Рухнув в мягкое кресло и уставившись в окно, выходящее в дворцовый сад, он надолго задумался над этим вопросом.

Да, он всей душой предан королю, но никакой долг, никакая верность не требуют, чтобы он женился на беременной королевской дочери, спасал ее репутацию, обеспечивал будущее ее ребенка. Такое самопожертвование не входит в его обязанности. Но кто говорит о самопожертвовании, если Маркус изнывает от желания назвать Доминик своей женой, а ее малыша — своим сыном или дочерью?

Но почему? — в сотый раз спрашивал он себя. Изабелла — тоже королевская дочь, но, если она забеременеет, у Маркуса не возникнет ни малейшего желания на ней жениться. Должно быть, потому, что он ее не любит. Он любит Доминик.

Эта мысль поразила его, словно удар кулаком в лицо. Несколько секунд он ошалело моргал, невидящим взором уставившись за окно, словно не в силах был осознать обрушившееся на него открытие.

«Господи, что же мне теперь делать? — мысленно обратился он к небесам. — Как убедить Доминик, что мои чувства к ней — не просто чувства преданного друга? Как дать ей понять, что я мечтаю разделить с ней жизнь, вместе растить детей, вместе состариться и умереть в один день?» Он ведь ясно сказал, что не признает подобных чувств и в них не нуждается. Должно быть, Доминик не откажет себе в удовольствии швырнуть эти слова ему в лицо.

И все же надо попробовать. Убедить ее, что они смогут быть счастливы втроем, если только Доминик даст Маркусу шанс.

Надежда придала ему сил: вскочив на ноги, он бросился к телефону.

Но стоит ли звонить? Что, если Доминик не захочет его видеть? Нет, лучше появиться у нее в покоях без предупреждения! С такой мыслью Маркус вылетел за дверь и быстрым шагом направился к замку.

От грозы, гремевшей два дня назад, не осталось и следа. С чистого неба ласково взирало на мир теплое весеннее солнышко. В первый раз Маркус по-настоящему заметил, что в Эдембург пришла весна: в саду щебечут птицы и на ухоженных клумбах поднимают головки первые цветы.

Интересно, подумалось ему, зацвели ли розы? Маркус знал, что Доминик обожает этот цветок, и мысль подарить ей розу в знак примирения и любви показалась ему удачной.

Он сошел с асфальтированной дорожки и углубился в сад. Здесь весело зеленела трава, радовало глаз разноцветье бутонов на стеблях. Заметив розовый куст, на ветке которого покачивался едва распустившийся цветок чайной розы, Маркус подошел к нему и сорвал цветок, несмотря на громкие протесты подбежавшего садовника.

Уже подходя к дверям замка, он вдруг заметил женщину, сидящую на скамье в глубине сада. Увидев его, она поднялась, и сердце Маркуса пропустило такт, когда он осознал, что в нескольких шагах от него стоит Доминик. Сегодня на ней были белые слаксы и синий свитер с белым узором. Волосы собраны в «хвост» и перехвачены алым шарфом. Она была прекрасна, этому Маркус не удивился. Но ее улыбка застала его врасплох.

Медленно, словно во сне, он двинулся к ней. Что сказать? С чего начать? Быть может, слова вообще не нужны? Не лучше ли прижать ее к себе, ощутить такое родное тепло ее тела, излить свою нежность движениями рук и губ? Сила собственного желания смутила и поразила его, пожалуй, не меньше, чем эта нежданная встреча в саду.

Она улыбалась — робко, но радостно; эта улыбка приободрила Маркуса. Вспоминая их расставание, он ожидал совсем иного.

— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — заговорила она. — Вы, должно быть, спрашивали себя, почему я...

Маркус вдруг нахмурился.

— Встретиться с вами? — непонимающе повторил он. — Откуда вы узнали, что я иду к вам?

Теперь настала очередь Доминик удивленно поднимать брови.

— Из записки, разумеется. Разве Прю не передала вам записку?

Он покачал головой.

— Я не видел Прюденс.

Улыбка Доминик погасла.

— Должно быть, вы с ней разминулись. Я думала... я написала вам, просила о встрече. Так вы... вы не поэтому пришли?

— Нет, я...

Сердце Маркуса колотилось, словно у мальчишки на первом в жизни свидании. Почувствовав, что не может вымолвить больше ни слова, он протянул ей розу.

