Ни одной, которую можно было бы принимать в расчет. Тебя это беспокоит? — оживился Анжело.

Не особенно. — Тень разочарования — или это ей показалось — мелькнула на его лице. Неужели он надеялся, что она будет ревновать к его бывшим возлюбленным? — Просто я слышала разные разговоры, — равнодушным тоном продолжала она, — и мне стало интересно.

Понимаю. К несчастью, я всегда был на виду и привлекал к себе слишком много внимания, и то, что в жизни другого мужчины было бы воспринято как случайный эпизод, досужие сплетники превращали в сенсацию. — Он помолчал. — Когда мы поженимся, никаких женщин больше не будет, — твердо пообещал он.

Итальянцам несвойственно постоянство.

Это просто слухи. Ты не должна обвинять меня из-за каких-то глупых национальных предрассудков. Без сомнения, тебе говорили, что я — легкомысленный и безответственный человек. Большинство молодых людей ведут себя подобным образом, если им предоставляется такая возможность. Но мои беспутные дни кончились; я собираюсь вести себя достойно своего нового положения, поэтому твои сомнения напрасны, если это тебя беспокоит.

Но причина была не в этом. После помолвки Франческа совсем не думала о прошлом Анжело. Ее беспокоило будущее; семейная жизнь, которую она должна делить с ним, волновала ее гораздо больше.

Надеюсь, ты не пожалеешь, что женился на мне, — тихо произнесла она.

Я в этом уверен, — твердо заявил он.

Решив, что они снимут эту виллу, Анжело отвез Франческу в «Беллависту», где ее родители с интересом выслушали подробное описание их будущего дома.

Франческе казалось, что она живет как во сне: все было каким-то нереальным. Усыпанное бриллиантами кольцо, которое подарил ей Анжело, было необыкновенно красивым и очень дорогим. Впрочем, все, что принадлежало ему, было дорогим и красивым. Анжело говорил, что ему доставляет удовольствие окружать себя такими вещами, и он благодарен тому, что его богатство позволяет ему это делать. Франческе казалось, что она является последним приобретением для его коллекции, потому что, даже не будучи тщеславной, она все же сознавала, что мужчины находят ее Привлекательной, особенно итальянские мужчины, для которых хрупкие блондинки просто неотразимы. Будь у нее заурядная внешность, никакого предложения не последовало бы, и «Беллависта» тут была не в счет.

Франческа смущалась, когда Анжело покупал ей драгоценности и интересовался ее нарядами. Она еще не была его женой, а дорогие подарки, которые он ей дарил, заставляли девушку чувствовать себя рабыней из гарема, которую украшают, чтобы услаждать взгляд господина. Анжело слишком хорошо знал особенности женских туалетов, и Франческа подозревала, что это дамы, которые были ранее в его жизни, просветили его в этом вопросе. С другой стороны, ей было приятно, что он замечал каждое ее платье и говорил ей комплименты, если оно ему действительно нравилось. Десмонд был равнодушен к тому, как она одевалась, и никогда не говорил ей комплиментов.

Больше всех предстоящей свадьбе радовалась Стейси. Даже перспектива отправиться в школу не могла испортить ее радость.

— Я знала, что ты влюбишься в Анжело, — восторженно говорила она, — так и случилось. Тебе так повезло, Фран, что он тоже влюбился в тебя.

Девочка уже забыла о давлении, оказанном на Франческу, и отношения сестры с Анжело представлялись ей как красивый кинороман. Франческа не стала разочаровывать Стейси.

Новые обитатели белоснежной виллы несколько раз приезжали в свой будущий дом. Нужно было решить вопрос с обстановкой, сделать кое-какие измерения. Франческа боялась, что Анжело станет настаивать на богатом убранстве комнат, тогда как она выступала за простоту, но у него оказался превосходный вкус. Ситуации, которые возникали при обсуждении разных мелочей, часто заставляли девушку краснеть, особенно когда они стали выбирать кровать. Большую двуспальную кровать для их общей спальни — на ней настаивал Анжело. Две односпальные софы, поставленные рядом, которые понравились Франческе, показались ему неприветливыми. Очень интересная характеристика!

