— Я пришла, чтобы объявить вам и Анастасии, что приняла решение оставить двор Их высочеств и удалиться из Петербурга, правда, пока не знаю — куда, — развела руками Наташа. — Быть может, я решусь ехать в Италию или в Лондон, но я уже сообщила Марии Александровне о своем решении, и она милостиво приняла его.

— А как же… — начал было князь Репнин и осекся под испепеляющим взглядом жены, которая тут же перехватила инициативу в разговоре.

— Не могу утверждать, что уверовала в твое благоразумие, — кивнула княгиня, — но за последние несколько лет это самые разумные слова из тех, что ты произносила в нашем присутствии…

— Ваши сиятельства, — в гостиную с поклоном вошел дворецкий, — карета подана.

— Вы куда-то собрались? — удивилась Наташа, зная, что последнее время матушка ее больше принимала гостей на дому, а отец с его врожденной леностью был рад любому случаю избегнуть необходимости появляться на людях, и это нежелание выходить из дома у него особенно обострилось после того, как слухи о романе Наташи с наследником престола стали достоянием гласности и обсуждались практически каждым в их кругу.

— Разве ты не знаешь, — удивилась княгиня, — в Петербурге дает представления сам Людвиг Ван Вирт!

— Ах, этот гипнотизер! — усмехнулась Наташа. — Он уже демонстрировал свое искусство при дворе, и, должна сказать, имел огромный успех у наших дам.

— И у тебя? — хитро улыбнулась Лиза.

— В данном случае, наоборот, это мне сопутствовал успех, — в тон ей непринужденно и даже излишне игриво рассмеялась та.

— А я подумала было, что ты можешь составить нам компанию, — без особого сожаления сказала княгиня, поднимаясь к выходу. Принять на грудь покаявшуюся блудную дочь — это одно, а появляться с нею в обществе, когда вокруг все только и говорят о ней и наследнике, — немного другое.

— Неужели мы не станем ждать Анастасию? — заволновалась Лиза, опираясь на руку Татьяны, которая подошла к ней, чтобы помочь встать.

— Но мы же не будем ждать ее вечно, — пожала плечами Репнина-старшая. — Баронесса может приехать чуть позже. Она легко найдет нас в нашей ложе. Говорят, его сеансы затягиваются до полуночи, так что она ничего не пропустит. Разве что самую малость.

— В таком случае я остаюсь, — решительно сказала Лиза. — Я никуда без сестры не поеду, дождусь ее здесь, и мы вместе присоединимся к вам в театре.

— Как хотите, — кивнула княгиня. — Мы велим кучеру, чтобы он вернулся за вами, как только мы окажемся на месте. Натали?

Княгиня спросила так для проформы, скорее желая убедиться, что дочь не передумала, и Наташа поняла ее: подошла успокоить и еще раз расцеловала в обе щеки, давая жестом понять — идите, это без меня.

— И все же жаль, что Анастасии сейчас нет, — вздохнула Репнина, после ухода родителей свободно расположившись на диванчике, где до того сидела с матерью. — Боюсь, пока она вернется, мой пыл раскаяния иссякнет, и я не смогу быть столь же искренней, как пять минут назад.

— Однако при чем здесь сестра? — не утерпела поинтересоваться Лиза.

— Она открыла мне глаза на то, что было недоступно моему взору, затуманенному страстью, — немного смущаясь, промолвила Наташа. — И я действительно бесконечно благодарна ей за умение оказывать людям услуги, на которые решился бы не всякий. Говорить правду в глаза, прекрасно при этом понимая, что вряд ли подобная откровенность будет принята с любезностью, — опасно, но Анастасия лишена подобного страха и заслуживает искреннего уважения.

— О да, — с волнением промолвила Лиза. — Это у нее в крови… А вот, кстати, и она!

Однако звук легких шагов принадлежал незнакомой обеим дамам молодой женщине, одетой просто, но чисто и со вкусом.

— Вы кто? — Репнина по праву старшей в их семейном доме вопросительно взглянула на вошедшую.

— Прошу любезно извинить меня, — смутилась та, — но возможно, вы слышали обо мне, меня зовут Леокадия Ерастова, я дочь Ильи Сергеевича Каблукова…

— Конечно, конечно, мы слышали о вас, — поспешила предупредить следующий вопрос Наташи Лиза, взглядом дав понять ей — я потом все объясню. — Но что привело вас к нам в такой неурочный час, ведь вы, насколько я помню, должны были встречаться сегодня с Анастасией Петровной?

