Через неделю вся выпрямилась, как прибитая к земле трава выпрямляется после грозы. Выпрямилась, наливаясь неведомой силой. Стала выходить гулять в лес. Дед брал с собой. А потом – и одна. Только темные ели все время стороной обходила. Что-то еще пугало ее, какие-то воспоминания пробуждало.
Прибирать стала в доме, за водой родниковой с дедом бегала, а по вечерам играла с ним в карты. Он рассказывал ей про свою очень долгую жизнь, где и как, что и много ли, только все про Полину выходило, все про Полину. И глаза у деда тогда сияли, как молодые. А портрет со стены улыбался ему, словно в ответ…
2
Ка не мог рассказать никому про свою находку. Да и сам вроде бы забыл о ней. Так ему сначала казалось. Захлестнула работа, реальность. Даже ездил однажды к деду, продукты возил, – видел Нелю лишь вскользь.
– Все живет?
– Пусть живет, мне веселей.
– А кто она? Откуда? Узнал?
– Да не все ли равно.
– Дед, ты же не будешь за ней всю жизнь ухаживать?
– Долго ли мне жить-то еще…
– Может, ее домой отвезти? Дом у нее есть?
– Захочет – сама уйдет.
Уйдет. Действительно, не навеки же с дедом останется. Уйдет когда-нибудь. Если помнит, куда ей идти.
Времени не было дольше беседовать с дедом, разглядывать Нелю. Что-то в ней изменилось, он заметил, другой она стала. Но лучше ли? Стала более будничной. Не находкой, но кем?
– В два у меня встреча, я поехал.
Ехал назад и думал о том, как это все странно. У него в загородном доме живет незнакомая женщина. Он сам привез ее туда, и она там живет. Получается, что она теперь его немножко. Смешно.
Целый день он крутился, люди мелькали, работа переполняла азартом, и все получалось. А вечером позвонила Таня, она заболела, не придет. Он спросил, не нужно ли чего? Не приехать ли к ней?
– Нет, нет, нет, еще заразишься. Потом позвоню. Не скучай.
И он остался один. И как-то само собой так получилось, что сел и задумался, глядя в вечеревшее небо. Да нет, не задумался, просто смотрел, как заходит солнце, как небо темнеет, и ни о чем не думал.
А когда очнулся, то понял, что бессмысленно смотрит в окно вот уже полчаса, и в холодный пот его от этого бросило. Все, хватит. Это наваждение какое-то…
Наваждением было и то, что Неля поселилась в его снах. Он не думал о ней, а она являлась каждую ночь в его сны. Он не знал ее, а она вела себя там так, словно целый век с ним знакома. Бред, просто бред. Снова он поехал к деду, присмотрелся к ней. Ничего особенного. Это не та Неля, не Неля из его снов. Она понятия не имеет о том, где каждую ночь блуждает ее слабая тень. Она не участвует в этом колдовском наваждении. Мысли на расстоянии не передаются, не может один человек влезть в сны другого вот так, без всякого желания и предупреждения. Вокруг – реальный мир, и нужно смотреть на него трезвым взглядом. И оценивать трезвым умом. Вон она ходит между грядок, реальная женщина между грядок с реальной редиской, с прозаической дурацкой редиской. Вот она оборачивается. И скользит по нему невидящим взглядом, и снова продолжает свой обход участка. Все бы ничего, если бы он не видел уже этого взгляда во сне. Точно такого же взгляда.
Он уехал и снова не знал: сны или явь колдовская преследуют его по ночам. А Неля приходила, как только он закрывал глаза. Стояла рядом, и жарко становилось от этого. И сердце умирало, не слышно его было совсем, а потом вдруг летело куда-то вниз, будто в пропасть.
Просыпаясь, он чертыхался, лез под холодный душ, никак не мог привыкнуть к этим снам. Да и кто она такая? У него есть Таня. Таня будет его женой. Таня была всегда рядом. Но Таня ему почему-то не снилась…
3
Ведь все равно, где ты и как, – главное, что ты живешь. Главное – воды расступились мутные и можно дышать безболезненно и легко. Но темные ели там, за оградой, напоминали обо всем, что с ней случилось. И вскрикивала она по ночам, и просыпалась на мокрой от слез подушке. И оживая, она стала все чаще и чаще задумываться, кто же виноват во всем, что с ней случалось?
Сама виновата. Конечно, сама. Но вот только… Темные ели… Как будто существует где-то на свете зло. Страшное зло, которое правит миром.
