Джон мысленно выругался. Он ужаснулся тому, что двое взрослых сильных мужчин запугивали это хрупкое создание. При этом каждый из них думал лишь о себе, ни капли не заботясь о ее чувствах. У него мелькнула мысль, что сам он не позволил бы и ветру дунуть на нее.

— Папа без устали рассуждал о прекрасной возможности, которую я упускаю, — продолжала она. — Ему так сильно хотелось стать тестем «знатного лорда», как величал он сэра Стюарта, что он даже стал жаловаться на свое здоровье, упирая на то, что своим поведением я расстраиваю больного человека, поступая как недостойная дочь. Но я не сдавалась, считая это просто уловкой.

—Думаю, так оно и было, — заметил Джон.

— Подождите, позвольте мне досказать до конца. Папа послал за своим стряпчим и составил новое завещание, сообщил мне, что оставляет все свои деньги сэру Стюарту. Он надеялся таким образом вынудить меня выйти за него замуж. Но я ответила, что, напротив, нахожу эту затею отличной, поскольку она избавит меня от дальнейших домогательств сэра Стюарта.

Джон громко захохотал.

— Ловко, — зааплодировал он.

— Но дальше случилось непоправимое. В то время мы с папа жили в Брайтоне, а сэр Стюарт — в Лондоне, хотя он так много времени проводил здесь, что, можно сказать, жил у нас. Но во время нашей последней ссоры с папа его в Брайтоне не было. Папа выбежал из дома со словами: «Я еду в Лондон и сообщу сэру Стюарту, что изменил свое завещание». А через два дня до меня дошла новость об ужасной аварии на железной дороге. Поезд, следовавший из Лондона в Брайтон, сошел с рельсов; несколько вагонов перевернулись, погибло пять человек.

—Да, помню, я слышал об этой трагедии, — сказал Джон. — Тогда газеты ни о чем другом и не писали.

— Папа был в числе погибших — его выбросило из вагона. Я чувствовала, что в этом есть и моя вина.

— Почему? — спросил Джон. — Его так называемая «болезнь» на самом деле, как вы правильно догадались, была притворством. А погиб он от несчастного случая, в этом нет вашей вины.

— Знаю, но... он постоянно твердил, что ему уже недолго осталось, — и это оказалось правдой. Сэр Стюарт сказал, что наша свадьба — это последняя воля папа. Понимаете, они вместе ехали в том поезде. Сэр Стюарт был с папа до самого конца и слышал его последние слова: «Стюарт, береги мое дорогое дитя. Я хочу, чтобы вы стали мужем и женой. Такова моя последняя воля». Простите, вы что-то сказали?

При этих словах Джон уже не сдерживал своего возмущения:

— Что за чепуха! Прямо как в бульварном романе или в слезливой мелодраме. Даже я сумел бы это сыграть.

— Должна признать, что для папа это звучит слишком витиевато, — согласилась она.

— Слышал ли эту патетическую речь кто-нибудь еще? — иронично поинтересовался Мильтон.

— Кажется, нет.

— В том-то и дело. Сэр Стюарт выдумал эту историю от начала до конца.

— Но даже если папа и не говорил ему так, на самом деле он хотел именно этого. И если бы не я, он не сел бы в этот поезд...

—Довольно, — решительно прервал ее Джон. — Дорогая девочка, перестаньте думать об этом. В том, что случилось, нет вашей вины.

— Я и сама пытаюсь себя в этом убедить, но у меня плохо получается! — Она подарила Джону улыбку, от которой у него перехватило дыхание. — А когда вы говорите, я почему-то вам верю, и мне становится легче.

— А что с завещанием? Ваш отец все завещал сэру Стюарту?

— Нет, он поступил намного хуже. Он назначил его моим опекуном.

— Черт возьми! — тихо выругался Джон.

— Сэр Стюарт заставил меня переехать в его дом в Лондоне. С тех пор мне нет покоя. Он постоянно твердит мне, что смерть отца на моей совести и что я должна «искупить свою вину», исполнив его последнюю волю. Он также сказал, что папа задолжал ему много денег, но он простит долг, если я выйду за него замуж.

— Но он ведь не сможет заставить вас выйти за него, если вы того не хотите?

