Возникает первый конфликт. Французы хотели бы предъявить немцам еще более жесткие условия перемирия. Ну уж это вовсе не входило в планы Вильсона. Он подзывает самого опытного в контактах с союзными военными — генерала Блисса. Американцы не желали уступать, и Клемансо (никому не передававший, по существу, узурпированное им председательское кресло), чтобы избежать взрыва, начал делать подачки американским новичкам в большой дипломатии. Клемансо пошел навстречу пожеланию Вильсона ограничить круг обсуждения. (Несомненно, втайне Тигр был и сам доволен — это повышало престиж Франции. Важным было то обстоятельство, что это категорическое требование звучало не от старых врагов Германии, а от новоявленных демократов в мировой политике — янки.) Было решено, что чисто военные проблемы будут изъяты из процесса заседаний и переданы в руки военных экспертов, а проблемами выработки мирных условий займется «Комитет десяти», среди которых доминировать будут пять великих стран (США, Англия, Франция, Италия, Япония). Нужно ли подчеркивать, что Клемансо не пришлось уговаривать сверх меры, американский нажим шел в самом желанном для него направлении.
Президент Вильсон настаивал на назначении Гувера главой союзной комиссии по гуманитарной помощи, но европейцы выступили резко против. Получив 100 млн. долларов от правительства Соединенных Штатов, он открыл офисы в тридцати двух странах. Уже в 1919 г. Гувер следил за движением по железным дорогам и за работой угольных шахт.
В конечном счете работа Парижской конференции нашла две свои формы. Первая — парадная — заключалась в пленарных сессиях, где присутствовали дипломаты и куда допускалась вся пресса. Таких сессий было шесть. Вторая — неизмеримо более существенная — в закрытых встречах лидеров главных стран.
Первая пленарная сессия состоялась 18 января 1919 г. в Зале мира Версальского дворца. Присутствовали 72 делегата из 26 суверенных стран и четырех британских доминионов. Это был последний бал буржуазной дипломатии XX в. В зале находились только «свои» — единомышленники по культуре, воспитанию, цивилизации и социальной принадлежности. Они создавали новый мир и упивались своим всемогуществом. Никогда уже история не даст мировой буржуазии подобной возможности. На востоке Европы, отражая силы белых армий и интервентов, крепло государство новой исторической формации. Здесь утверждался мир социализма, и он изменит весь ход дипломатии в мире. А пока Версаль слушал лучших мастеров парламентской риторики.
Президент Франции Р. Пуанкаре, ветеран-империалист, один из главных творцов Антанты, открыл пленарную сессию великодушной оценкой каждой из представленных стран. Следующей была очередь лидера Нового Света. Вильсон, в соответствии с этикетом, начал с рукопожатия с президентом Французской республики, затем предложил сделать Клемансо постоянным председателем конференции и перешел к комплиментам в адрес Франции и города, на который ныне смотрит весь мир, — Парижа.
Комплименты требовали ответа. Клемансо восславил союз стран-победительниц, поблагодарил американского президента и огласил программу, разработанную на основе американских предложений и состоящую из пяти пунктов, первым из которых был вопрос о Лиге Наций. В лагере миротворцев, казалось, царили мир и согласие. Двухчасовое заседание прошло без единого пункта расхождения.
Первым среди вопросов суженного круга участников стал вопрос о национальном правительстве. Было решено, что побежденные страны не принимают участия в переговорах, а прочие приглашаются лишь после того, как великие державы-победительницы решат вопрос между собой. Далеко не гладким оказалось второе пленарное заседание, состоявшееся 25 января. Малые страны были явно недовольны решением великих держав приглашать их на дискуссии только в том случае, если обсуждаемый вопрос непосредственно касается данной страны. Имея за спиной договоренность великих держав, Клемансо мог смело подавить голоса недовольных.
Важной была речь Вильсона на этом пленарном заседании. Президент постарался подать себя мыслителем, обеспокоенным не преходящими тревогами момента, а магистральным путем развития человечества. Он выступил, как и следовало ожидать, за ассоциацию всех наций мира, за регуляцию процесса международного общения всемирной организацией — Лигой Наций. Она должна наблюдать и за развитием науки, и за развертыванием вооруженных сил. В эффектной позе, нащупав правой рукой свой пульс на левой руке, Вильсон заключил: «Пульс всего мира бьется в унисон с этим предприятием».
