Такие мысли крутились сейчас нестройным хороводом в основательно захмелевшей голове Симакова. Общий градус опьянения разношерстной мужской компании в общежитии российских шахтеров поднялся уже на недосягаемую высоту. Не сумевшие «дотянуть» расползлись по своим комнатам или комфортно отдыхали всемером на небольшом диванчике в углу. А душа Валентина настойчиво требовала продолжения банкета.

Быстренько пересортировав «штабель» на диванчике, Симаков из самой глубины безошибочно выудил за пятку худощавое и короткое тело своего нового кореша Васяна – правда, в глубоко депрессивном состоянии. Столь немилосердно выдернутый из нирваны, тот икал и хлопал глазами, пока его отрешенный взгляд не остановился на почти полной бутылке посередине стола. Сквозь мутную пелену алкогольной интоксикации сверкнула молния инстинкта, и рука сама потянулась вперед. Однако Валентин оказался проворнее, а пальцы нерасторопного страдальца вместо уютного стеклянного горлышка ухватили лишь кисть его руки.

– Теряешь хватку, Васяня! И как только с такой реакцией ты умудрялся на питерских рынках сумочки «чистить»?

Кореш промычал что-то невразумительное и изобразил робкое телодвижение по направлению к диванчику.

– Ни в коем разе. Сейчас культурненько по «стольничку» примем, прокатимся с ветерком, еще пару «пузырей» надыбаем и девчушек каких, если повезет.

Контрольными словами, проникшими под черепную коробку Васяна, были «стольник» и «пузырь». Впрочем, их оказалось вполне достаточно, чтобы запустить процесс оживления организма и сориентировать его в нужном направлении. Программа заработала…

Самый лучший наст был в непосредственной близости от залива. Сквозь его твердую ледяную корку не пробивались наверх скалистые пики, не темнел расползающимися пятнами каменистый островной покров. Правда, здесь подстерегала другая беда: сорваться с высоченной ледяной кручи прямо в воды залива. Так на то и экстрим!

На заднем сиденье снегохода утробно похрюкивал Васян в такт каждому прыжку мчавшейся вперед машины. Во время затяжных подлетов он крепко обхватывал пояс Валентина обеими руками, изо всех сил вжимался в его спину и орал что-то нечленораздельное. Адреналин переполнял Симочку. Он сам орал еще громче, чем его напарник, но старался ни на секунду не отрывать взгляд от яростно прыгающего в нескольких метрах перед рулем пятна света из мощного прожектора, установленного на снегоходе.

При езде с такой скоростью и в таких условиях можно было и не напрягать понапрасну зрение. Ведь даже если успеешь случайно разглядеть в сумрачной круговерти перед рулем какую-нибудь досадную неожиданность, никакая человеческая реакция не поможет предотвратить печальный конец.

Но пока нашим шумахерам везло. Только от напряжения начало сводить судорогой вцепившиеся в руль руки и онемели мышцы бедер, которыми приходилось изо всех сил стискивать сиденье, чтобы на очередном подскоке не оказаться выброшенным на лед.

Однако экстрим экстримом, но организм требовал своего. Симочкин желудок напоминал сейчас шейкер в руках опытного бармена. Изрядное количество разнообразнейшей выпивки вступило в сговор с неприхотливой закуской и под хаотическим воздействием рывков и толчков резко активизировало поиски естественного выхода на свободу. Кроме того, переполнявший Валентина «адреналин» уже сию минуту был готов выплеснуться наружу и ошпарить обутые в меховые унты ноги.

Симаков затормозил и обернулся назад.

– Уф! Ну что, Васянчик, перейдем к пешей экскурсии, а?

Задумчиво-печальный взгляд кореша со всей определенностью свидетельствовал, что уж его-то «адреналин» не стал дожидаться «милостей от природы» и давно проложил свое русло в такие же, как у Симочки, унты.

– Поня-я-тно, – понимающе протянул Валентин, – но все равно, во избежание возможных будущих оказий не помешает прогуляться по каким-нибудь укромным закоулочкам. Вон какие пещерки соблазнительные. И поддувать не будет! Только фонарик надо прихватить: в этих ледяных лабиринтах и днем полумрак.

