"И, вероятно, ни одного, который бы не подозревал, что я получила эту работу, барахтаясь в постели с владельцем компании", — горько прошептала она себе под нос. Вслух же она твердо сказала:

— И я собираюсь доказать им, что я его заслужила, потому что я чертовски хорошо умею делать свое дело, а не тем, что, как вы думаете, я могу оказаться отличной приманкой для Гранта Эндрюса.

— Черт возьми, женщина! Я знаю, что ты — прекрасный работник. Ты же не думаешь, что я стану рисковать компанией, поручая руководство какой-то безмозглой бабе? Даже ради того, чтобы удержать Гранта. И ты абсолютно ничего не должна доказывать персоналу. Только мое мнение здесь имеет значение.

Реплика Келли была пронизана горьким сарказмом:

— Позвольте вам сказать, что это звучит не очень убедительно. Выше вы уже дали мне абсолютно ясно понять, что если я не справлюсь с Грантом, то вы меня уволите.

Линдон Филлипс громко рассмеялся. Но затем он холодно сказал:

— Ты давно знаешь, что представляет собой этот бизнес. Если тебе внезапно разонравились правила, возможно, ты должна уйти.

Хотя Келли было неприятно это слышать, она сознавала, что Линдон прав. Телевидение — жестокий бизнес. Газеты были полны язвительных заметок о хороших парнях, которых меняли на необязательно более способных, но явно более пробивных и безжалостных. Ей хотелось быть другой, вдохнуть немного человечности во все это, но, видимо, это было невозможно. А если так, то Линдон был прав — ей придется серьезно пересмотреть свои взгляды.

— О'кей, — сказала она спокойнее. — Я вас поняла, а теперь почему бы нам не пойти в гостиную и не попытаться пролить немного бальзама на раны, которые вы нанесли одним тем, что пригласили меня сюда?

Вернувшись к приглашенным Келли принялась расхаживать от группы к группе, не обращая внимания на тишину, которая наступала при ее приближении. Она тщательно готовилась к этому вечеру и, расспрашивая о детях, семейных делах и любимых видах спорта, не меняла своей тактики. Ее очевидный интерес к ответам в сочетании с деликатностью в вопросах, связанных с компанией или ее политикой, начал постепенно растапливать лед, и она надеялась, что это поможет ей в будущем.

Пока она ходила по гостиной, ее глаза постоянно искали Гранта Эндрюса. Однажды Келли заметила его с небольшого роста знойной брюнеткой, которая с видом собственницы висела у него на руке. В этот самый момент он повернулся в направлении Келли, их глаза встретились и взгляды скрестились в каком-то странном поединке. Спустя мгновение он исчез. Однако брюнетка осталась, и ее присутствие после ухода Гранта принесло Келли желанное и потому тревожное чувство облегчения.

Позднее в своем номере она пыталась оценить спокойно и объективно каждую из своих бесед с приглашенными. Сбросив туфли и подогнув под себя ноги, она сидела, свернувшись, в уголке дивана и старалась расслабиться, сбросить с себя то огромное напряжение, которое не оставляло ее весь вечер. Медленно потягивая коньяк из небольшого, суженного кверху бокала, она пыталась оценить прогресс, которого ей удалось достичь с персоналом, но мысленно она все время видела перед собой Гранта.

Хотя кое-что сказанное им до сих пор раздражало ее, она больше злилась на себя за то, что потеряла самообладание и набросилась на него. Оглядываясь назад, нельзя было не отметить, что даже самые грубые его замечания были относительно невинными колкостями по сравнению с теми, которые ей приходилось выслушивать и отражать на протяжении ее карьеры. Почему она реагировала столь непрофессионально на подначки Гранта?

Ответ лежал на поверхности, хотя ей и не хотелось в этом признаваться. Сила и мужское обаяние, источаемые Грантом, глубоко взволновали ее. Случившееся было столь неожиданно, что Келли ощущала смущение и тревогу. Долгие годы она действовала наверняка, проводя время с теми мужчинами, которые не посягали на ее независимость. Такие, ни к чему не обязывающие отношения позволяли ей отдавать все свои силы карьере. И после того как ей удалось закончить школу, быть лучше остальных, чтобы быстрее добиваться поставленных целей, телевидение было ее главным любовником и компаньоном.

