Он двигался осторожно и медленно, миллиметр за миллиметром приближаясь к добыче. Безошибочный инстинкт охотника всегда подсказывал ему тот миг, когда осторожное приближение должно смениться стремительным броском, короткой схваткой и заслуженной победой. И этот миг близился.

Добыча – молодая казарка, уже почти сравнявшаяся размерами с родителями – не замечала нависшей угрозы, песец подкрадывался абсолютно бесшумно и с наветренной стороны. Возможно, казарка первый раз в жизни удалилась так далеко от родного выводка, влекомая отчасти голодом, отчасти свойственной юности жаждой познания мира…

В первый раз – и в последний. Сейчас она умрет, чтобы жил другой, – извечный круговорот жизни и смерти в природе. Всё как всегда, все в полном соответствии с заведенным испокон веков порядком вещей.

На самом деле заведенный в мире порядок вещей рушился… Рассыпался стремительно и неудержимо. Мировая экономика агонизировала под атаками тритонов. Небывалый всплеск преступности перерос в самую настоящую войну, полыхающую на улицах городов. По Анклавам катилась волна погромов, люди убивали проклятых мутаборских колдунов… Мало кто понимал, что происходит. Никто не знал, что делать и как выживать в распадающемся на части мире. Над планетой навис призрак большой войны, – реальный, осязаемый. Стянутые в Баренцево море флоты великих держав были готовы к удару – пальцы замерли у красных кнопок.

Ни песец, ни казарка этого не знали. Здесь, в таймырской тундре, все шло так же, как тысячи лет назад… И казалось неизменным и вечным.

Песец рванулся вперед. Рассчитанным до микронов движением.

По странному совпадению именно в этот момент за тысячи километров – в Баренцевом море, на борту авианосца «Зенг Хе» – адмирал Бодуань отдал давно ожидаемую команду:

– Атакуем!

Пасть сомкнулась на птичьей шее. Крылья хлопали бешено и впустую. По клыкам песца потекла вкусная горячая кровь.

Палубные истребители с ревом взмывали в воздух. Тяжелые десантные вертолеты ложились на боевой курс. Ракеты на пусковых отсчитывали последние секунды перед стартом.

…Песец дремал, наевшийся и отяжелевший, когда до его маленького уютного мира добралась судорога, корежившая мир большой. Тундра содрогнулась, сбросив песца с моховой кочки. Небо вспыхнуло полярным сиянием, неуместным днем и в это время года. Сверху послышался звук – оглушительный, грохочущий и ревущий одновременно. Звук становился все сильнее, но его источник песец уже не увидел – прижав уши, зверек стремительно несся по тундре: скорее, скорее, унести лапы из страшного и опасного места…

Что безопасных мест в мире не осталось, песец не знал.

В туман чудовищные звери не сунулись. Не нравился им туман чем-то… Судя по звукам, топтались на самом краю клубящегося желтовато-серого марева, но в глубину не полезли.

Сержанту Багирову по прозвищу Баг туман нравился ничуть не больше, но у него выбора не было. Надо выбираться из хреноватых здешних мест – туда, где светит солнце и живут люди. А вход в странные, нелюдские места лежал как раз в таком вот тумане. Значит, и выход неподалеку, хочется надеяться…

Позади раздался не то рев, не то рык – знакомый голосок, так же надрывалась тварь, схлопотавшая от сержанта гранату из подствольника. А может быть, та самая, отлежалась и встала, – хрен знает, как местные зверюги переносят попадание кумулятивного заряда, может, он им не страшней, чем слону дробина. Раньше Баг посмеялся бы над таким предположением: направленный взрыв есть направленный взрыв, ему все равно, что разносить, титанопласт или плоть чудища, не описанного в учебниках по зоологии. Теперь сержант смеяться бы не стал. Нагляделся, навидался всякого за последнюю неделю – примерно неделю, поди пойми, сколько времени прошло, если таймер и все прочие приборы не работают, солнце не всходит и не заходит и даже аппетит куда-то испарился. Судя по количеству ночевок, получалась именно неделя, но внутренние биологические часы человека нередко дают сбои, если нет никаких внешних примет течения времени…

Крестник сержанта (или сородич крестника, если все-таки не терять веру в кумулятивные гранаты) подал голос еще раз. За время паузы Баг успел пробежать всего-то пару сотен шагов. Но рев теперь прозвучал тише, звуки гасли в клубящейся дымке очень быстро. Багиров порадовался: значит, и впрямь твари раздумали продолжать погоню.

