Основная часть теоретиков обоих апологетических направлений полагают, что глобализация так или иначе нанесет смертельный удар суверенным государствам. «Очевидно, что растущая глобальная экономическая взаимосвязь, — полагает американский теоретик Р. Фолк, — совмещенная с влиянием Интернета и мировых средств связи (особенно телевидения), воспевающих консьюмеризм и создающих общее и одновременное восприятие новостей, изменит наше представление о мировом порядке фундаментальным образом. Государство не будет более доминирующей силой на мировой арене. Глобальные рыночные силы в лице многонациональных корпораций и банков излучают сильное и независимое влияние. Они действуют на международной арене с минимальными ограничениями. Усиливается воздействие локальных и транснациональных инициатив отдельных групп граждан по всевозможным вопросам местного значения — от строительства дамб до противодействия правительственным репрессиям. Международный порядок, определяемый этими силами, представляет собой переход от мира суверенных территориальных государств, к возникающей мировой деревне… В значительной мере социал-демократическая версия сочувствующего гражданамгосударства заменяется неолиберальным жестоким государством» [110].
Мнение американского политолога С. Стрейнджа: «Силы деперсонализированного мирового рынка становятся более влиятельными, чем мощь государств, чьи ослабевающие возможности отражают растущую диффузию государственных институтов и ассоциаций, переход власти к локальным и региональным органам»" [111]. Создаются новые формы социальной организации, заменяющие нации-государства. В новом, разворачивающемся в XXI веке мире «глобальный рынок подтачивает основы суверенности. Рынок медленно сужает сферу деятельности национальных правительств, оставляя им все меньше пространства для маневра. В то же время глобализация подтачивает демократический контроль. Начинают действовать законы свободного рынка, а не национальных парламентов» [112].
За утрату суверенитета своих правительств определенные сегменты общества получат материальный бросок вперед. Вследствие глобализации в 2000–2026 гг. наступит фаза ускоренного экономического роста. Наряду с общим улучшением образовательной системы этот рост убедит большинство стран, что их национальным интересам лучше будет служить сотрудничество с глобализирующейся международной системой, а не изоляция от нее или попытка сокрушить эту систему. После завершения эпохи турбулентности, в 2050–2080 гг. глобализациядоведет общемировую консолидацию до уровня мировой федерализации, которая захватит и XXII в.
Пресса весьма оживленно обсуждает возможное будущее, особенно с точки зрения возможности появления надгосударственных органов. Так, американский журнал «Нью Рипаблик» предсказывает, что за экономической глобализацией последует политическаяглобализация, которая доведет дело до создания мирового правительства [113]. Это отражение точки зрения той группы аналитиков, которые восторженно относятся к глобализации, видя в ней продукт новой технологии, порождающей принудительное следование экономическим интересам с одновременным подавлением национальных страстей:общества должны сделать выбор между модернизацией, открытием экономики и политических систем и старыми битвами по поводу территорий и национальной славы [114].
Глобалисты, при всех их оттенках, свято убеждены, что, несмотря на все противоречия, историческая тенденция повернет в сторону глобализации. И следует (вместо ностальгических воспоминаний о теряемом мире ясно очерченных национальных границ и национальных прерогатив) обратиться к строительству новой мировой структуры, погребающей под собой национальные границы. При этом глобализация не всегда «провоцируется сверху», она открывает своего рода простор самым разнообразным оппозиционным силам — защитникам окружающей среды, профсоюзам, фермерским организациям, женскому движению и прочим «малым интернационалам», все меньше обращающим внимание на национальные границы.
Идеологи глобализации представляют государственное планирование, помощь и содействие актами экономического обскурантизма и ретроградства. Даже для терпящих явный экономический крах государств кейнсианство и «Новый курс» президента Рузвельта сегодня табу. «Вашингтонский консенсус» нетерпимо относится даже к умеренной степени государственного планирования, дирижизма, защиты собственной промышленности, не говоря уже о социализме даже в самом бледнорозовом его варианте.
3. Направление скептиков.Не все специалисты согласны с советником Клинтона по национальной безопасности С. Бергером в том, что «президентская стратегия овладения силами глобализации благоприятна для американского народа и для всего мира» [115]. Более того, именно в развитых странах, таких как США, начала расти организованная оппозиция — значительные силы не только не все признали благотворность, но и в будущем не признают неизбежности реализации этого процесса. Особенно остро это ощущают профсоюзы. По мнению председателя международного отдела крупнейшего американского профсоюзного объединения АФТ-КПП Дж. Мазура, «будущее явится полем битвы тех общественных интересов, которые определят структуру мировой экономики двадцать первого века. Силы, стоящие за глобальными экономическими переменами — силы, выступающие против регулирования, помогающие корпорациям, подрывающие социальные структуры и игнорирующие общественные нужды, — встретят сопротивление» [116].
Скептикиуказывают на то, что интегрированный мир подвергнет себя новой опасности попасть в зависимость от основанных на насилии традиционно лидирующих регионов, от исступленных жертв неолиберальной идеологии или религии. (Даже президент Клинтон вынужден был признать, что отдельные группы и отдельные государства «могут отныне вторгаться в жизнь соседей и могут парализовать их жизненно важные системы, разрушить торговлю, поставить под вопрос благополучие и благосостояние народов, ослабить их возможности функционировать» [117]. Отсюда и реакция силовых структур США, которые снисходительно молчат по поводу саморегулирующегосямира и процветания глобализации.)
Наиболее выдающимися критиками глобализации в США являются Б. Барбер, Д. Кортен, Г. Дейли, П. Бьюкенен. В Европе наиболее выдающимся теоретиком контрглобализма стал Дж. Голдсмит [118]. Против «вашингтонского консенсуса» (сформировавшегося, как уже было сказано, еще в начале 80-х взаимопонимания и союза расположенных в американской столице министерства финансов США, Международного валютного фонда и Всемирного банка) выступили представители семикритических направлений, негативно характеризующих различные аспекты глобализации.
Первоенаправление исходит из того, что мощные современные государства вопреки любой степени глобализации сумеют сохранить собственный силовой и экономический потенциал, они не растворятся в аморфном глобальном конгломерате. При всей важности глобализировавшегося рынка национальная политика,а не «невидимая рука рынка» будет определять экономическоеразвитие мира. Трудно опровергнуть справедливость утверждения американского исследователя К. Уолтса о том, что «правительства и народы готовы пожертвовать своим благополучием,если речь идет о преследовании национальных, этнических и религиозных целей» [119].Правительства и народы не готовы сдаться на милость компаний-чемпионов производительности в своей сфере.
