Но Лорен была еще так мала и нуждалась в ласковой заботе, поэтому уже через несколько месяцев после свадьбы брата писала Мэй подробные письма, где жаловалась на строгие порядки в пансионе и чванливых подружек, похвалявшихся дорогими муфтами и игрушками.

«Диана как раз та подруга, что подойдет для нашей Джейн. Они почти ровесницы, к тому же мисс Крейтон вовсе не глупа, и у нее достаточно свободного времени. Я не могу так часто гулять с Джейн, как ей бы того хотелось, и не успеваю прочесть все, что она мечтает обсудить со мной… Несправедливо заставлять ее заниматься с моими детьми больше, чем это делаю я сама, хоть Джейн и была гувернанткой. Я буду стараться оградить ее от излишней работы, пусть проведет это первое лето в Бромли с новыми друзьями», – Мэй улыбнулась собственным мыслям и закрыла глаза.

Джейн сидела за колченогим туалетным столиком, старым, изборожденным царапинами, но нежно любимым ею – этот столик принадлежал еще ее матери. Долгое время он вместе с другими памятными вещами хранился у подруги покойной миссис Эванс, так как переезды семьи не позволяли Джейн или Мэй с Джоном взять их с собой. Но теперь, когда Эвансы обзавелись собственным домом, все предметы меблировки и кое-какие безделушки, не распроданные Джоном, чтобы оплатить обучение сестер, были заботливо отчищены, отремонтированы и водворены в комнатах дома на Фиалковой улице.

На оставшиеся от покупки дома деньги Мэй смогла приобрести недостающую мебель, и теперь старые вещи смотрелись среди новой обстановки, как ветераны среди новобранцев, покрытые шрамами, усталые, но пользующиеся заслуженным почетом и уважением.

Джейн задумчиво водила пальцем по царапинкам на некогда лакированной поверхности, словно вырисовывала карту своих будущих странствий.

Она чувствовала себя почти счастливой. Новый дом, новые друзья, общество Мэй и девочек – все это наполняло ее жизнь смыслом, переживания прошлых лет мало-помалу отодвигались в глубь ее памяти, уступая место светлым впечатлениям каждого нового дня.

Если бы только прошлое не протянуло к ней скрюченные жадные пальцы! Если бы все сложилось так, как она мечтала! Джейн знала, что Мэй иногда посматривает на нее с тревожным ожиданием, но не могла ничего рассказать доброй подруге. Необходимость хранить чужие секреты угнетала ее, но она от души надеялась, что уже к концу лета освободится и от этого груза!

В пансионе у Джейн было много подруг, но все они разъехались по своим домам или, подобно ей самой, нашли место гувернантки или компаньонки и писали нечасто. Сначала Джейн сожалела об утрате этих связей, но забота о непоседливой, капризной дочери леди Файдуэлл отнимала у нее так много времени, что предаваться ностальгии по прежней жизни не оставалось сил. Да и, если уж говорить откровенно, дешевый пансион – не то место, о котором стоит долго сожалеть, когда живешь в большом, изысканно обставленном доме, всегда полном великосветских гостей.

Нет, конечно, Джейн не жалела, что уехала оттуда и поселилась в убогом домике с женой брата и племянницами. Маргарет и Джессика по сравнению с мисс Файдуэлл были просто очаровательны, а теплое отношение Мэй каждый день согревало девушку, но, когда две леди проводят время только в компании друг друга, рано или поздно это начнет приводить к раздражительности и мелким размолвкам. В Лондоне они не могли позволить себе почти ничего из доступных дамам развлечений, а их друзья, вернее, друзья Мэй, такие же достойные, но небогатые люди, не часто устраивали обеды или музыкальные вечера, танцы и пикники.

Джейн еще и потому радовалась переезду в новый дом, что в Бромли было меньше соблазнов – ни театров, ни галерей и дорогих магазинов, зато по маленьким улочкам приятно гулять, любуясь на старинные дома, а окрестности деревушки в это время года после мрачного, покрытого копотью и сажей города казались весьма живописными.

И Джейн надеялась, что в этом славном местечке у них с Мэй появятся друзья, способные заменить тех, с кем пришлось проститься.

