Гарриет с отвращением подумала о том, что воспоминания об этом унижении могут длиться часами. Удивительно все-таки устроены мужчины!

— Нет, боюсь, так дело не пойдет, — промолвила она. — Я уже сказала тебе, что так мы не договаривались. Прости, Тоби, но ты должен забыть об этом. Я сказала, что лягу с тобой, и мы получим от этого удовольствие. Я говорила о том, что двенадцать раз — по разу в месяц в течение года — буду принадлежать тебе, чтобы оправдать твой вклад. Я даже не заикалась о том, что готова дурачить Питера.

— Но нам обоим это выгодно, разве не так? Тебе нужны были деньги. И ты хотела меня. Чего хотел я, ты знаешь. Я ужасно хотел узнать, что это за штучка жена Питера. Жена-подросток в застегнутом наглухо платье.

— Это не так, Тоби. Все было не так.

— И тебе противно?

— Да, немного. — Так оно и было. Странно, если учесть, что в последнее время Гарриет, то есть Наташа, переспала с таким количеством мужчин, что Тоби и не представить. Но ни один из них не знал о существовании Питера Хэллоуэя. А Тоби предлагал ей превратить мужа в посмешище, и это шокировало Гарриет. — Послушай, — заговорила она, подумав. — Мой бизнес процветает. Кажется, наше с тобой «соглашение» вот-вот развалится. Боюсь, так оно и будет. Давай я верну тебе деньги. Я могу позволить себе это. Правда, через некоторое время.

— Нет, нет, нет! Мне вовсе не надо, чтобы ты возвращала деньги. Ты предложила мне сыграть в интересную игру, а теперь сама не соблюдаешь правил. Это грустно, дорогая моя Гарриет. Куда делась твоя решимость, детка? Я удивлен. Сейчас, когда я знаю тебя получше, мне бы и в голову не пришло, что ты способна на такую глупость. Да, должен сказать, я разочарован. Хотя… все просто. Мы уже оба настолько свободны, что можем выложить на стол наши карты.

А это нечасто случается, когда в деле замешан секс. Так давай же воспользуемся этим. И оба окажемся победителями. Обещаю тебе, Гарриет, что мы еще получим удовольствие от общения друг с другом. Но, боюсь, тебе придется делать то, что я скажу. Это, конечно, жестоко, но бизнес есть бизнес, а он временами бывает жесток. В любом деле есть победители и побежденные, как говаривал мой отец. Нет, дорогая, ты не сможешь вернуть мне деньги. Придется тебе, моя дражайшая, слушаться меня! Это очень жестоко! — Он опять расхохотался. — Прости меня, Гарриет.

Он уже был пьян. Кожа лица над едва заметной щетиной побагровела. Его огромный нос подрагивал от раздражения, когда он выплачивал огромную сумму за их обед. Он уже не смотрел на нее. И у него был угрюмый вид. «Как будто лимона наелся», — вспомнила Гарриет слова отца. Она испугалась. К чему это все приведет?

Выйдя из ресторана, они молча пошли в сторону Гросвернор-сквер. Сначала Гарриет подумала, что Тоби хочет поймать такси — он шел большими шагами сбоку от нее. Улицы уже обезлюдели, и в тишине стук ее каблучков гулко отдавался от стен. Можно было подумать, что у них есть какое-то неотложное дело.

Наконец Тоби остановился и посмотрел на женщину.

— Что ж, Гарриет, — бесцеремонно заявил он, — нам надо кое-что сделать в сентябре, разве не так? Еще до того, как мы начнем развлекаться в октябре и ноябре. — Он нехорошо ухмыльнулся. В его глазах горел опасный огонек. И он был напряжен еще больше, чем всегда. Будто что-то задумал. Тоби перестал делать вид, что не пожирает глазами ее тело в маленьком черном платье. Словно он вовсе и не друг семьи, а самый обычный клиент. Только вот Гарриет всегда знала, чем дело кончится с клиентом.

— Прямо здесь, — вдруг прохрипел Тоби.

Между двумя зданиями вился узенький переулочек. Там пахло мочой, помоями и было совсем темно. Тоби грубо подтолкнул Гарриет туда. Когда они прошли ярдов пять, он схватил ее за плечо и остановил. Она уже поняла, что сейчас будет, но все еще отказывалась верить в это.

— Да, здесь. Отличное место. Вы будете довольны, миссис г. Хэллоуэй! — рычал он. — А ты-то хотела развлекаться в роскошной двуспальной кровати, а? Тебя не мучают угрызения совести, детка? Будем трахаться в этом засранном переулке, девочка. Это тебя устраивает? — Он шарил рукой в поисках «молнии» на своих брюках, а грудью с силой прижимал Гарриет к стене. Он был пьян. — Давай посмотрим, как тебе это понравится, детка, так, кажется, называет тебя наш старина Питеркинс? Думаю, дорогая, он во всех местах меньше меня, не так ли, дорогая?

