— Ах, это ты, Алекс! — Тереза, подбежав к брату, обняла его.
— Я привез с собой гостью, маман, — сказал Алекс, освобождаясь от объятий сестры, чтобы, в свою очередь, обнять мать. — Это Орелия Будэн, ну, надеюсь, ты знакома с мадам Дюкло, которая была ее дуэньей с того времени, как она покинула монастырь. Орелия, это моя мать, и Тереза...
Мелодия Арчер бросила на сына испытующий взгляд, грациозно протягивая руку вначале мадам Дюкло, а потом Орелии, которая чуть слышно при этом прошептала:
— Мадам.
"Неужели это та самая девушка, о которой он говорил ей, та, которая утверждает, что является незаконнорожденной дочерью Ивана Кроули?"
Вдруг в глазах Терезы вспыхнули огоньки.
— Да, я видела вас, Орелия, в монастыре!
— Я тоже помню вас, — ответила с улыбкой Орелия, — но я была в младшем классе, и к тому же жила в сиротском доме.
— Ну, у Орелии особая история, — небрежно заметил Алекс, — и мы послушаем ее как-нибудь вечерком, собравшись все вместе. Я хочу взять на себя инициативу и предложить выпить кофе прямо здесь, маман.
— Отлично! — согласилась Мелодия. Она сразу поняла, что ее сын глубоко влюблен в эту миловидную девушку, которая, снова повернувшись к ней, сказала:
— Я слышала так много о вашей семье от Алекса, мадам.
Мелодия с грустью подумала о Нанетт, но поспешила поскорее забыть об этом.
— Алекс у нас у всех любимчик, поэтому мы с особым радушием говорим вам "Добро пожаловать", мадемуазель. И вам, мадам Дюкло.
— Теперь я тебя вспомнила! — воскликнула Тереза. — Не ты ли постоянно влезала на дерево-пекан, чтобы заглянуть за монастырскую стену?
Рассмеявшись, Орелия призналась, что это на самом деле была она.
— Сестра Жозефина говорила, что просто сходит с ума, не зная, что с тобой делать!
— Она поручила мне присматривать за сиротами-малышами и заставила нести ответственность за их поведение, — призналась Орелия. — Я очень хорошо справлялась со своими обязанностями.
Они принялись болтать о тех сестрах-монахинях, которых обе знали, и вскоре Орелия почувствовала себя в своей тарелке. Мать Алекса развлекала мадам Дюкло.
— Как хорошо, что ты приехала, — сказала Тереза. — Ты умеешь ездить верхом?
— Что ты, я никогда не приближалась к лошади, только к той, которая запряжена в карету.
— Но мы с Алексом что-нибудь предпримем.
После приятного часа, проведенного за кофе и сладкими пирожками, мадам Дюкло отправили в ожидавшей ее карете к родственникам, у которых она остановилась, а Тереза проводила Орелию в ее будущую очень миленькую спальню голубого цвета, довольно просторную комнату, с широкой кроватью с обязательной противомоскитной сеткой, с изящным столиком из розового дерева и большим шкафом. Широкие французские окна выходили на галерею. На них были голубые бархатные шторы и деревянные закрывавшиеся на ночь ставни. Да, именно о такой комнате Орелия мечтала в своем монастыре!
Оставшись наедине с сыном, Мелодия спросила его:
— Ты ее любишь, правда?
— Да, маман. Ты с папой тоже ее полюбишь.
— Ну, а что будет с Нанетт?
— Я хочу обсудить этот вопрос с папой сегодня вечером, — сказал, немного помолчав, Алекс. — Никакой надежды на примирение нет. Если папа согласится, я могу возвратиться в Новый Орлеан, чтобы работать у него в конторе.
— Нет, я очень хочу, чтобы ты был рядом, сын мой.
Мелодия наградила его счастливой улыбкой.
Алекс твердо решил про себя, что никогда ей не расскажет, почему он поссорился с Нанетт, так как это наверняка вызвало бы у нее боль из-за единокровного брата. Но он расскажет отцу, почему теперь он был готов уехать из Террбона в Новый Орлеан, чтобы работать вместе с ним в его адвокатской конторе.
— Орелия просто очаровательна, — сказала Мелодия Арчер, и сердце ее до краев наполнилось счастьем.