Но вот есть же дед, он из другого мира. Он из мира добра. Ей не повезло, она не в тот мир попала сначала… Только как же теперь ей выбраться?
Она ведь давно попала туда, и сколько зла сотворила сама, сколько принесла его другим. Нет, она все время чувствовала, что чья-то жесткая рука направляет ее, что она лишь марионетка. И не отпустила ее до сих пор эта жесткая рука. Значит, она и теперь может причинить боль. Кому? Деду? Внуку?
«Ни за что!» – думала она, и кулаки ее сжимались, и зубы сжимались до боли. Ни за что! Она освободится от жесткой руки, зло должно быть наказано. Но кто знает о нем, кроме нее? Кто накажет?
Сама, сама. Нужно только набраться сил и за все рассчитаться, за все! Но не сейчас, иначе она снова попадет за зарешеченные окна. Нужна твердая рука, ясное сознание, четкий план. Она станет сильной! И вот тогда, тогда… Он заплатит за все!
Неля начала бегать по утрам по лесным тропинкам. Останавливалась в самой чаще и дышала воздухом, который разливался от хвои в сосновом бору. Ей казалось, что с каждым вздохом она набирается мужества, становится чуточку сильнее. Но каждую ночь мутные воды все-таки захлестывали ее, все еще было живо в душе: безобразие ада и бесполезность молитв. Зло должно умереть! И пусть даже вместе с ней, если нужно. Пусть никто не посмеет ломать чью-то жизнь в угоду… чему? Капризам своим? Желаниям близких? Сыновней прихоти? Она еще была слишком слаба, чтобы раздумывать об этом спокойно. А может быть, прав был Старик и она просто сумасшедшая? И место ей за зарешеченными окнами? Может быть, в ней поселилось то самое зло? Она – его настоящий источник? Но тогда почему же так больно ей вспоминать о том дне, когда телефонный звонок убил в ней… Нет, нет! Зло в Старике! И она заплатит ему за все.
Неля вдруг почувствовала страшную слабость и упала на мхом заросшую землю. Что она делает? Ей не выбраться из этой паутины. Липкая паутина обволакивала ее мозг, словно Старик снова плел ее и Неля билась бессильно в ней, готовая сдаться. И снова почудились воды, смыкающиеся над головой. И тогда она вспомнила, как они расступились и показалось лицо. Обычное человеческое лицо. И просветлело небо.
Где-то около дома скрипнули тормоза. А вот и он. Когда он здесь, она успокаивается. Буря смиряется в ее душе. Становится тихо вокруг. Нет, она еще не сломлена. И снова бежит Неля, а ветки хлещут по лицу. Спокойно, спокойно. Медленно идет, стараясь отдышаться. Она не подходит к нему. Она не хочет утащить его в свой омут. Пусть живет. Она только побудет немножко рядом. Напитается этим покоем и этой силой. А потом она уйдет и, может быть, никогда уже никуда не вернется. Ни в этот тихий дом, ни в дом с зарешеченными окнами…
4
Таня выздоровела, и они снова проводили вместе вечера. Только Ка стал поглядывать в вечереющее небо, а так все было по-прежнему.
– Ты как будто куда-то хочешь пойти и раздумываешь, не поздно ли.
– Что? – он очнулся.
– На работе сложности?
– У меня?
– Ты меня вообще слышишь?
– Да, родная, да…
Говорил слишком мягко, на себя не похоже, прятал голову у Тани на груди, пытаясь отделаться от своих снов, укрыться, спастись. Только взгляд уплывал все куда-то к окну. Что-то там как будто манило, смеялось, убегало, зазывало броситься вслед.
– Извини, я, наверное, просто устал.
И она понимающе кивала, и не оставалась у него, уходила. А потом не спешила звонить. А он проводил каждую ночь в удивительных снах, над которыми больше был не властен. Но ему не нравились вещи, над которыми он был не властен. И тогда он взял чистый лист и написал сверху: «Неля – кто она?». И задумался. Неуравновешенная? Да. Красивая? Нет. Странная? Да. Сумасшедшая? Похоже. Он поставил вопрос в скобочках. Она нежная, добрая? Да. Агрессивная? Мухи не обидит. Сколько ей лет? Тридцать, плюс-минус. Так и запишем. Что с ней случилось? Сбежала от мужа? Тогда каким же он должен быть зверем? Напали на нее?
