И лишь после этого вскрыл сам конверт, присланный ему Левашовым.

В конверте обнаружились сканы двух страниц одного из служебных журналов. Авакумов, надев очки, внимательно прочел то, что там было записано. Минуты две или три он стоял у окна, держа в руке полученные от своего молодого – сравнительно молодого – протеже бумаги. Потом отошел от окна, смял эти листы, положил бумажный комок в пепельницу, зажег спичку. Бумага, пропитанная спецраствором, полыхнула мгновенно… В пепельнице осталась крохотная щепотка серой золы, более – ничего.

Впрочем, даже если бы он, Авакумов, не сжег эти листки, то уже вскоре, спустя ровно шестьдесят минут после того, как листы были извлечены из пакета, они сами бы распались под воздействием химической реакции, а именно, реакции на кислород, превратившись все в ту же крохотную щепотку серой золы.

Он пересек комнату. На приставном столике – целая батарея телефонных аппаратов, их здесь не менее двух десятков. Некоторые из них современного дизайна, кнопочные. Другие с дисковым набором (на одном – на диске – красуется эмблема СССР, этой давно уже несуществующей страны). Есть и старинные экспонаты; один из аппаратов едва ли не времен Эдисона. Там же стоит телефон полевой связи в коричневатой коробке, а также еще парочка довольно странных с виду аппаратов. Все они действующие, исправные, рабочие.

Авакумов снял трубку телефонного аппарата, у которого вместо наборного диска открытый – без защитного стекла – циферблат механических часов.

Сверился с показаниями своих наручных часов. Установил стрелки наборного механизма. В трубке тотчас же что-то щелкнуло; раздался длинный гудок, затем послышался мужской голос.

– Гильдия часовщиков.

– Здравствуйте, коллеги! Это Авакумов.

– Здравствуйте, Михаил Андреевич.

– Соедините меня с Петром Иммануиловичем!

– Соединяю.

Часовая и минутная стрелки на аппарате с тихим жужжанием скользнули по окружности наборного устройства. И замерли, чуть подрагивая, в такт зазвучавшим в трубке гудкам.

– Петр Иммануилович? Приветствую, это Авакумов!

В трубке послышался знакомый хрипловатый голос:

– Рад твоему звонку, Михаил Андреевич!

– Как дела, Петр? Как там твои винтики, шестеренки, анкерочки? Крутятся ли?

– Пока еще не рассыпался, Михаил. А ты как?

– Тоже скриплю помаленьку… Мне передали твою просьбу о встрече.

– И что ты решил?

– Обязательно встретимся. Нам, старикам, найдется о чем поговорить… Но ты ведь по делу меня разыскиваешь?

– От тебя, Михаил, трудно хоть что-то укрыть. Один человек ищет встречи. Дело у него, как я понимаю, архиважное. И архисрочное…

– Дай-ка попробую угадать, о ком речь. Редактор Третьего? Это он тебя просил задействовать твои старые связи?

– Давно уже не удивляюсь твоей информированности и прозорливости.

– Это моя работа, – Авакумов усмехнулся. – Добро, Петр, я тебя услышал. С тобой мы тоже встретимся в ближайшем времени. Так что до встречи, Часовщик.

– До свидания, Хранитель.

Михаил Андреевич, закончив разговор со старым знакомым, снял трубку другого аппарата.

– Старший диспетчер на связи!

– Авакумов у аппарата.

– Слушаю вас, Михаил Андреевич!

– Я прочитал вашу докладную по вчерашнему ЧП. Решение будет такое. – Звонивший сделал паузу. – Решение такое. Редакции Третьего канала продолжить работу над декодированием скрипта. Обеспечьте должный уровень безопасности и надежное хранение накапливаемой информации.

– Будет исполнено.

– Отбой связи.

Авакумов коротко переговорил по прямой линии с полковником Левашовым. Потом вызвал – утопив кнопку в торце стола – помощника и велел подать машину.

Сотник и его коллега Зимин завершили дежурство в девять утра. В половине десятого они приехали на объект в Волынском. Поставили машину – черный внедорожник – в бокс. Наведались в штабной модуль; доложились оперативному дежурному, затем сделали служебные записи в Журнале дежурства в соответствии с установленным здесь порядком.