– Кажется, Крейтонам мы тоже понравились. – Джейн вынула шпильки, скалывающие локоны, и принялась расчесывать густые каштановые волосы. – Хоть бы мы не показались Диане скучными или, чего уж хуже, нелепыми в наших скромных платьях! Надеюсь, она смогла разглядеть, какие мы на самом деле, а иначе потеря ее дружбы не стоит того, чтобы о ней печалиться!

Миссис Эванс и Джейн старались следовать за модой, их наряды и прически вполне уместно смотрелись в Лондоне и тем более были достаточно хороши для Бромли, но платья они шили сами, ткани выбирали отнюдь не самые дорогие, и придирчивый взгляд нашел бы в образе обеих леди кое-какие огрехи. К счастью, Диана Крейтон не ставила перед собой цель найти в новых приятельницах какие-либо недостатки, а ее брат и вовсе не обращал внимания на такие мелочи, как чуть более узкие, чем следовало, оборки или немного неровную вышивку по подолу юбки.

Мисс Диана Крейтон расположилась в обширном кресле с чашкой травяного чая. Она не жаловала ранние подъемы, зато вечером не торопилась укладываться в постель. Ей нравилось посидеть немного у открытого окна при свете единственной свечи, слушая ночные звуки и мечтая. Диана казалась окружающим весьма здравомыслящей девушкой, но в уединении собственной спальни она нередко предавалась фантазиям. О чем же? Конечно, о любви. С детства мисс Крейтон мечтала о замужестве, что не смогло бы удивить тех, кто знаком с ее матерью. К счастью для Дианы, мать не торопилась искать ей супруга по собственным представлениям о подходящем зяте, и Крейтоны не были стеснены в средствах. В двадцать два года Диана все еще оставалась не помолвлена и могла подождать до тех пор, пока ей не встретится мужчина, способный пробудить ее любовь и ответить на эту любовь собственным чувством.

Ожидание тем не менее затягивалось, и мисс Крейтон иногда со страхом думала, что ей не суждено выйти замуж по любви. В Лондоне у нее имелось достаточно поклонников, охотно ухаживавших за хорошенькой девушкой с солидным приданым, но ни один из них не вызывал у Дианы того сердечного трепета, какой она почитала необходимым назвать любовью.

Брат мисс Крейтон уже не единожды бывал увлечен какой-нибудь прелестной леди и полностью поддерживал сестру в нежелании принять предложение вступить в брак, основываясь лишь на мимолетной симпатии. А Диана, наблюдая, как легко загорается и остывает Ричард, ни за что не хотела бы связать свою судьбу с джентльменом подобного склада.

Она решила позволить себе подождать, пока ей не исполнится двадцать пять лет, и уж после наступления этого срока, если в ее жизни не наступят благоприятные перемены, озаботиться поиском какого угодно мужа. Оставаться старой девой Диана не собиралась в любом случае. Нашла же ее мать подходящего супруга в сорок шесть лет!

Сегодня мысли Дианы не были связаны с переживаниями по поводу собственных неудач. Она горячо сопереживала новым приятельницам.

«Обе такие славные! Как несправедлива к ним судьба – иметь лишь один маленький дом, где они едва смогли разместиться, и одну служанку! Бедняжки, они, должно быть, работают с утра до ночи и при этом выглядят настоящими леди!»

Диане понравились обе соседки, она только не могла выбрать, какая из дам Эванс кажется ей наиболее приятной.

Мэй, несмотря на солидный, в глазах Дианы, возраст и наличие двоих детей, казалась беззаботной и легкомысленной, какой бывают только совсем юные леди. И в то же время Диана заметила, с какой любовью обставлен дом, как все сверкает чистотой, какими ухоженными выглядят малышки, а значит, Мэй вовсе не пустоголовая и ленивая особа, но настоящая хозяйка.

Как девушка, привыкшая жить в большом доме и вращаться в свете, Диана знала цену такой мнимой легкости. Ее мать намеренно старалась подчеркнуть, как приятна и беззаботна ее жизнь, но, несмотря на целый отряд прислуги, ей постоянно приходилось самой следить за происходящим в доме, не доверяя экономке подготовку к балам и большим парадным обедам.

В Мэй нет ни капли притворства, в это Диана готова была верить, видимо, характер миссис Эванс не позволяет ей унывать, даже если что-то идет не так, как ей бы хотелось.