— Ох, вам, мужчинам, легко говорить! — воскликнула Сесилия с ноткой раздражения. — А что делать беззащитной женщине, если она в его доме и в его власти? Он решился всеми правдами и неправдами повести меня под венец. Я убежала после того, как случайно услышала, как он подкупает местного пастора, чтобы тот помог ему принудить меня к замужеству. Сэр Стюарт готов зайти слишком далеко — даже опоить меня снотворным, чтобы я оставалась беспомощной до тех пор, пока все не свершится.

— Это самая отвратительная история, которую я когда-либо слышал, — воскликнул Джон. — Как может мужчина, который называет себя джентльменом, принуждать женщину стать его женой?

— Ему наплевать, как его называют другие, когда дело касается денег, — с горечью ответила она. — Кроме того, как мой опекун, он также распоряжается моим состоянием и выдает мне сущие гроши, чтобы я побыстрее сдалась. Он рассчитал мою горничную и велел взять служанку из его дома. Она неряха, и толку от нее никакого — просто приставлена шпионить за мной. Я частенько заставала ее в своей спальне, когда она рылась в моих вещах. Вот поэтому я и приехала сюда без служанки. Знаю, это выглядит странно, но я была вынуждена выскользнуть из дому так, чтобы она не заметила.

— Я ушам своим не верю! — ужасался Джон. — Разве мужчина может так поступать? Ведь не зря говорится: насильно мил не будешь.

— Вероятно, с моей стороны не слишком разумно было возвращаться в Брайтон, но это единственный город, который я знаю. Мне по прежнему принадлежит дом, где мы жили с папа, хотя сейчас он заперт. Я подумывала спрятаться там, но ведь сэр Стюарт отправился бы туда прежде всего.

— А что заставило вас приехать сюда? И откуда ему известно, что вы можете быть здесь?

— Однажды мы все вместе ужинали здесь. Папа пытался делать вид, что мы празднуем помолвку. Он полагал, что я не устрою сцену на людях, но в этом он ошибся. Я встала и выбежала из-за стола. Они оба были вне себя от гнева. Мистер Дейл, хозяин гостиницы, был очень добр. Он сказал папа, что выставит его на улицу, если тот не перестанет обижать меня. Я подумала, может, он все еще здесь, — поэтому и приехала, но теперь я понимаю, что не следовало этого делать. Можно было предположить, что сэр Стюарт сперва заглянет домой, а когда не найдет меня там, вспомнит о «Парадизе», вернее, о том, что тогда случилось.

— Он считал, что мистер Дейл может приютить вас, — размышлял Джон. — А когда узнал, что тот умер, пришел в замешательство. И чем дольше он будет оставаться в неведении, тем лучше.

— По правде говоря, я бы не вышла за него замуж, даже если бы он был единственным мужчиной в Англии. В нем есть что-то невыразимо отталкивающее! Я скорее умру, чем стану его женой!

Она говорила так горячо, что Джон поспешил ее успокоить:

— Право же, не стоит огорчаться! Обещаю — против вашей воли вы не станете женой этого человека.

— Но он настроен так решительно! — воскликнула она. — Вы его не знаете! Не знаете, как беспощаден он бывает в достижении желаемого. Спасите меня, умоляю, спасите меня! Я не знаю, что мне делать.

Джон видел, что у нее начинается истерика. Как и большинство мужчин, он нервничал и терялся при виде женских слез, поэтому подыскивал благовидный предлог, чтобы удалиться. Но ее горькие рыдания растрогали его сердце, и он стал успокаивать Сесилию.

— Ну-ну, — говорил он, обнимая ее за плечи и притягивая к себе, — не нужно плакать. Тут вы в безопасности, я обещаю.

Сесилия, задыхаясь от слез, склонила голову ему на плечо.

— До сегодняшнего дня я даже не надеялась, что кто-нибудь защитит меня от этого человека, — выдохнула она.

— Все будет хорошо, вы же умница, — успокаивал ее Джон, поглаживая по спине.

Он понимал, что его слова — слабое утешение, но Сесилия, всхлипывая как ребенок, доверчиво льнула к нему.

Джону было так приятно обвивать руками ее гибкий стан, ощущать на своей груди тепло ее тела. Тонкий аромат ее духов словно пьянил Джона, заставляя сердце биться сильнее. Он нежно гладил ее золотистые волосы, чувствуя, как они легким шелком струятся между его пальцами — он испытывал поистине райское блаженство.