— В лучших традициях сказок, — нетвердым голосом произнесла Лидия. — Дверь, которую ни в коем случае нельзя отрывать. Ах, Филип, пойдемте!

— Боитесь? — непонятным тоном спросил он.

— Да, боюсь. И я стыжусь этого. У меня омерзительное ощущение.

Вдруг внизу послышался какой-то звук. Лидия кинулась в его объятия, пытаясь укрыться в них.

— Успокойтесь! — сказал он. — Если хотите, подождите здесь.

— Нет! Я пойду с вами.

Они торопливо спустились с лестницы.

— Кто тут? — громко крикнул Филип.

В кухне мяукал котенок. Филип с облегчением рассмеялся. Он нашел полосатого бродячего нарушителя порядка и поднял его на руки. Тот очень громко замурлыкал, что никак не вязалось с миниатюрным тельцем зверька.

— Он пробрался сюда следом за нами через окно. Давайте отдадим ему остатки молока Клары.

— А после этого уйдем отсюда, — умоляюще сказала Лидия. — Здесь ничего нет. Откровенно говоря, я просто не могу больше выносить этот дом. Надеюсь, мне никогда больше не придется его увидеть.

Филип вылил молоко в блюдце и стал наблюдать за лакающим котенком.

— Ладно, — наконец вымолвил он. — Но по дороге мы перекинемся парой слов с заведующей почтовым отделением.

Солнце заливало ярким светом странный неухоженный сад с его аккуратно убранной центральной частью — в этом отношении он напоминал и сам дом, в котором было несколько аккуратно прибранных комнат с надраенной мебелью, окруженных непроветриваемыми, заброшенными помещениями.

На кустах рододендронов распускались пурпурные цветы. На лужайке стоял дрозд, словно бы прислушивавшийся к чему-то, а котенок, выбежавший следом за ними наружу, с комичной важностью свернулся в клубок — этакая миниатюрная дремлющая до поры молния.

Яркий свет дня придавал молчащему дому с его неразгаданной тайной еще более жуткую загадочность. Глядя на окна второго этажа, можно было определить окно той самой запертой комнаты. Однако оно выглядело совершенно так же, как и все остальные, — темное, наглухо закрытое.

— Мы с этим еще не покончили, — напомнил Лидии Филип. — Теперь мы в это впутались, нравится нам это или нет.

Лидия вздрогнула и снова взмолилась:

— Пойдемте отсюда.

Начальница почты угостила их чаем и рассказала о машине, быстро промчавшейся по деревне сегодня рано утром.

— Я как раз заваривала себе чай, — сообщила она. — Если бы моя кухня не выходила на улицу, я бы ее не увидела, — она проскочила с такой скоростью!

— А вам не удалось разглядеть, кто в ней находился?

— Нет. Она промчалась слишком быстро. Вот уж поистине какое разочарование — вы ехали в такую даль, чтобы увидать своих друзей, а дома никого не оказалось. Они ваши близкие друзья? — Она внимательно смотрела на них выцветшими глазами цвета лаванды.

— Нет. Не особенно близкие.

Почтмейстерша, женщина веселого нрава, ухмыльнулась, сказала:

— В таком случае я позволю себе сказать то, что мне хотелось с самого начала: они свернули свои «палатки», словно арабы в пустыне, и тихо ускользнули прочь. Они всегда так поступают. Мы ничего не знаем об их приездах и отъездах, в деревне они никогда нигде не бывают и даже местную уборщицу к себе не нанимают. Но ведь историю решительно каждой семьи знать невозможно. В здешних краях многие горожане имеют дома. Время от времени они переходят из рук в руки, и об этом мало что становится известно. Насколько я знаю, эти люди долгое время жили на континенте. Мне очень жаль, что я не могу оказать вам более существенной помощи.

Филип выехал из деревни на очень большой скорости. Лидия не спрашивала, почему он так торопится. Она немножко боялась услышать то, чего ожидала. Но внезапно она напряженным голосом сказала:

— Я знаю, что в этой запертой комнате Аврора. Знаю твердо.

— Спит сто лет? — Филип поднял одну бровь, глядя на нее. Но он не рассмеялся, а вместо этого замедлил ход. — Вы знаете, вдоль верхних окон тянется карниз. Думаю, я мог бы пробраться по нему и проникнуть в ту комнату через окно.