Ухватившись за юбку Гарриет, он резко рванул ее верх, его слюнявый рот прижался к ее губам, и она почувствовала запах спиртного, еды и сигар. Он продолжал буквально вдавливать ее в кирпичную стену. Женщине стало холодно, и она испуганно посмотрела на улицу поверх широких плеч Тоби, чтобы убедиться, что никто за ними не подсматривает. Ее сумочка упала Г на землю, одна туфелька соскочила с ноги. Гарриет еще в жизни не чувствовала себя такой униженной. Она была шокирована. Его огромная рука скользнула к ее лону, и Гарриет уже было испугалась, что он хочет сделать ей больно, но тут она поняла, что Тоби, пожалуй, даже старается приласкать ее. Она ужасно себя чувствовала, но решила, что лучше ей сделать вид, что она покорилась ему. Поэтому Гарриет прикинулась, что отвечает на поцелуй. Это было отвратительно, но она знала, что так будет быстрее. Обняв Тоби за шею, Гарриет оторвалась от земли и обвила его торс ногами. Она хотела прийти в себя и взять ситуацию под контроль, чтобы побыстрее покончить с этим. Если они будут шуметь, сюда заявится полиция.

Он так и не вошел в нее. Пытаясь стянуть с Гарриет трусики, он вдруг внезапно застонал. Гарриет почувствовала, как по ее ноге течет его теплое семя. Тяжело дыша, он крепко держал ее. А она все еще висела на нем. Платье ее было в порядке, прическа не растрепалась. Первым делом Гарриет подумала о том, не осталось ли на платье следов спермы.

А потом Тоби отпустил ее. Он по-прежнему еле дышал. Если бы удача улыбнулась ей, он вполне бы мог и умереть от сердечного приступа. Гарриет подняла сумочку, надела туфельку. Потом они оба привели в порядок одежду. Тоби несколько раз откашлялся, но им нечего было сказать друг другу. Гарриет решила, что еще легко отделалась.

Через несколько минут они вышли на Норт-Одли-стрит. Гарриет ужасно себя чувствовала, но у нее еще хватило юмора подумать с сарказмом, что на вид они казались вполне приличной парой. Она даже чулок не порвала.

Тоби остановил такси. Не говоря ни слова, Гарриет села в машину.

— Подумай обо всем, — угрожающе сказал он ей на прощанье.

Как-то я слышал, что чем больше человек тревожится о тех, кого любит, тем сильнее его любовь к ним. И лишь когда близкие начинают исчезать, понимаешь, как важны они для тебя. Не могу сказать, что я полностью согласен с этим. Пожалуй, единственный раз мне пришло в голову нечто подобное, когда мне было лет двадцать. Тогда я мало думал о сексе, потому что он был естественной частью моей жизни. Да, мне было хорошо и приятно, но я не раздумывал о том, что в этой сфере могут возникнуть какие-то неполадки. И если я вдруг встречал отпор или меня не принимали, то я приходил в ужас. Я думал об этом целыми днями, я терял уверенность в себе.

Слава Богу, в зрелом возрасте подобные эмоции уже не захлестывают людей. Не то чтобы мы с Гарриет переживали сейчас какой-то кризис, но я чертовски редко встречаюсь с ней. Я имею в виду, что уже ложиться с нею в постель стало для меня чуть ли не праздником. Она всегда работает. Я вижу это чертово такси с нашим другом — пижонистым Мелвином — за рулем возле нашего дома почти каждый день. Это означает, что он опять вытащил ее из какой-то переделки. Впрочем, я стараюсь больше не думать обо всем этом. Я уже едва ли не убедил себя в том, что она действительно работает в КПЭСМИ вместе с этими выдуманными Максом, Пенни, Дженет и остальными. Мы больше не говорим с нею о работе. Кажется, нет, хотя Г. злится и утверждает, что я больше, чем всегда, достаю ее. Думаю, она ошибается.

Временами мне кажется, что я предпочел бы быть полным банкротом, но знать точно, где она. Правда, сейчас я ценю ее больше, чем прежде. Я даже люблю ее. Смешно, а? «Хочешь развлечь себя? Втянул жену в такое дело!» Если я не вижу ее перед собой, то просто представляю ее маленькую упругую задницу, ее острые соски, влажный живот, слышу ее шепот. Впрочем, конечно, Гарриет мила мне не только в постели — мне нравится слышать ее смех в кухне, любоваться ею, когда она смотрит на мальчиков, умиляться ее улыбке. Да, мне нравится все это.