Все новоорлеанцы оплакивали жертвы урагана, пронесшегося прошлым месяцем над Последним островом, островом-курортом, расположенном в Мексиканском заливе в устье ручья Террбон. Этот шторм Алексу с Орелией с помощью Клео удалось пережить, этот страшный шторм, в результате которого уровень в лагунах на болоте поднялся за четыре часа почти на десять футов. На Последнем острове ему за пятнадцать минут удалось стереть с лица земли все здания, включая роскошный, пользующийся большой популярностью у туристов отель. Сообщения об этом слишком поздно были получены в городе, так как на острове мало кто остался в живых. По крайней мере двести отдыхающих расстались с жизнью. Все находились в глубоком шоке, всех глубоко опечалили рассказы о гибели людей и причиненных ураганом разрушениях, все с упоением выслушивали странные рассказы о чудесных спасениях некоторых из них.
По этой причине состоявшаяся в саду в имении Беллемонт свадьба отличалась простотой, и на ней присутствовали лишь родственники и всего несколько гостей. Тем не менее состоялась прекрасная церемония. Старшая сестра Алекса, рыжеволосая Антуанетт, была почетной матроной Орелии, Тереза весьма привлекательной свидетельницей, а муж Антуанетты, Робер Робишо, был шафером Алекса. Среди немногочисленных гостей присутствовали мадам Дюкло и мать-настоятельница монастыря. Месье Будэн с Обманчивой реки отдавал замуж Орелию, а мадам Будэн в это время заливалась счастливыми слезами. Она радовалась не только за нее, но и их новой неожиданной встрече.
С деревьев в саду свешивались гирлянды из осенних цветов, образовывая четырехугольник храма на открытом воздухе, а перед алтарем стояли большие вазы с распустившимися цветами. Трио чернокожих музыкантов на задней галерее играли на скрипках и гитарах. Им активно помогали птицы, рассевшиеся на ветвях магнолий и деревьев-пекан по всему периметру большого сада.
Перед началом брачной церемонии Мелодия Арчер поцеловала Орелию в ее спальне на верхнем этаже, и там официально в частном порядке пригласила влиться в лоно их семьи. Джеф Арчер, импозантный отец Алекса, который был на него похож, словно более позднее издание одной и той же книги, подарил ей бриллиантовое ожерелье, серьезно заметив при этом, что его сын, по его мнению, сделал верный выбор.
Когда Орелия, стоя рядом с Алексом, произносила слова верности своему будущему мужу, сердце ее распирало от счастья. Она не только воссоединялась с человеком, которого была готова любить вечно, но еще получала и близкую, любящую семью, о которой она так мечтала и которую в один прекрасный день надеялась обрести. Но когда она прошептала "Согласна" и подтвердила свою клятву Алексу поцелуем, она вдруг почувствовала, что она была там, возле алтаря не вся, часть ее существа сейчас находилась вместе с той женщиной, которую она так долго искала и наконец после длительных поисков нашла, но тут же потеряла снова. Мать ее в данную минуту, — она это знала, — молилась за ее счастье в элегантном казино на ручье Святого Иоанна, всего в нескольких милях от нее. Если бы только Клео могла присутствовать здесь в этот такой памятный для нее день!
В какой-то мере она все же там присутствовала, так как на торжественном обеде сразу же после брачной церемонии гости начали обмениваться сплетнями о бывшем особом помощнике и близком приятеле мадам Клео Мишеле Жардэне. Все шептались о том, что этот смазливый негодяй, неисправимый игрок, отказался от своего привилегированного положения в казино мадам, чтобы снова приударить за наследницей семьи Кроули, тем более после смерти ее отца, и что снова самым унизительным образом ему был дан от ворот поворот, на сей раз ее матерью. Эта сплетня передавалась от одного гостя к другому с присущей для креольского общества склонностью ко всякого рода вздорным слухам.
— Разве я тебе не говорила? — злорадствовала мадам Дюкло, целуя наедине невесту. — Как бы начал извиваться, словно уж, Мишель, услышь он этот злобный смех в свой адрес! Но найдутся такие, которые ему об этом передадут, тут можно не сомневаться!
Но Орелия не получала никакого удовольствия от сплетен, так как они с таким же успехом их распространяли и о ее матери, постоянно подчеркивая, что она пользовалась дурной репутацией в Новом Орлеане.