И если уж быть до конца искренней, то не встретился пока никто, настолько волнующий, чтобы серьезно конкурировать с преданностью своей профессии. Тех нескольких человек, которые могли заинтересовать Келли, быстро отпугнул ее успех. Они видели в ней скорее соперника, чем возлюбленную. Они ухаживали за ней, как ухаживали бы за любой другой умной и красивой женщиной, но, казалось, опасались ее. В результате даже те немногие романы, из которых могло в будущем что-то получиться, прекращались. Обжегшись так раз или два, она не хотела больше повторения такого эмоционального мазохизма.

И вот появился Грант Эндрюс, человек, способный поставить под угрозу не только ее эмоциональный покой, но и карьеру. Каждый ее инстинкт предупреждал: держись от него как можно подальше. Парадокс заключался в том, что Линдон Филлипс сделал это невозможным. Фактически он придумал для нее испытание, Келли должна была доказать, что в ней достаточно жесткости для этого бизнеса. И, видит Бог, она постарается это сделать. Никто и тем более сам Грант не должен знать о ее страхе, о панике, которая охватывала ее в его присутствии.

Во время их встреч она должна опираться на свою выдержку, и тогда ей удастся скрыть, что ее к нему так сильно влечет. С глубоким вздохом она поняла, что только ее профессионализм может защитить ее от него. Ей оставалось только молиться, чтобы этого оказалось достаточно.

2

В десять часов утра в понедельник Келли сидела в своем офисе. Со всех сторон она ощущала враждебные взгляды людей, заполнивших помещение. Слабая надежда, что субботний вечер облегчит первую встречу с персоналом в понедельник, растаяла вместе с терпением.

Она явилась на станцию в восемь тридцать утра в надежде созвать всех руководителей к девяти, но обнаружила, что кроме нее в отделе не было ни одного сотрудника, включая и ее собственную секретаршу. Она гневно вышагивала по комнате, не замечая ее дорогого безвкусного убранства до девяти часов, когда удивленная Дженни Уилкинс просунула голову в дверь. Бойкая рыжеголовая девица смотрела на своего нового босса, разинув рот.

— Вы уже здесь, — сказала она, изумленно глядя на Келли. — Мистер Рэндолл никогда не приходил раньше десяти.

— И, по-видимому, не только он, — сухо заметила Келли, — скажите мне, Джени, во сколько следует ожидать появления остальных сотрудников?

— Они должны скоро подойти, — ответила она неопределенно.

Келли улыбнулась про себя этой попытке девушки защитить своих коллег.

— Во сколько? — повторила она.

— Обычно они приходят к девяти тридцати, самое позднее к десяти.

— О'кей. Не могли бы вы всех обойти и пригласить собраться здесь ровно в десять?

— Конечно, мисс Патрик, — ответила девушка и выскочила из комнаты.

По-видимому, Джени выполнила свое поручение в непривычном приказном стиле, потому что лица сидящих в комнате мужчин и женщин выражали целую гамму чувств: от легкой досады до открытого недовольства. Келли подозревала, что в данный момент это отношение было обусловлено не столько ее присутствием, сколько неожиданным нарушением их привычного рабочего распорядка. Однако она решила прямо коснуться этих двух моментов с самого начала. В противном случае сегодняшняя ситуация скорее всего будет повторяться и дальше.

— Доброе утро, — начала она твердым голосом, несмотря на нервное напряжение.

Не выходя из-за своего стола, что давало ей некоторое психологическое преимущество, она продолжала:

— Я очень хочу, чтобы мы все ладили друг с другом. Я знаю, что многие из вас сами хотели бы занять этот офис или надеялись, что он достанется кому-то из ваших друзей. Я также уверена, что никто из вас не ожидал, что вами будет руководить женщина, — она слегка улыбнулась. — Должна признать, что я и сама несколько удивлена.