Сотник предположил, что их могут сразу же вызвать к начальству, но этого – не произошло. В начале одиннадцатого они покинули объект, пройдя через единственный КПП – на своих двоих. Квартируют сотрудники Спецотдела – не все, но некоторые – в компактном офицерском общежитии, находящемся здесь же, в Волынском, всего в трехстах метрах от «Базы № 9». Общежитие – красивое трехэтажное строение, более смахивающее на небольшую гостиницу – находится на балансе Федеральной службы охраны. Вход на территорию, обнесенную невысокой оградой из металлических прутьев, по пропускам, как и в само здание. Здесь же, на первом этаже, функционирует столовая, где можно покушать в любое время дня и ночи, и где даже можно заказать наперед какое-нибудь из своих любимых блюд.

Жилой блок, в котором поселили – по предписанию начальника Спецотдела полковника Левашова – зачисленного недавно в штат подразделения Валерия Сотника, ничем не отличается от стандартного номера «люкс» в какой-нибудь приличной трехзвездочной гостинице.

Вернее, таких отличий немного: например, в «номере» отсутствует городской телефон, нет и выхода в Интернет.

Левашов, выделивший на днях около часа своего драгоценного времени на личную беседу с переведенным из подразделения «Вымпел» сотрудником, в числе прочего, сказал: «Все новые сотрудники, хотя и подключаются к выполнению служебных заданий с первых дней, проходят карантин. В среднем этот период акклиматизации, период полного погружения занимает два месяца. Те, кто проходят сито отбора и закрепляются в нашей структуре, получают новое жилье в Западном округе, в одном из соседних микрорайонов – в соответствии с потребностями и семейным положением. Мы заботимся о своих сотрудниках, Сотник. Но сначала вы должны пройти обкатку и доказать делом, что выбор, сделанный нашими кадровиками, оказался правильным …»

Около трех пополудни в дверь номера, – с табличкой «№ 27» – в котором расположился новый сотрудник Спецотдела, громко постучались. Сотник только что принял душ (он не смог уснуть сразу после возвращения с дежурства, и лишь сейчас собирался прилечь). Как был, в трусах и майке, открыл дверь. В коридоре – напарник Зимин.

– Дрыхнешь, Сотник? – угрюмо сказал коллега. – С базы гонца прислали!..

– Какого гонца? – недоуменно переспросил Валерий. – Что случилось, Евгений?

– Нам с тобой приказано немедленно прибыть на объект! Так что давай одевайся, и на выход… в темпе!

Лицо у напарника было хмурым, как небо в ненастный осенний день.

«Может так статься, дружище, – промелькнуло в голове у Сотника – что сегодняшний день станет последним днем твоей службы в Спецотделе…»

Оперативный дежурный, как и все прочие сотрудники (кроме охранников, экипированных в камуфляжную униформу), одет в штатское. На нагрудном кармане пиджака закреплен бейдж. Выслушав короткий доклад, он велел двум только что привезенным на базу сотрудникам следовать за ним. Кабинет Левашова находится в цокольном этаже штабного модуля. У полковника был гость. Дежурный, открыв без стука дверь, доложил:

– Товарищ полковник, привезли Зимина и Сотника!

Хозяин кабинета, невысокий, кряжистый, плотный мужчина лет сорока пяти с обритой наголо головой, бросив быстрый взгляд на мужчину, с которым он только что беседовал, встал из-за стола. Басистым рокочущим голосом распорядился:

– А ну-ка давай сюда этих ар-рхаровцев!

Первым вошел Зимин, за ним – Сотник. Дежурный остался снаружи, плотно закрыв за ними дверь.

– Товарищ полковник, – один из вошедших вытянулся в струнку, – капитан госбезопасности Зимин по вашему приказанию явился!

– Товарищ полковник, – подхватил другой, – старший лейтенант Сотник по вашему приказанию явился!

Левашов некоторое время молча глядел на них, переводя взгляд с одного на другого и обратно.

– Надо бы вас пропесочить в положении «смирно»! – наконец произнес он густым басом. – Понавтыкать, как следует, обоим на этом самом ковре!.. Что?! Молчите? То-то же…