— Я... я как раз шел к вам.

Осторожно взяв цветок, она пристально вгляделась ему в лицо.

— Правда?

Он сглотнул, запоздало сообразив, что, кажется, впервые в жизни так нервничает.

— Да. Я решил, что должен с вами поговорить. Должен как угодно, хоть на коленях, убедить вас выйти за меня замуж.

Доминик отшатнулась, словно от удара.

— Но зачем, Маркус? — воскликнула она. — Почему? Вы говорили...

Он шагнул к ней. Она не отступила, и сердце его запело от радостной надежды.

— Доминик, забудь все, что я тебе говорил. Я ошибался. Ошибался и в себе самом, и в том, почему хочу на тебе жениться.

На прелестном лице ее отразилось смятение.

— Маркус, если вы... если ты... пожалуйста, не надо меня обманывать, я же знаю, что ты сделал мне предложение из чувства долга!

Маркус кивнул; лицо его было серьезно и торжественно.

— Да, вначале мною двигало чувство долга и верность королю. Но с тех пор многое изменилось. Изменился я сам.

Доминик скептически изогнула тонкие брови.

— Маркус, мне трудно этому поверить. Я знаю, что твои убеждения непоколебимы, что долг и верность для тебя всегда стоят на первом месте. Неужели это изменилось?

Он сделал еще шаг. Желание прикоснуться к ней стало почти непреодолимым.

— Ты так говоришь, словно я какой-то старый зануда, навеки закостеневший в своих несгибаемых принципах. Неужели ты и вправду так думаешь? По-твоему, я староват для перемен?

Она фыркнула.

— Маркус, ты мужчина в самом расцвете сил! Но насчет перемен... не знаю, что и думать.

«Ты не представляешь, как ты изменила меня! — мысленно воскликнул он. — Я, холодный, рассудительный, здравомыслящий Маркус Кент, не мыслю жизни без тебя — вот как преобразила меня любовь!»

— Доминик, я хочу стать твоим мужем. Хочу быть отцом твоему ребенку и всем остальным детям, которые, надеюсь, у нас будут. Но не потому, что чем-то обязан королю Майклу, не потому, что долг повелевает мне спасти королевскую семью от позора. — Он протянул ей руку, и Доминик доверчиво вложила ладонь в его ладонь. Маркус крепко сжал ее пальцы. — Я люблю тебя, Доминик. Не знаю, почему не понимал этого раньше. Наверно, был слишком увлечен борьбой со своим чувством, — с сожалением признался он. — Я боялся снова испытать боль, потому и отказывался признать, что сердце мое принадлежит тебе.

Доминик смотрела на него во все глаза. Измученная душа ее боялась верить услышанному, боялась отдаться блеснувшей во мраке надежде.

— Два дня назад ты обвинял меня в том, что я считаю ниже своего достоинства выйти замуж за простого смертного, — напомнила она ему.

Смуглые щеки его покраснели от стыда.

— Доминик, я сгорал от злости и сам не понимал, что говорю. Ты отвергла меня, и мне было очень больно. Я хотел выместить на тебе свою боль и гнев. Хотел убедить себя, что любви в наших жизнях нет места. Меня так поразил твой отказ... — Он обнял Доминик за плечи и, притянув к себе, потерся щекой о ее щеку. — Прости меня, Доминик, — прошептал он. — Прости мою глупость и скажи, что выйдешь за меня замуж!

Все еще не убежденная, она возразила:

— Но ты считаешь, что я тебя не люблю. Это тебя не останавливает? Ты все равно готов взять меня в жены?

Откинув голову, он вгляделся в зелень ее глаз.

— Да, любимая! Моей любви хватит на нас обоих. Я знаю, что смогу подарить тебе счастье и стану хорошим отцом нашим сыновьям и дочерям.

В глазах его Доминик прочла любовь и поверила, что он говорит от чистого сердца. С тихим возгласом счастья она приподнялась на цыпочки и обвила его шею руками.

— Маркус, милый, дорогой, любимый мой! В своей записке я просила тебя прийти сюда, в сад. Я хотела рассказать, как сильно, как горячо люблю тебя! И думала — надеялась, — что, если признаюсь в своих чувствах, ты взглянешь на наш брак по-другому. Но ты... ты словно подарил мне райское блаженство!