило Лероя, но он поспешил заверить огорченную гостью:

— Я так не считаю.

— А я считаю. Я...

— Паразиты всегда довольны собой, — со знанием дела объяснил он. — И если существо, на котором они паразитируют, без ума от них, тем лучше.

Коробка с красками выпала из рук Хейзл. Она в растерянности посмотрела на Лероя. Тот поднял коробку и небрежно бросил ее на мраморную столешницу бесценного стола.

— Садись, — приказал он.

Хейзл машинально опустилась в кресло на гнутых ножках. Лерой прислонился к шкафу, засунув большие пальцы рук за пояс шорт. Судя по виду, Лерой чувствовал себя точно так же, как Хейзл, с той лишь разницей, что он являлся владельцем всего этого великолепия. У нее голова шла кругом.

— Некоторые рождаются богатыми, — сухо сказал Лерой, — некоторые добиваются богатства. А есть те, на кого богатство сваливается, я принадлежу к числу последних.

— Как это?

— Все произошло случайно. Я никогда не гонялся за деньгами, просто я первым додумался до одной вещи и — бах! — сразу попал в дамки. Самый богатый парень в лаборатории.

— Ничего не понимаю...

Лерой устало провел рукой по лицу.

— Я химик. Беру часть одного, часть другого, смешиваю их в пробирке и жду, когда все это взорвется. А однажды, когда я черт знает в какой раз проводил эксперимент, пробирка не разлетелась. Таким образом, я сделал изобретение, достойное Нобелевской премии, — так, во всяком случае, говорили. Мне выдали патент на открытие.

Хейзл посмотрела на зал, залитый солнцем, на зеркала в тяжелых бронзовых рамах, на антикварную мебель, и недоверчиво уточнила:

— Все это за счет какой-то пробирки?

—Я сделал научное открытие, — терпеливо объяснил Лерой. — Мое изобретение используется с одинаковым успехом и теми, кто производит бытовые приборы, и теми, кто занимается космическими технологиями. А я с успехом воспользовался им, чтобы повысить свой уровень жизни.

— Такое впечатление, что ты не очень рад этому, — заметила Хейзл.

— Возможно, если бы я стремился к этому с самого начала...

— Многие были бы благодарны своей счастливой звезде.

— Ты так думаешь? Я, например, сомневаюсь. Все меняется — не только плохое. Ладно, как только у меня появилась «Уэскер Корпорейшн», я стал смело открывать конверты со счетами из банка. Мне уже не надо было думать, куда пригласить девушку — в кино или в кафе.

— А ты действительно думал над этим когда нибудь? — спросила Хейзл, увлеченная его рассказом.

— Конечно. Марша, моя бывшая жена, даже не посмотрела бы в мою сторону, когда я только начинал работать в лаборатории. Она сказала мне, что не тратит свое время на обтрепанных студентов.