– Не нравится туман-то, а, хрен многорогий?! – крикнул сержант через плечо, переходя с бега на шаг.

Чудище и впрямь страдало переизбытком рогов, причем росли они не из головы, как бывает у всякого порядочного рогоносца, а торчали отовсюду и во все стороны – штук семь, или девять, некогда разглядывать и подсчитывать, когда на тебя танком прет этакое создание.

Многорогий хрен не отозвался, и Багиров ответил себе сам:

– Не нравится, рогатенький, не нравится…

Он никогда раньше не имел привычки разговаривать сам с собой. За последнюю неделю приобрел.

Сержант остановился, попытался сориентироваться. В своей способности бежать по прямой в отсутствие видимых ориентиров он не сомневался – круг в тумане не заложит, на рога своего знакомца не выскочит. Но и в тумане задерживаться не хотелось. Мерзкое место… Багиров стянул перчатку, осторожно провел рукой по бронику. Влажный… Только влага эта на ощупь словно бы и не вода вовсе, а нечто противное, маслянистое…

Он бросил взгляд на компас – на самый обычный, магнитный, украшавший правое запястье. Баг с оглядкой доверял электронике вообще и электронным средствам навигации в частности. Доверял, но с оглядкой. И не расставался с магнитным компасом и механическими часами.

Компас заработал. Неправильно заработал и странно, но Багиров обрадовался. Всю минувшую неделю крохотная магнитная стрелка болталась на шпеньке безвольно и бесполезно, меняя свое положение только от резкого движения руки: нет здесь, дескать, никаких линий магнитного поля, и магнитных полюсов тоже нет. Теперь же она вращалась быстро-быстро, словно страдала манией величия и вообразила себя вентилятором.

Сержант сделал несколько шагов – вращение замедлилось, затем прекратилось, стрелка замерла, покачиваясь. И вновь начала вращаться, все быстрее и быстрее, но теперь в обратную сторону. Баг удовлетворенно кивнул. Именно так чудил компас, когда сержант в первый раз оказался в тумане. Выход рядом…

Багиров стянул левую перчатку, догадываясь, что сейчас увидит. Так и есть: часы вновь тикали, секундная стрелка двигалась. Половина восьмого – все сходится, около семи вечера сержант спустился в затянутую туманом лощину, идя по следу рядового Наруты и тех, кто шел с ним… По уму, конечно же, едва лишь вырубилась вся электроника и компас начал свои проделки, надо было поворачивать обратно. Но…

Но десант своих не бросает. Нигде и никогда, ни живых, ни мертвых. Тем более что рядовой Нарута не просто ушел – его увели, наверняка захватила какая-то уходившая с поля боя банда сепов. А в плену у мятежников федералы жили недолго и умирали мучительно.

И вот как хреновато все обернулось: и рядового не спас, и сам заплутал в каких-то шайтаном сотворенных местах…

Однако надо выбираться. Он осмотрелся, насколько позволяла здешняя видимость – а она позволяла что-либо разглядеть метрах в десяти, никак не далее. Неподалеку громоздилась пара огромных валунов, в другой стороне смутно маячили полугнилые деревца – и ощущение возникло такое, что погибли эти елочки давным-давно, да только все никак не могут догнить и упасть. Мох под ногами, кстати, был такой же – на вид неживой, но явно нежелающий сгнить и дать место новой растительности…