Без споров и возражений были приняты следующие резолюции:
«1. Для достижения мирового урегулирования, которого ассоциированные нации намереваются достичь, необходимо создание Лиги Наций с целью укрепления международного сотрудничества для обеспечения выполнения принятых международных обязательств и обеспечения охранительных мер против развязывания войны.
2. Лига должна быть создана как неотъемлемая часть общего Договора о мире и должна быть открыта для каждой цивилизованной нации, которой можно доверять в достижении ее целей.
3. Члены Лиги должны периодически встречаться на международной конференции и должны иметь постоянную организацию и секретариат для ведения работы Лиги в интервалах между конференциями».
Создавалось полное впечатление, что американцы — новички на таких международных форумах — сделали очень крупный шаг в реализации своей схемы нового дипломатического порядка. Воодушевленный президент Вильсон послал записку Хаузу: «Мы обязали их всех в торжественной форме, они вовлечены в удовлетворительной для нас степени».
Успех окрылил президента. Он решил принять непосредственное участие в работе комиссии, которой было поручено выработать организационные основы Лиги Наций. Президент Соединенных Штатов не мог быть рядовым членом этой комиссии. В качестве же председателя он надеялся не упустить шанса создать такую организацию, в которой США владели бы контрольными механизмами. Главным ее элементом должно быть экономическое могущество. А кто мог в мире 1919 г. осуществить полный экономический бойкот или, напротив, предоставить кредиты, сырье и технологию? Если же экономического бойкота было бы недостаточно (практически невероятный случай), тогда следовало пустить в ход военную машину стран, объединенных в Лиге Наций. Кто смог бы противостоять этой силе?
Армии союзников давали возможность задержать участие американских войск в европейской бойне. США могли не иметь достаточно войск. Спор о том, кому возглавлять экспедиционный корпус, мог расколоть единство. Нет, надежнее экономические рычаги: санкции, блокады и т. п. Здесь у США не было реальных конкурентов, они возглавили бы любое такое предприятие. Подобная эволюция ощущается во взглядах президента Вильсона между осенью 1918 г. и зимой 1919-го. (Вильсон отверг также план известного американского историка, творца теории «американской границы» Ф. Тернера, который предлагал создать всемирный парламент, где международные политические партии располагались бы в классическом спектре. Вильсон не был уверен в прочности американской фракции в предлагаемом мировом парламенте.)
Какие настроения и идеи владели Вильсоном, видно по восторгу, с каким он цитировал южноафриканского генерала Сметса: «Европа ликвидируется, и Лига Наций должна быть наследницей ее огромных состояний». Памфлет, из которого была взята эта фраза, предлагал прежде всего взять под опеку территории России, Австро-Венгрии и Турции. К радости президента, в предисловии к памфлету генерал Сметc писал: «Мир созрел для величайших шагов вперед, когда-либо сделанных со времен возникновения государства».
Разумеется, все это не вызывало воодушевления у западноевропейских лидеров. Не смея открыто противостоять этой идее, они настороженно оценивали возможный политический ущерб. Особые опасения в отношении Лиги Наций выразил французский премьер Ж. Клемансо. Ллойд Джордж прямо зафиксировал в своих мемуарах: «Клемансо боится предоставления слишком широких прав Лиге… Лига Наций, по его мнению, должна быть Лигой защиты, которая обеспечит мир во всем мире. Он думает, однако, что союзники уже преступают эти пределы, когда предлагают создать Лигу Наций с административными функциями для вмешательства во внутренние дела, с ее чиновниками в различных странах, посылающими донесения неведомо кому». Клемансо боялся, что этими «неведомыми» будут, увы, не французы, а американцы. Чтобы ограничить ущерб, Клемансо хотел бы разместить штаб-квартиру Лиги «под боком», на французской территории. Это было абсолютно неприемлемо для американской стороны. Вильсон полагал, что штаб-квартира Лиги, управляемая советом высших дипломатов, должна размещаться в столице одной из малых стран. Этот постоянный совет будет как бы исполнительным комитетом Лиги.
