Это ужасная ошибка. Я не верю, чтобы добропорядочные граждане, словно какие-то бандиты, диверсанты с оружием в руках... Нет, это невозможно. Была у нас одна группа Сопротивления. Страшные люди, месье капитан. Они настоящие бандиты, убийцы. Почему я не заявил в фельджандармерию? Я боюсь. Они угрожали убить мою семью. Эти мятежники страшные люди, для них кровь, как вода.

Разумеется, страстная исповедь мэра особиста не удовлетворила. Разве что в качестве бесплатного урока французского языка. Подлец Балера что-то скрывал, пытался запутать Гайду потоком словесного поноса. Шалишь, не на такого напал!

Допрос продолжился. После открытого намека на возможность и горячее желание капитана Гайды организовать мэру личную встречу с апостолом Петром, а его дочери предоставить незабываемый тур по немецким концлагерям, месье Балера выложил все подчистую. Рассказал, кто из горожан заподозрен в связях с Сопротивлением, кто появился в городе сразу после установления Нового Порядка и кто из старых налетчиков продолжает заниматься своим ремеслом на пустынных дорогах.

В этот же день и на следующее утро особист произвел еще несколько неофициальных и полуофициальных визитов. В отличие от мэрии, вел он себя везде прилично. Просто визит устраивался так, чтоб совершаться на глазах максимального числа свидетелей, заставляя обратить на происходящее внимание соседей и любопытных. С помпой, на своей полуторке Гайда подкатывал к дому подозреваемого в связях с Сопротивлением человека и заглядывал к нему в гости под любым подходящим предлогом. Естественно, сопровождавшие капитана красноармейцы демонстративно ждали командира на улице у подъезда.

Разговоры с жертвами своих визитов Михаил Гайда вел долгие и все больше ни о чем. Расспрашивал об обстановке в городе, пытался вытянуть человека на искренность, как бы между делом интересовался подозрительным элементом. Наивная, простоватая хитрость недалекого служаки. Полученные таким образом сведения капитана совершенно не интересовали, да и не сказали бы ему ничего стоящего.

Главной целью этой бурной и «бестолковой» деятельности было внести смятение в ряды враждебного элемента, дискредитировать своим визитом осведомителей и участников Сопротивления, замутить воду, заставить противника нервничать, подозревать своих и в итоге снизить активность. Реально заниматься сыскной работой и подменять собой гестапо и фельджандармерию Михаил Иванович не собирался.

Впрочем, не все контакты были бесполезными, не все сказанное французами оказалось пустыми словами или ложными сведениями. Хозяин кафе «Морской бриз» с перепугу подумал, что если дело так пойдет и дальше, и русский не получит ничего, то он может зачастить в кафе и распугать всех постоянных клиентов. Решив пожертвовать малым ради спасения своего дела, ресторанщик намеренно проболтался, что у него за столиком на веранде собирается крайне подозрительная компания. Все молодежь, двое «вольных художников», в компании выделяется мужчина средних лет с выправкой кадрового офицера. Он-то и является заводилой. Уставший от мотания по городу Гайда не придал этому сообщению особого значения и в тот же день, заглянув на рюмку чая к обер-лейтенанту Клаусу Мюллеру, поделился с ним оперативной информацией.

– Ты это все уже рассказывал, – бесцеремонно оборвал словоизлияния особиста Овсянников. Подполковнику начала надоедать спонтанная исповедь капитана. Впрочем, короткая фраза командира полка произвела эффект пустого сотрясания воздуха, Гайда даже не обратил внимания на слова подполковника.

– До сих пор не пойму: какого фига я ляпнул Мюллеру про эту группу? – сокрушался оперуполномоченный.

Мужику явно было плохо. Настолько плохо, что он даже не обращал внимания на посторонних.

– Симашко, найди старшего политрука Абрамова, передай приказ: быть готовым к завтрашнему построению, – подполковник резко повернулся к притулившемуся в углу у двери и прислушивавшемуся к разговору посыльному.

– Благодарю, – вяло протянул Гайда, когда за рядовым закрылась дверь, – совсем я сегодня расклеился. Мышей не ловлю.

– Бывает. Так что там с этими экстремистами?

– Да какие они экстремисты! – возразил особист.

