Первый участок перекладывали раз десять, вызывая бурное недоумение людей. Ведь, по их мнению, было отлично и с первой попытки. Что не так? Ах раскиснет за какие-то жалкие полвека… Второй раз гномов не устроила ровность. Третий раз – форма покровных плит. И так далее. Тридцать лет они стучали и шумели, ругались, спорили, ломали, перепроверяли. Снова и снова ревели низким басом лучшие знахари.
Потом дорогу открыли, и был скромный праздник. По слухам, все гости – даже из числа людей – уползли по домам в сознании. То есть и не гуляли толком…
Бесподобный первый король новой страны гномов – подгорного Иллора – любил дорогу, даже включил ее символ в герб своей страны. Подданные удивились, но тому королю они бы и не такое простили. Рртых полагал, что умение строить дороги – это его самый большой вклад в копилку знаний рода.
Риола побежала по боковой тропинке из светлых плиток, которую создали специально для торопливых эльфов. Она, родившаяся третьей в семье короля, после Лильора и Ольви, помнила стройку. И короля Рртыха помнила. Его невозможно забыть, как невозможно думать о нем в прошедшем времени. Любой гном – это кипение труда, непрерывное действие. Рртых за одну жизнь создал целую страну – Иллор – и, более того, изменил миропорядок гномов. Прежде они презрительно звали жителей поверхности вершинниками и носа не казали из своих пещер. Недолюбливали магов, ссорились с людьми из-за пустяков – просто от непонимания, отсутствия общности. Теперь все иначе. Дети гномов воспитываются, по большей части, в двух долинах эльфов, охотно учат основы магии, приобретают полезный загар и все поголовно начинают знакомство с ремеслами с кузнечного дела. Гном кует сталь, именно она создает гнома – так сказал Рртых, и это нерушимый закон, благодаря которому избыто презрение к «дурным» ремеслам и достигнуто равное уважение для торговцев и рудокопов. Конечно, если те и иные – настоящие гномы: трудолюбивые, лучшие в ремесле, не испорченные жадностью, гостеприимные, чтущие заветы гор…
Когда рыжего гнома не стало, Орильр-а-Тэи сказал: эльфы взрослеют по-настоящему, только потеряв и пережив утрату. Это правда. Уже два десятка лет они, дети королевского рода а-Тэи, не шалят, как прежде. Даже Кошка Ли угомонилась. И пусть кому-то другому рассказывает, что мечтала попасть на восток всю свою жизнь! Просто двадцать лет младшая из принцесс не желает слышать о визитах в любые земли, через которые проложены гномьи дороги. Ей до сих пор больно. А в пустыне каменных троп нет. Пусть отдохнет, глядишь, найдет в себе силы и примет невозвратность. Таков удел эльфа…
Зато Дорога покойного Рртыха, третьего носителя этого великого имени в королевском роду подгорников, воплощенная в гербе Иллора, сегодня в точности такова, как в день открытия. Ни выбоинки, ни скола. Рртых говорил: «Она есть знак нашей готовности искать общий путь с иными расами, и мостить этот путь наилучшими плитами, бесшовно». Так и есть, и гномы ухаживают за дорогой. Зимой вычищают до последней снежинки, посыпают толченым гранитом. Они не любят глупостей вроде гололеда.
На какие только хитрости не пускались соседи королевства Рониг, чтобы уговорить гномов повторить свой «дорожный» подвиг! Причем бесплатно – ведь однажды это удалось! Но стальные упрямцы стояли на своем. То есть на заявленной в тот же самый день открытия цене за версту, обозначенной в красном золоте. Люди упирались, по их представлениям, очень долго – полвека. Пробовали строить своими силами…
Говорят, новый король Иллора, внук Рртыха, готов снизить цену. У него образовалась весьма неожиданная головная боль: куда девать золото? В стране и так имеется богатейший рудник, закрытый за ненадобностью, а тут новая напасть – кладовые переполнены. Еще бы: строится широкий, в два рукава, торговый тракт через весь известный гномам обжитой мир, с севера на юг – от Леснии до самого моря. Очень длинный, но гномы работу любят.