— Вы бы могли? В самом деле могли бы?

Он улыбнулся, заметив ее волнение, и остановил машину.

— По-моему, вы подталкиваете меня к тому, чтобы я сломал себе шею.

— Не говорите глупости! Но вдруг Аврора действительно там, — я хочу сказать, возможно, очень важно поторопиться.

— Давайте вернемся, — отозвался Филип.

Лидия стояла в саду до тех пор, пока не увидела, как Филип вылез из одного окна и осторожно пробрался по карнизу к соседнему.

— Ничего страшного, — крикнул он ей сверху. — Легче, чем влезать на кокосовую пальму.

Затем он опустил оконную раму и начал забираться внутрь.

Лидия не стала больше ждать. Как бы ни нервировал ее темный жутковатый дом, в котором не слышно было ни единого звука, кроме тиканья стоячих часов, напоминавшего громкое биение сердца, она стремглав взбежала вверх по лестнице и остановилась перед запертой дверью.

— Вы там? Филип! Вы нашли что-нибудь? Откройте дверь!

Филип потряс ручку и спустя какое-то время сказал:

— Не могу, ключа нет. Комнату заперли снаружи, а ключ взяли с собой. Кстати, здесь ничего нет, кроме пустой кровати.

Лидия бессильно привалилась к стене:

— Тогда почему дверь заперта? Чтобы призрак не убежал?

Изнутри донеслись какие-то звуки: это Филип открывал ящики комода и шкафов. Потом она услышала его тихий раздумчивый голос:

— Я думаю, вы правы, Лидия. Призрак тут есть. А теперь я возвращаюсь тем же путем, каким пришел, так что бегите вниз. — Голос его стал несколько напряженным. — Уносите ноги из этого проклятого места!

Она повиновалась без рассуждений. Сбегая по лестнице, она воображала, будто огромные часы, единственная живая вещь во всем здании, гонятся за ней, протягивая в ее сторону маятник, словно длинную загребущую руку. Лидия буквально выкатилась в прохладный сад и, подняв голову, увидала, как Филип завершает свой опасный спуск.

Наконец он присоединился к ней. Она не стала тут же расспрашивать его, что именно он обнаружил, а с благодарностью и облегчением приникла к его плечу.

— Страшно вам было? — спросил он.

— До ужаса.

— Теперь уже нечего бояться. Там никого нет. Единственное, что имеется в той комнате, — это платье, которое было на Авроре в ночь ее бегства. Помните? Серое, тонкое, похожее на паутину. И ее туфли. Этакие несерьезные штучки на высоких каблуках. Совершенно непригодные для обычной носки.

— Обычной? — слабым голосом переспросила Лидия.

— Можно предположить, что для других путешествий она экипирована должным образом.

— Но зачем запирать дверь, если это — единственное, что хотели скрыть?

— Понять не могу. Разве что по привычке. Пошли, нам надо до пяти часов вернуться в Лондон, — сказал Филип и в пояснение своей мысли добавил: — Если и в этот раз Виллетта не окажется в его конторе, мы обратимся в полицию.

— Его там не будет, — фаталистическим тоном заявила Лидия.

— Если он вообще занимается какой-либо деловой активностью помимо… — Филип внезапно умолк и, откашлявшись, довольно мягко закончил: — Он не может совсем забросить дела. Кому-то он должен оставить необходимые инструкции.

На крутой лестнице, ведущей к конторе Арманда, они встретили почтальона.

— Контора закрыта, — сказал он. — Я уже два дня пытаюсь достучаться. Вы случайно не знаете, — может, они уехали куда-нибудь отдыхать? Никакого объявления на двери нет.

Возле порога сиротливо выстроились в ряд три бутылки молока.

— Если бы они уехали отдыхать, надо думать, они известили бы молочника, — сказал Филип. — Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Мы сами разыскиваем Виллетта.

— Он теперь даже секретаршу в конторе не оставляет, — пожаловался почтальон. — Если хотите знать мое мнение, он остался без средств и теперь пытается улизнуть вместе с деньгами своих клиентов.

Громко рассмеявшись, почтальон шумно спустился вниз.

Лидия поглядела на молочные бутылки и вспомнила о котенке, лакавшем молоко в пустом загородном доме.