Кроме аккумуляторного фонаря Симаков взял с собой ракетницу, которую приобрел еще в самые первые дни пребывания на острове. Это было данью островной страшилке о свирепых хищниках, якобы заполнивших все пространство Шпицбергена. О белых медведях, которые разгуливают, где им захочется, включая и обжитые людьми поселки, с единственной целью – пожрать человечины. Действительно, эти самые крупные на Земле хищники на островах присутствовали. У них тут даже было что-то вроде медвежьего родильного дома. Вот только их количество в устном народном творчестве преувеличивалось в десятки раз, да и агрессивность на деле оказывалась вовсе надуманной. При встрече с людьми даже в тундре мишки спешили убраться восвояси, вероятно, хорошо усвоив уроки непосредственного общения с огнестрельным оружием.

А ракетница оружием не считалась. Зато, как утверждали, медведи боялись ее даже больше, чем современных огнестрелов. В общем, ее наличие определенно успокаивало, что немаловажно. Да и сигнал можно было подать, если заблудишься. А вот как раз такие случаи наблюдались сплошь и рядом. Хотя размеры острова были невелики, монотонность пейзажа делала для неопытного глаза все места чрезвычайно похожими друг на друга. И вполне реально было заблудиться, как говорится в русской пословице, «в трех соснах».

Впрочем, сейчас друзьям было легче ориентироваться: всего метрах в двухстах слева был ясно различим край ледяного плато, а за ним простиралась водная гладь. Зачастую западные заливы бывали свободны ото льда даже зимой, так как сюда заворачивала одна из ветвей теплого северного течения Гольфстрим и расчищала простор.

Сами обрывистые ледяные кручи казались монолитными только на расстоянии. Если подойти поближе, то становились заметны трещины, ниши и большие расщелины. Некоторые из них уходили далеко в глубь ледяных скал, образуя там нескончаемые лабиринты коридоров, проходов, лазов и даже огромнейшие пустоты размером с приличный стадион и высотой в десятки метров. Все, как в «настоящих» скалах. Только с одним очень существенным отличием: вся эта ослепительно-холодная белизна постоянно менялась. Такие процессы происходили и в горах: рост, старение, тектонические сдвиги, даже обвалы. Только их скорости были несоизмеримы, как стремительный бег гепарда и движение улитки.

Ежегодно миллионы кубометров льда пополняли запасы Мирового океана. Подточенные теплым течением огромные пласты с шумом обрушивались в прибрежные воды. За этим «внешним» процессом очень любили наблюдать туристы с палуб своих комфортабельных лайнеров, проплывая вдоль побережья на безопасном расстоянии. Но не меньшие изменения происходили и внутри ледников. Таяние и одновременное нарастание нового льда за короткий срок перекраивало уникальную внутреннюю архитектуру ледяных дворцов. Сдвигались монолитные стены, возникали новые галереи, тупики превращались в проходы, а огромные залы складывались, как карточные домики.

Симаков и Васян приблизились к расщелине в ледяной скале. То, что издалека выглядело как еле заметная полоса, теперь оказалось довольно широким «окном» между ледяными пластами.

– Во! – воскликнул Симочка. – Тут и опорожнимся, не спеша, со всеми удобствами.

К его несказанному удивлению, молчаливый Васян вдруг заговорил:

– Это… вот… – Даже от трезвого Васяна, бывало, целыми днями слова не услышишь, а уж в изрядном подпитии вовсе бирюк бирюком. – Неудобно…

– Чего «неудобно»-то, а? – Валентин уже тревожно переминался с ноги на ногу. – Скользко, что ли? Боишься в собственное говно голой жопой приземлиться? Так ты ступенечку проковыряй, обопрись.

– Чисто тут, как в больнице, белое все… не могу…

Чтобы быстрее разобраться с возникшей проблемой, Симаков с ходу предложил:

– Пройдем дальше, там темнее будет, и свет вырубим. Там сможешь?

Друг утвердительно икнул.

Они протиснулись в какой-то узкий лаз, потом проползли под нависающей льдиной, свернули в проход и метров через семь выбрались на более-менее ровный участок с высоким «потолком».