И все-таки, они его поймали. Поймали, поймали бедного Алешу, - он не знал женщин, не было времени узнать. В своем мальчишьем высокомерии, он полагал, что одержал победу, в его простоватом киллерском сердце еще не вымерзла наивная вера в мужское превосходство. Он не знал, что слабость сильнее силы, - она заставляет работать мозги и выдавливает из сердца такие яды, которые способны свалить быка. Он не был знаком с приемами боќрьбы, применяемыми в войне полов - и ему скормили наживку, вырезанную из его собственной предстательной железы.
Спецшкола не была местом, где пригревали безобидных уличных бродяжек, здесь Общество собрало цвет своего настоящего и упование будущего, - детей-убийц, детей-растлителей других детей, садистов, наркоманов, шлюх, - зачатых в безумии и понятия не имевших о том, что они сошли с ума еще в утробе их породившей. Законы жестокой Спарты, жившей за счет войны, на смерть обрекали ребенка, уличенного в мучительстве животного, - считалось, что душа, настолько извращенная, недостойна жить. Закон гуманного Общестќва пестовал под своим крылом упырей, от которых содрогнулся бы Жиль де Рец и по достижении ими репродуктивного возраста, - выпускал на улицы, коќгда их уже на могли сожрать другие звери. Девочки, попадавшие в "спацшоп", были не надломленными бутонами, а вполне зрелыми цветами зла, - черными от чужой крови и с ядовитыми шипами, - дьявол их возьми, они имели такой ароќмат, который мог сбить с ног и дракона, поопытней Алеши. Отроковица, "опуќщенная" в душевой, - пала жертвой своего аромата, о чем и не подозревал Алеша, она была искалечена на почве однополой любви своей ревнивой любовќницей, - что и сама уже успела проделать с другими не раз и с большим удоќвольствием.
Алеша всегда критически относился к распространенному мнению о невыноси-мости полового воздержания и пацанячьему трепу на эту тему. Он имел, как ему казалось, достаточный опыт, как воздержания, так и недержания, он даќже был женат студентом и развелся, не перестав им быть и не утратив всех прелестей студенческого общежития. Он вообще рано начал половую жизнь и никогда не ощущал недостатка женского внимания, ему не были в новинку, ни задыхающиеся подростковые совокупления на пыльном чердаке, ни групповухи под луной, ни изнурительные ночи любви с требовательной, немолодой любовќницей, а то и двумя. И он прошел, в свое время, через пограничную казарму, ничуть не страдая от своего запертого за проволокой либидо, а во время его железной конкисты, - у него и мыслей о женщинах не возникало в голове занятой сохранением своей и отъемом чужой жизни. Последние полгода он проќвел вполне благостно, за чтением книг и все это позволяло ему считать болќтовню записных мачо и записки литературных маньяков, - не стоящими внимания. Он не знал еще, что истина не перестает быть опасной вещью, оттого что банальна, как бритва или высказана дураком, ее невозможно познать, но можно прочувствовать в аспектах, - когда она познает человека, сдирая с него шкуру.
Душевая комната в "спецухе" была местом без жадости, где состоялось его знакомство с нравами заведения и критической точкой, вокруг которой поверќнулась его жизнь, снова превращаясь в нож мясорубки, - там как в запечатанной комнате Синей Бороды ожидала его ловушка и момент истины о самом себе.
Он закемарил на дежурстве, сидя за столом на первом этаже, - поэтому и пропустил момент, когда они проскользнули в душевую. Вообще-то, спать было нельзя, дежурства для того и учреждались, чтобы пресекать такие передвижеќния, но, - черт попутал. Вероятно, они уже знали, что перед окончанием деќжурства и до рассвета, он сам ходит в душ. Душевая комната запиралась на ключ, а разнополые помывочные дни чередовались, чтобы не допустить случайќных контактов, но охотницы не только выследили его, но и запаслись отмычќкой.
