Он все-таки выставил с десяток часовых, чтобы те своими топорами защитили спавших от возможного нападения врагов на временный лагерь.

— Конечно, ведь завтра им придется пройти довольно много миль, — согласилась Шанамиль. — Если вы не против, мы тоже устроимся тут на ночлег. Если вы нам не доверяете, то поставьте часовых и рядом с нами.

Девушка улеглась на бок, лицом к костру. Одно изящное движение — и накидка укутала ее, как покрывало.

— Мы, гонцы, привыкли спать на голой земле.

Ее спутники тоже стали готовиться ко сну.

— Какие-то они… не капризные, — шепнул Бундрор своему начальнику. — Если бы мне сказали, что эльфы станут спать просто так, на земле, я бы ни за что не поверил.

— А чего ты ждал? — ухмыльнулся Гисгурд. — Вышитого бархатного одеяла и пахучих шелковых подушек?

— Извините, мы их забыли в нашем лагере, — громко сказала Шанамиль, подмигивая ошалевшим гномам. — Как и кровати с балдахинами. — Она закрыла глаза, но улыбка так и не сползла с ее губ.

— Тион побери! — раздраженно буркнул Бундрор. — Я и забыл, что уши у них не только длинные, но и прекрасно все слышат.

Шло время. Луна висела прямо над гномами, заливая их мягким светом, и казалось, что это серебряные статуи, а не создания из плоти и крови.

Бундрор подхватился на ноги — ему приснился кошмарный сон, будто они вступили в бой с альвами. Силы противника превосходили войско гномов, и Бундрор во сне видел, как убивали одного его товарища за другим. Меч врага уже готов был разрубить его горло, когда гном проснулся, — разум защитил его от кошмара.

Сердце билось как бешеное. Бедняга провел ладонью по лбу — он был мокрый как мышь, и даже борода стала влажной от пота.

«Наверное, все дело в том, что мы слишком близко к Дзон-Бальзуру», — он попытался найти объяснение происшедшему, так как дома, в королевстве Четвертых, кошмары его никогда не мучили.

Сбросив накидку, гном обвел взглядом лагерь. Догорали костры, гномы мирно спали. «Видимо, я единственный, кого мучат мрачные видения». Подхватив топор, Бундрор отошел от лагеря, собираясь опорожниться.

Он приглядел подходящий куст, и вскоре в тишине ночи послышалось тихое журчание.

И тут Бундрора охватило странное чувство.

Многое, что говорили о гномах, не соответствовало действительности. Однако кое-что все же было правдой, например громкое дыхание во сне. Люди называли это храпом, а эльфы вообще с таким не сталкивались, но эти звуки были неотъемлемой частью гномьего сна.

Нахмурившись, Бундрор прислушался, но, кроме журчания, шороха палой листвы под его башмаками и металлического позвякивания кольчуги, ничего не было слышно. Ни кашля, ни причмокивания, ни даже столь родного и знакомого храпа.

Брови сошлись у него на переносице, и гном, облегчившись, покрепче перехватил топор и внимательно осмотрелся. Вокруг не было ничего необычного.

Сжимая топор, Бундрор двинулся налево — где-то там должен был стоять часовой. Гном действительно стоял там — немного склонившись вперед, он смотрел на залитую лунным светом равнину. Часовой не двигался, и только его длинные волосы развевались на ветру.

— Ты заметил что-то странное? — спросил у него Бундрор. — Все ведут себя так тихо, что я слышу звуки ночи настолько отчетливо, словно они раз в сто громче, чем должны быть.

Часовой не шелохнулся.

— Прекрасно, что ты так серьезно относишься к своим обязанностям, но не очень-то вежливо разговаривать, повернувшись ко мне спиной!

Бундрор обошел часового и только охнул, замахиваясь топором.

Гном вовсе не стоял на посту.

Кто-то пробил его кольчугу на груди палкой и насадил несчастного на этот импровизированный шест, словно курицу на вертел. Пропитанная кровью деревяшка поддерживала тело, не позволяя ему упасть, потому смерть часового не привлекла внимания других гномов. Мертвые глаза пялились в землю, на лице застыло выражение ужаса — видимо, перед смертью часовой увидел что-то действительно кошмарное.