Риола бежала, смотрела по сторонам и вспоминала. Может, потому в две недели девушка и не уложилась, расплатиться за право входа в тоннель удалось только на шестнадцатый день от побега. Одно радовало: ей нужен не длинный старый Сад гостей, превращенный в сплошной торговый город. А новый, короткий тоннель, выводящий прямиком на юг второй долины эльфов, Лирро. Неполные два дня в подгорье – и вот он, застывший по воле архитектора одинокий бархан у древнего дворца.
Крошечный кусочек южной пустыни, вписанный в северный лесистый рельеф. Забавное место. Каждую осень здесь, в старом дворце, шумят балы прощания с летом. А все остальное время в округе живут тихо. Тут осело немало пожилых гномов, выбравшихся из своих пещер погреть на солнышке старые кости. К двумстам годам подгорники неизбежно становятся богаты, чуть подслеповаты и даже, как они сами утверждают, ленивы. То есть работают какие-то жалкие десять часов в сутки и, хуже того, привыкают устраивать дни отдыха раз в месяц. От кузнечного дела в большинстве отходят, сила уже не та. И занимаются мелким промыслом – для души. Точат статуэтки, шлифуют алмазы, чеканят узор по серебряной посуде. Не на продажу, для друзей. То, что создают пожилые гномы, продавать никто не соглашается. Старики обладают удивительным мастерством и трудятся неспешно, вкладывая всю душу в дело. Вещицы получаются – волшебные, в самом замечательном смысле слова. Теплые, родные, памятные.
А разочарованных торговцев, пытающихся прорваться и выкупить у гномов хоть что-то наихудшее и неудачное, целыми стаями ловят в окрестных лесах эльфийские следопыты. Стыдят, штрафуют, самых злостных сдают соседям, гномьим стражам границы – норникам. Подгорники очень уважают своих стариков и нещадно карают жадных надоед, пытающихся отнять время у любимых дедушек и бабушек. То есть отсылают торговцев в угольные шахты на пару недель или даже на целый месяц. Обычно этого людям хватает с лихвой…
Не могут заботливые внуки угомонить одну лишь напасть – великую мать ящеров Драконэль, в которой теперь двадцать две сажени от носа до кончика хвоста. Время от времени той кажется, что выстроенные гномами низенькие дома излишне плотно окружают ее бархан.
Королева Сэльви лет сто назад побеседовала с ящерицей. Риола гордо улыбнулась: мама умеет объяснять важное даже таким огромным и независимым от мира эльфов существам – и мирно договариваться. Драконэль больше не обижает живых соседей. Но иногда приходит, долго смотрит своим неподвижным тяжелым взглядом на огни в окошках. И, выбрав самый подозрительный, спускается в долинку. Подходит, шипит предупредительно и ждет, пока отлично знакомые с сигналом жители покинут постройку. Затем упирается в нее мордой и начинает двигать.
Как шутят эльфы Лирро, гномы умеют строить, а Драконэль научилась их «расстраивать». Обычно ящерица на несколько лет успокаивается, снеся один-два дома. Гномы привыкли и не сердятся на нее. Даже уважают по-своему, они умеют ценить настоящее упорство. И, надо признать, Драконэль в чем-то права. Гномьи бабушки и дедушки давно взирают на ее пески с жадностью, оценивая их выше золота. Вот бы внучатам радость была – такая громадная песочница! Между собой, в разговоре, гномы иначе и не именуют бархан – только «Песочница», и всегда с большой буквы, важно, многозначительно.
Риола выбралась из тоннеля под вечер. Вежливо поблагодарила гнома-норника, дежурившего у ворот в Лирро. Рослый для подгорника часовой бодро поздравил с прибытием домой, сразу опознал эльфа и не взял второй части платы – это условие использования общего тоннеля.
Разговорился, спросил про осенние балы и уточнил, не встречала ли она на Дороге – а гномы именуют дело Рртыха так, с большой буквы, и без пояснений – короля Гхросса со свитой. Уже добрался в Рэлло? Ну молодец, гному не пристало ковылять вполсилы! Риола тоже осторожно поинтересовалась, не будет ли занят тоннель караванами в ближайшую неделю? Норник задумался, обстоятельно перебрал важных купцов, пользующихся проходом регулярно. Пожал плечами, отметил – не сезон, ярмарки будут позже, а весенние дела закончены. Получасом позже принцесса уверенно кивнула и снова поблагодарила гнома. Дорога свободна!
