После он отнес Мару к огню, уложил на свою одежду и вновь накрыл собой, словно одеялом. Она не сопротивлялась. Нежные тени ещё не покинули лица, руки и ноги были гуттаперчивы и послушны, словно жар движений Карса навсегда расплавил в ней тот жёсткий и беспощадный стержень воли, который позволял жить. Легко и благодарно касаясь губами её волос, пахнущих морем, юноша с грустью думал, что это не так. И мечтал, чтобы восход не коснулся неба шафрановым дыханием, не разбудил дремлющего в женщине непокорного и своевольного зверя.

  - Что такое гирами? - спросила Мара, перебирая светлые пряди его волос.

  Карс подпёр щеку рукой, нависая над ней, разглядывая вблизи так, словно видел впервые. Она и казалась незнакомкой, до того новым и непривычным было мягкое выражение лица, свет глаз, ярких, как молодая весенняя трава.

  - В горах есть озеро, которое даёт жизнь реке Таре, опоясывающей равнину внутри Арзиата своими притоками Ки-Тари и А-Тари. Вода в нём так прозрачна, что, кажется, будто её нет, так холодна, что не всякое сердце выдержит. На глубине живут маленькие серебряные рыбки - гирами. Когда светит солнце, кажется, что по дну разбросаны искорки света, драгоценные капли огня. На языке горцев 'гирами' означает капелька.

  Мара улыбнулась. Так слабо и нежно, что у Карса защемило сердце. Настоящая капелька стекла с уголка её глаза, прочертив по виску мокрую дорожку.

  - Что ты? - он стер влагу подушечками пальцев. - Зачем?

  - Так должно быть, да? - спросила Мара и спрятала лицо у него на груди. - Детские мечты... должны закачиваться так...

  Карс растерянно обнял её и почувствовал, как вздрагивают худые плечи.

  - Не плачь, моя Гирами... Или я сделал тебе плохо?

  - Я хотела убить тебя, - последовал глухой ответ. Мара упрямо не показывала лица, и Карс понимал - почему. Понимал и ощущал себя так, словно был у неё первым.

  - Там, в воде, я хотела принести тебя в жертву...

  - Кому?

  - Таи Талассе, морскому богу...

  - Ты язычница? - спросил Карс, вовсе не удивившись, и отстранённо подумал, что старуха-смерть снова обошла стороной. Или ещё нет?

  Он гладил шелковистую кожу на её плечах, как вдруг пальцы нашли и осознали плотные длинные шрамы, шедшие поперёк спины. И тут же Мара затихла и напряглась, готовясь отодвинуться.

  Карс подтянул её к себе, перевернул на живот и принялся целовать давно зажившие белёсые следы. Кровь прилила к вискам - глубокими метками витого кнута обычно отмечали непокорных рабов. Вопросы буквально разрывали гортань, но Карс, сцепив зубы, молчал, поцелуями заменяя растерянность, гнев, недоумение. Он не спросит... Не спугнет... Время остановилось в эту ночь и потекло вспять... Может быть, когда-нибудь, она расскажет сама...

  - Я хотела тебя убить, - снова повторила Мара, так и не дождавшись от него вопроса.

  Карс резко развернул женщину лицом вверх, удерживая одной рукой за затылок.

  - Так убей. Я - твой...

   Ему не суждено было узнать ответ. Её зрачки сфокусировались на чём-то за его спиной, стремительно расширились, заливая радужку чернотой. С нечеловеческой силой она вывернулась из-под юноши, кидая его на спину, чтобы оказаться сверху. Он бы порадовался такой страсти... если бы не увидел низкорослое существо, которое смотрело с усмешкой, сидя на корточках на каменном козырьке, нависавшем над ними. Существо только что отнявшее от губ духовую трубку. Карс перевёл полный ужаса взгляд на белый кончик отравленной стрелки, торчащий под левой лопаткой лежащей на нём Мары.