— Точно так, ваше сиятельство, — подтвердила молодая женщина, — и я пришла вернуть баронессе ее сумочку, которую она оставила у меня.

— Что значит оставила? — растерялась Лиза. — Вы разве вернулись не с ней?

— Я приехала одна, — сказала Леокадия. — Анастасия Петровна вышли из церкви, чтобы раздать милостыню, — она взяла с собой лишь кошелек с мелочью, вы, должно быть, знаете, что на площади у Васильевской не только просят подаяние, но могут и обворовать. А когда я зажгла последнюю свечу и поспешила за ней, то нигде ее не нашла. И тогда я подумала, что она заторопилась домой — баронесса говорила, что вы собираетесь сегодня вечером в театр, а мы немного задержались перед образами. Я вернулась домой и, когда меня навестила матушка моего покойного мужа, оставила сына снею и решила сама заехать к вам и вернуть забытую ею сумочку.

— Что значит — вышла и не вернулась? — с нескрываемым недоумением приподняла брови Наташа. — Анастасия не взяла из дома коляску?

— Только до Васильевского, — кивнула Лиза, чувствуя, что кашель вновь подступает к горлу. — Кучер передал, что она отпустила его, сказав, что наймет извозчика на обратном пути.

— Так вы хотите сказать, что ее сиятельство пропала? — вздрогнула Леокадия, невольно произнеся вслух мысль, которая одновременно пришла в голову каждой из женщин.

— А вы уверены, что она не осталась в церкви и, решив, что разминулась с вами, не принялась искать вас? — прошептала побледневшая Лиза.

— Что вы, — покачала головой Леокадия, — я обошла все вокруг и даже спрашивала нищих у церкви, не видел ли кто Анастасию Петровну, но они ничего не могли мне сказать.

— Не могли или не хотели? — нахмурилась Наташа. — Эта площадь перед Васильевской пользуется дурной славой, и зачем она вообще туда пошла?!

— Сестра обещала этой женщине поставить свечку за ее отца, — вынуждена была пояснить Лиза. — Господин Каблуков — сыщик, которого нанял отец, чтобы разобраться в одном важном деле, и он погиб, выполняя это поручение. Так же, как и наш батюшка…

— Петра Михайловича убили? — воскликнула Наташа. — Час от часу не легче! Чего еще я не знаю, из того, что касается близких мне людей?

— Это долгий рассказ. — Лиза незаметно кивнула в сторону своей гостьи, давая понять Наташе, что не хотела бы обсуждать этот вопрос в ее присутствии. — Сейчас важнее понять, что же случилось с Настей. Скажите, Леокадия Ильинична, вы уверены, что обошли и опросили всех?

— Конечно, — с горячностью подтвердила та, — но я никак не могла подумать, что Анастасия Петровна не вернулась тогда же домой, и просто хотела оказать ей любезность за все то добро, что она сделала для моей семьи, и сама принесла оставленную ею сумочку.

— Благодарю вас, — решительно сказала Наташа, видя, что волнение на лице Лизы перерастает в серьезную тревогу, и поднялась проводить их неожиданную гостью, — вы поступили благородно, но, если позволите, мы бы хотели остаться сейчас наедине.

— Да-да, — смущенно пролепетала та и со слезами на глазах поспешила к выходу вслед за дворецким, явившимся на звонок колокольчика, которым требовательно и громкопотрясла Репнина. Леокадию задела и отчасти покоробила поспешность, с которой незнакомая ей важная дама выпроводила ее. Молодая женщина была небогата, но горда. И главное — ни в чем не чувствовала за собой вины… Ох уж эти господа! Когда им требуется помощь простого человека — готовы амброзией из райских садов напоить, а потом — выставляют за дверь, как никчемного попрошайку…

— Тебе стоило быть с этой женщиной повежливее, — укоризненно сказала Лиза, — она — такая же пострадавшая в этой истории, как и мы с Настей.

— А тебе стоило бы немедленно рассказать мне, все что знаешь, чтобы я не выглядела нелепо перед нею или кем-либо другим, — парировала Наташа.