Когда, еще слегка спросонья спустившись в полуподвал, он сунул ключ в замочную скважину, - незапертая дверь душевой неожиданно открылась и он увидел голую женщину, стоящую к нему спиной,. Разумеется, как воспитанный чеќловек, Алеша тут же прикрыл дверь. И прирос к полу. Он не мог сделать ни шагу, ноги не слушались его. И он стоял там, таращась в черный дермантин двери, на который сетчатка его глаз проецировала изображение женщины, - ее спину с глубокой ложбинкой, ее зад, ее ноги. Через несколько томительных мгновений, до него дошло, что голая женщина, - это девочка Инга Зиброва. Не это ничего не изменило, - его тело зажило своей жизнью, оно отказывалось повиноваться. В следующее мгновение в его голове пронеслась серия видений, напоминающих десяток порнофильмов, прокручиваемых одновременно и с огромной скоростью. Он распахивал дверь, он врывался. Он тихо проскальзывал внутрь. Дверь открывалась и стоя на пороге, Инга призывно улыбалась ему. Инга визќжала, стоя на четвереньках, когда он насиловал ее сзади. Он распинал ее на мокром полу, стуча коленями об кафель. Он прижимал ее к стене, тискал ее грудь, выл, кусался и его мозг переживал по оргазму в каждом кадре и в каждом нейроне. Он успел сделать ей предложение, жениться, съездить на Багамы и провести с ней тысячу и одну ночь в отелях на побережье, - почти не видя ее лица, - весь мир с его пальмами, островами и щербатым кафелем заслонила ее задница со следом от бикини и сияющими каплями воды на белоснежной коже.
В конце-концов, он обнаружил себя сидящим за столом на первом этаже и перебирающим какие-то бумажки, на которые падали капли пота с его лба. Он тяжело дышал, был насквозь мокр, как-будто переплыл океан и не поднял головы когда троица гуськом проплыла мимо него в свою комнату. Но успел увидеть последнюю, - Эвелина улыбнулась ему через плечо, глянув на него из темного проема двери, - она поймала его взгляд, она его поймала.
Разумеется, если бы кто-то рассказал ему такую историю раньше, он бы только усмехнулся. Но теперь ему было не до смеха. Он добрался до дому, завалился спать и весь день видел во сне голую Ингу, а ночью проснулся и сидя за буќтылкой водки, понял, - что бомба взорвалась, нельзя безнаказанно душить либидо, нельзя безнаказанно заглядывать в душевую к купающимся девочкам, - око за око, Анакреон превращается в козлика.
Г л а в а 9.
Может быть инцидент и не получил бы своего развития, - если бы он не был лишь первым актом, заранее заготовленного сценария. На следующий день, Зеќбра уже не смогла сбить его с ног взглядом в упор, - как она это сделала да веча задом, - он даже разозлился, хотя и должен был признать, что девка сногсшибательно красива, не так уж по-кобыльи тупа и по яйцам ему попала крепко. В тот же день, они снова явились к нему, - на урок.
"Оральная практика", - вот что крутилось в его воспалившемся мозгу, когда они читали текст, тщательно артикулируя звуки, - у Гелы губы были еще лучше чем у Инги, а у Эвелины, - столь исчезающе нежны, что их прикосновение ощущалось на расстоянии, он чувствовал, как у него приподнимается крыша от ее дыхания. Все трое пришли в облегающих эластиковых шортах и майках, - после физкультуры. Его изнывающий нос чувствовал, что им требуется душ, они все, черт возьми, вчетвером нуждались в нем, - но душ в "спецухе" был недоступной роскошью в непомывочный день. Если бы предыдущей ночью, после принятой поќлубутылки водки, Алеша не принял меры, - он бы изныл от нужды, не высидев до конца урока. Но его либидозный организм требовал не одной ночи и не одќной пары рук для профилактики, он восстанавливался столь быстро, что к конќцу Алеша приблизился уже с дрожащими руками и выжатым, как лимон, он так рявкнул на учениц, - что они, переглянувшись, пулеметной очередью вылетели из классной комнаты. Но он продолжал видеть их то здесь, то там втечение всего рабочего дня, они путались в мыслях и были за каждым углом запутанных коридоров, - если только действительно были, - их глаза, их губы, их задницы, их груди с сосками пропечатывающими копеечный эластик сплетались в оргии тел, - шестирукой, как индусская богиня и пронзали его, как голема, шестикоќнечной печатью, они были, - 666,- вырезанным на его сжимающемся в кулак серќдце, ударом, тройным прыжком в пропасть, шестилучовой звездой, испепеляющей его мозг. Если бы директриса заведения, - ведьма с жестяной волосней и жеќлезными зубами, - могла увидеть мысли и яды бродящие в сердце учителя ангќлийской словесности, она погналась бы за ним с ржавой пилой, чтобы кастри-ровать, загнав в глухой угол, под хохот и улюлюканье столпившихся за ее коќстлявой спиной суккубов.