   Неправда, что перед смертью память расстилает скатерть и накрывает на стол, выкладывая жизнь по кусочкам. Прикосновения и близость, смешанное дыхание и плеск волн о мокрые тела, вознесение тёмного небосвода и непостижимая бездна, которую дарит женское лоно - вот то, что Карс увидел и почувствовал в последние секунды. Мир сорвался с места. Устремился неведомо куда, смешивая краски и ощущения, эмоции и звуки. Границы исчезли, не стало дикого пляжа, морщинистых камней, в великой пустоте, заполняемой огненными волнами ярости, растворился океан. И ярость устремилась к тому свету силы, что показалась подходящим оружием - к Амоку. Без подготовки, мгновенно, Карс захватил и поработил чужой разум. Бросил сильное тело тайгадрима в полет - с места на каменный козырек. Мощные копыта ударили лесничего в грудь, сбивая с ног до того, как он успел снова поднести трубку к губам. Жеребец поднялся на дыбы и тонко заржал - Карс напугал его. Но юноша не отпускал чужое сознание. Это он сам стоял рядом со скрючившимся телом, сам делал шаг вперёд, поднимал ногу и наступал на вытянутый череп... Кости лесничего щёлкнули, как створки толстого ореха. Сквозь щели полезла жёлто-розовая пена мозга...

   Задыхаясь, Карс пришёл в себя. Не осознавая, что делает, столкнул неподвижное тело Мары и бросился к воде. Его вырвало. Мир возвращался, кружась, ударяя по векам, будто солнце уже встало и било по лицу всеми лучами. Юноша упал в воду, заткнул уши, закрыл глаза. Плохо было не оттого, что он сделал! О мерзкой твари он не сожалел. Но никогда прежде он не поглощал полностью сознание другого существа, не оставляя место ни для чего, кроме жажды убийства. И даже не подозревал, что такое возможно.

   Его привел в себя стон. Долгий, хриплый стон. Юноша поднялся и поспешил к костру. Женщина лежала на боку. Белая пена стекала с угла губ, конечности сотрясали мелкие судороги, но выражение глаз было живым и полным холода. Карс узнал ту, что вернулась - Мару. Лесничий убил Гирами. Убил его любимую...

   Он упал на колени, нашарил в её вещах кинжал и футляр для духовой трубки. Вытащил оттуда один из листьев, в которые были завёрнуты стрелки, накрыв, выдернул стрелку торчащую из-под лопатки Мары, швырнул в золу. Лезвием крест-накрест рассёк рану и принялся давить пальцами, выгоняя дурную, напитанную ядом кровь. Кожа женщины была совсем холодной и быстро покрывалась испариной. Он пускал кровь, пока песок вокруг не оказался ей залит. Мара молчала. Белки её глаз иногда закатывались, и тогда полоски склер виднелись под веками. Судороги били всё сильнее. Карс знал, что не спасет её. И когда осознания стало слишком много, просто прижал женщину к себе. Кровь уже не сочилась из раны, казалось, она вся была на его коже - лице, руках.

   - Отнеси меня в воду, - вдруг чётко произнесла Мара.

   Он поднял её на руки.

   - Но рана...

   - Не медли...

   Карс положил женщину в полосу прибоя. Сел, придерживая голову над водой. Бред туманил зелёные глаза, и Мара морщилась, пытаясь ускользнуть из его туманных объятий.

   - Третьего мы приняли за второго... - с трудом заговорила она. - Там... на привале. Не знаю... был ли он охотником за тобой или просто следил за нами... в темноте... А второй только сейчас догнал нас. Я... я могла бы его почувствовать, но не этой ночью... - голос прервался.

   Мара отдышалась. Слова давались с трудом, словно она поднималась на бесконечную гору и не могла остановиться, а дыхание было на исходе.

   Карс, перемазанными в крови пальцами попытался запечатать слова - слетая с губ, они уносили частицы той силы, что ещё оставалась в ней. Вода вокруг порозовела, затем побагровела - под воздействием солёной воды открылась и вновь закровоточила рана. Мара стремительно теряла кровь. Всегда бледная кожа уже отдавала синевой, а яркие губы и вишнёвые соски стали почти белыми.

   - За ним могут прийти другие... - Мара легко касалась губами кожи Карса, и прикосновения казались ему мотыльками, попавшими в западню. - Но этого не случиться, если уничтожить тело. Оставь меня... Возьми труп и занеси в воду... Жди... Когда увидишь знак - отпускай... и спеши на берег...

   - Но ты утонешь!

   - Просто опусти меня под воду... Иди. У нас мало времени... Я могу звать Заблудшую душу только, пока я в сознании...

   Карс колебался. Мара вытянулась в его руках, застонала сквозь стиснутые зубы, попыталась оттолкнуть его.