Прямо напротив дома по другую сторону залива был виден шпиль церкви деревушки Черво, особенно хорошо различимый в лунную ночь. Франческа заинтересовалась этим поселком на высоком холме, выглядевшим несколько необычно среди городских новостроек, расположенных внизу, но это было характерной особенностью Италии. Живописные старинные здания, свидетели прошлых веков, здесь часто соседствовали с самыми современными сооружениями. Обрадованный ее интересом, Анжело решил отвезти девушку туда.

Она обнаружила, что это прелестный уголок старой Италии, затерявшийся среди красот новой жизни. Узкие извилистые улочки, ведущие вверх по склону холма, дома такие старые, что казалось невероятным, что в них еще живут — все было необычным. Поселок существовал еще во времена Римской империи, о чем свидетельствовала старинная черепица на крышах домов.

Как и в Кастель-Веккио, здесь замок тоже находился рядом с церковью. По особенностям его архитектуры было видно, что когда-то страной правили франки. Воздвигнутые на возвышении, укрепленные стены замка делали его в те времена почти неприступным.

Пейзаж завершала церковь Сан-Джрванни-Баттиста; ее фасад, раскрашенный в зеленые и терракотовые тона поднимался вверх над входом. К нему вели стертые временем каменные ступени. Внутри находился белый мраморный алтарь в форме галеона с высокими позолоченными подсвечниками, увитыми живыми цветами. У этого поселка была своя печальная история. В давние времена сто пятьдесят мужчин Черво вышли в море на промысел кораллов, чтобы заработать деньги на церковь, и все утонули, превратив это место в поселок вдов. Алтарь был воздвигнут в память о них.

Анжело и Франческа вышли из церкви; рассказ о происшедшей некогда трагедии и мрачное величие интерьера навеяли на них грусть. Они задержались на полукруглых ступенях; за ними высокий шпиль церкви поднимался вверх к беспредельному небу. Перед ними лежала небольшая площадь, отделенная каменным парапетом от крутого спуска к морю, которое ультрамариновой гладью уходило за горизонт. От площади в разные стороны отходили три улочки; та, по которой они поднялись сюда, была лишь узким проходом между высокими домами. Справа под аркой начиналась другая, ведущая к морю. За площадью она поднималась на склон холма, едва заметная среди выступающих домов. Стена соседнего с церковью дома была почти полностью скрыта цветущими бугенвилиями. Рядом, как одинокий часовой, стояла зонтичная пиния; многочисленные кусты герани окаймляли улицу. Сцена была вполне типичной для старой Италии, дремлющей на солнце в воспоминаниях о своем славном прошлом.

Двое босоногих ребятишек выбежали на площадь, чтобы тут же скрыться в лабиринте переулков, и Анжело с Франческой вновь остались одни.

В полумраке церкви девушка сняла солнечные очки; сейчас, глядя на площадь, она держала их в руке. Поддавшись внезапному порыву, она повернулась к Анжело. Чувствуя ее настроение, он смотрел на свою спутницу, а не на окружающий их пейзаж.

Это замечательное место, Анжело. Мне кажется, я смогу полюбить твою страну.

Он взглянул на обращенное к нему лицо, но выражение его глаз было скрыто за густыми ресницами.

А меня ты сможешь полюбить?

От изумления у Франчески даже перехватило дыхание. Она искоса посмотрела на его стройную фигуру в светлых брюках и бежевом пуловере. На ярком солнце его непокрытые волосы отливали синевой; благородное лицо и сильная шея были бронзовыми от загара. Анжело был очень красив, истинный сын юга, такой же жгучий и знойный, как сияющий пейзаж, на фоне которого он стоял. В его характере таилась скрытая сила, как в серых стенах под бугенвилиями прятались воспоминания о мрачных и суровых временах прошлого, когда они строились.

Сердце Франчески затрепетало от близости Анжело, и она неуверенно произнесла:

Этого… этого не было в договоре.

Но могло бы быть. — Его голос понизился до ласкового шепота. — Если бы маленькая богиня Луны покинула свои холодные владения и позволила бы лучам южного солнца согреть ее.