Все оказалось гораздо хуже и неприятнее, чем можно было помыслить. Обер-лейтенант Клаус Мюллер серьезно отнесся к полученной от русского коллеги информации. Он в тот же вечер активизировал и переориентировал всю свою агентуру. К слову сказать – контингент еще тот. Половина уголовники, половина до сих пор на свободе только благодаря лени французской полиции и оккупационных властей. Есть, конечно, и идейные, но эти еще хуже.

Кто-то что-то вынюхал, или подслушал, или подсмотрел – агентурная работа всегда святая святых, посторонние в нюансы и конкретику не посвящаются. За ночь немецкие шпики выяснили и доложили обер-лейтенанту все, что было нужно. Полдня на рекогносцировку и уточнение местонахождения объектов. Уже в обед Клаус Мюллер позвонил капитану Гайде и срывающимся от возбуждения голосом попросил русского специалиста принять участие в арестах и допросе.

Почувствовав пятой точкой, что дело неладно, особист примчался в фельджандармерию. По счастью, никого с собой не взял, приехал за рулем гарнизонной «эмки». Здесь-то его и ввели в курс дела. Выданная ресторанщиком группа действительно участники Сопротивления. И хуже того, по некоторым данным, связаны со «Свободной Францией» генерала де Голля. Редкий шанс – одним ударом снять проблему подполья и заодно поквитаться за все взрывы, покушения и убийства.

Сам Гайда отнесся к энтузиазму Мюллера с известной долей скепсиса. По его опыту в жизни так просто не бывает. Настоящие подпольщики заботятся о своей шкуре и не обсуждают планы налетов на аэродромы и штабы в уличном кафе. Другое дело, не он принимал решение. А от совета: не торопиться, взять группу под наблюдение и попробовать накрыть всю сеть, молодой командир военной полиции отмахнулся.

– Не будем ждать, камрад, возьмем всю банду и заставим выдать подельников. Лягушатники люди разумные, запираться не будут. Да и нет здесь разветвленного подполья. У нас в 30-х было хуже. С коммунистами справиться сложнее, – поняв, что сморозил бестактность, обер-лейтенант смущенно улыбнулся. Дескать, извини, товарищ, не подумал.

Гайда сделал вид, будто не понял последние слова Мюллера. В конце концов, перед ним обыкновенный национал-социалист, человек с промытыми пропагандой мозгами. Что взять с убогого? Про себя же он решил держать ухо востро и в случае чего действовать по обстановке. У Клауса свое начальство и своя голова на плечах, а восстанавливать местных против своих однополчан Гайда не хотел. Полученная сегодня утром сводка из штаба дивизии однозначно говорила, что воздушное наступление на Англию идет совсем не так, как об этом пишут в немецких газетах. Явно советскому контингенту придется задержаться на военной базе Ла Бурж не на одну неделю.

Немцы умеют работать. Спешно подготовленный захват прошел без сучка и задоринки. Группу взяли на веранде кафе «Морской бриз». Собравшиеся за столиком молодые люди даже не поняли, что кафе находится под плотным наблюдением. По мнению Гайды, уже одно это с головой выдало в ребятах дилетантов. Два грузовика с тентами, припарковавшиеся на боковых улочках недалеко от заведения. Легковушка напротив входа. Да еще веселая, на первый взгляд, «перегретая» компания оккупантов у барной стойки. Сам Гайда никогда в жизни не провел бы так операцию, но командовал обер-лейтенант Мюллер, и ему сегодня невообразимо везло.

Четверо молодых людей беззаботно тянули недорогое вино под легкую закуску, когда на веранду поднялся сухопарый, жилистый мужчина средних лет в поношенном бежевом костюме.

– Это он, – прошептал бармен, наклонившись к уху Клауса Мюллера.

– Прозит! – пьяным голосом проорал офицер и запустил пивную кружку в окно.

Это и послужило сигналом. Повстанцы не успели оглянуться, как их окружили. Попытавшегося было перепрыгнуть ограду веранды месье в светлом костюме сбили с ног. К кафе подлетел грузовик, и из кузова посыпались солдаты. Внешне безалаберная подготовка, отсутствие какой-либо маскировки и безукоризненно четкое задержание. Как потом рассказывал Клаус Мюллер, малопопулярный, но результативный прием – группа захвата размещается открыто, как будто так и должно быть. Все дело в обывательской психологии людей, ничего не смыслящих в реальной полицейской работе.