Орками тут не пахло, а значит, оставалась всего одна возможность — альвы!

Схватив щит, Бундрор изо всех сил забарабанил по нему, чтобы разбудить остальных.

Но никто не шевелился. Даже эльфы.

— Проснитесь, вы… — От ужаса гном осип. Он вдруг понял, что произошло.

Подбежав к ближайшему гному, Бундрор затряс его за плечо, перевернул товарища на спину и вскрикнул. Тело развернулось, а голова убитого осталась лежать в том же положении на земле, отрубленная столь ловким ударом, что даже борода оказалась перерезана. Бундрор увидел огромную лужу крови, казавшуюся черной в лунном свете.

— Не старайся, подземыш, — шепнул ему кто-то в левое ухо. — Тебе уже не разбудить никого из твоих друзей, разве что ты умеешь поднимать мертвых.

Резко повернувшись, гном ударил противника топором. Лезвие со звоном налетело на преграду — удар парировали посохом из черного металла.

Нижняя часть посоха с невероятной скоростью взмыла вверх и достала по наноснику гномьего шлема. Металл вжался в плоть, ломая кости.

Бундрор отшатнулся. От боли у него на глазах выступили слезы, теплая жидкость наполнила рот. Споткнувшись о труп одного из товарищей, он упал, не выпуская топор из рук.

— Попробуй еще раз, альв! — в ярости крикнул Бундрор, поднимаясь на ноги. — Я тебя на две части разрублю! — Он тщетно пытался обнаружить нападавшего.

Вокруг никого не было. Альв слился с темнотой, и в лунном свете его не было видно — возможно, такие у него были особые способности.

Гном уже понял, что благодаря черной магии альв превосходит его в бою. Теперь к упрямству и ненависти к тому, кто убил всех его товарищей, начал примешиваться страх.

Он услышал свист, предвещавший новый удар, и потому успел уклониться. Посох прошел прямо над ним, но, когда гном развернулся, его сбили с ног. Что-то вонзилось в его правое предплечье, жгучая боль разлилась по всему телу, заставляя разжать руку. Тяжелый боевой топор, последняя надежда, выпал из его ладони.

Узкий сапожок опустился на его горло и начал душить.

— Неужели ты действительно думал, что сможешь меня победить, подземыш?

Подняв глаза, гном увидел нависшую над ним высокую фигуру в темных доспехах и серой накидке с капюшоном. Верхнюю часть лица закрывал шлем из тиония.

— А почему нет? — прохрипел Бундрор. — Если бы ты трусливо не прятался от меня в темноте, я бы уже тебя разрубил и половинки твоего тела валялись бы сейчас на земле.

— Неплохое желание, — раздалось из-за шелкового платка, прикрывавшего нос и подбородок врага. — Это твое последнее желание, Бундрор?

— Да, — прохрипел он.

— Что ж, да будет так. — Сапожок приподнялся.

Вскочив, Бундрор схватил топор, стараясь не обращать внимания на хлещущую из раны кровь. Стиснув зубы, чтобы не выказывать боли, гном решительно наклонил голову. Судя по голосу, на него напала альвийка, но из-за ее доспехов, маски и платка на лице больше ничего нельзя было определить.

— Враккас даст мне сил, чтобы победить тебя. — Бундрор оглянулся, но никого, кроме альвийки, не увидел.

«Она одна? Как же ей удалось победить всех нас в одиночку? Это все ее магия?»

— Ты увидишь моих воинов только тогда, когда они сами этого захотят. — Казалось, альвийка читала его мысли. — Я жду, подземыш. — Она начала раскручивать посох.

Бросившись на противницу, Бундрор метнул в нее топор, но альвийка парировала его посохом.

Так гном выиграл немного времени и, успев схватить с тела одного из своих мертвых товарищей секиру и щит, бросился на врага. С таким оружием у него было больше шансов в сражении с альвийкой.

Вот так, среди мертвых тел, разразился неравный бой.

Края боевого посоха были, казалось, повсюду, они били по обитому металлом дереву щита, а уже через мгновение — по кольчуге, так что у гнома ломались ребра. Бундрору представилось лишь несколько возможностей ударить альвийку, и всякий раз он вскрикивал от разочарования — ей удавалось уклониться или парировать его секиру.