Жара спадала. Солнце клонилось к горизонту. Вечер пьянил умиротворением, обилием оранжевого света и тепла.

Вильям откинулся на спинку ротангового кресла и обвел внимательным взглядом окружавших его людей. За столь короткий промежуток времени все они, особенно Дороти и Тед, покорили его сердце.

Наверное, в Аберистуите мне будет сильно не хватать их, с грустью подумал он. Странно, но у меня такое чувство, что они — моя настоящая семья.

Он взглянул на жену, вспомнил о поцелуе у собачьей будки и понял, что расставаться с этой женщиной ему будет особенно тяжело.

Дороти встала из-за стола, подошла к детям и, склонившись над ними, подлила в их стаканчики сок. На ней было оранжевого цвета короткое льняное платье без рукавов. И ее высоко оголившиеся стройные ноги тут же приковали к себе мужские взгляды. Вообще же ее облик таил в себе некое противоречие: по природе хрупкая и нежная, эта женщина уже обрела некую основательность и крепость, свойственную сельским жителям, и немудрено — ведь ей приходилось много работать на ферме.

Если бы Вильям мог, то с удовольствием освободил бы ее от физического труда. Его утешало лишь то, что такая жизнь Дороти по сердцу. Он и сам прикипел душой к этому большому, но весьма запущенному хозяйству, и все с большей и большей тоской думал о скором возвращении в Аберистуит.

Когда Дороти вернулась за стол, Филипп театральным жестом потер плоский живот.

— За такое угощение, Дороти, я готов помогать тебе хоть каждый день.

Она улыбнулась.

— Теперь понятно, почему ты такой хозяйственный! Клэр знает, какими способами заставить тебя работать.

Филипп, ухмыльнувшись, повернулся к жене.

Вильям пронаблюдал за тем, как супруги обменялись любящими взглядами. В этот момент для них, как ему показалось, перестало существовать все вокруг. Им овладело странное чувство зависти.

Он перевел взгляд на Дороти и вдруг безумно захотел ее поцеловать. Прямо здесь, прямо сейчас. На подобные выходки у него не было права, от этого душу скрутила тоска.

На укладывание в постель Тедди в этот вечер у Дороти ушло значительно больше времени, чем обычно. Мальчик никак не хотел успокаиваться.

— Я совсем не устал, мамочка, — усиленно спорил он с ней. — Пожалуйста, разреши мне еще немножко поиграть с Жуком и Другом.

Было поздно, к тому же Тед постоянно зевал и тер глаза, и Дороти видела, что спать он хочет, но не понимает этого.

— Нет-нет, солнышко! Никто не играет с собаками в столь поздний час. Уверена, что Жук и Друг уже давно спят. Ложись и закрывай глазки. Я почитаю тебе «Кота в сапогах».

— Пусть лучше дядя Вилли!.. — закапризничал Тедди.

— Дядя Вилли занят. Поэтому тебе придется слушать меня. — Дороти достала с полки большую книгу с множеством картинок.

— «Кота в сапогах» ты читала мне уже сто раз, — недовольно выпятив губки, произнес Тедди.

— Да, но это твоя любимая сказка, разве не так? — Дороти присела на край кровати.

— Уже не любимая, — проворчал малыш.

Однако его дурное настроение как рукой сняло, когда на пороге появился Вильям.

— Мучаешь свою бедную маму, дружище? — спросил он шутливо строгим тоном.

— Дядя Вилли! — Мальчик подпрыгнул на кровати. — А мама сказала, что ты занят и не можешь почитать мне сказку!

— Правильно, я был занят, — ответил Вильям. — Но уже закончил все свои дела. — Он повернулся к Дороти.

— С удовольствием уступлю тебе место. — Она протянула Вильяму книжку. Их руки на миг соприкоснулись, и по ее телу побежали мурашки.

Дороти поцеловала сына, пожелала ему спокойной ночи, вышла из комнаты и спустилась в сад. На столе, за которым они ужинали, уже не было ни посуды, ни скатерти. Все убрал Вильям.

Он — замечательный, подумала Дороти, опускаясь на один из стульев. Я от него в восторге…

В ее голове вновь прозвучали слова подруги: «Докажи ему и себе самой, что вы друг другу нужны. В конце концов признайся в своих чувствах. Не сиди сложа руки…»

Может, Клэр права? И ей действительно следует отбросить ненужные страхи и взять от этой любви все, что только она в состоянии дать… Ее так давно не желал и не целовал ни один мужчина, она столько лет никому не была нужна… Жизнь предоставляет ей возможность опять насладиться страстью, пусть наслаждение не обещает быть долгим…

В тот момент, когда на дорожке, ведущей от дома, возникла фигура Вильяма, Дороти уже приняла окончательное решение.

Он неторопливо приблизился, взял ее за руки, поднял с кресла и заглянул ей в глаза. И сразу заметил, что в них появилось что-то новое, какая-то мягкость, манящая нежность. Они долго смотрели друг на друга, потом Вильям привлек ее к себе и начал целовать.

Дороти с готовностью ответила.

Он почувствовал, что больше не может сдерживать себя, что должен овладеть этой женщиной, наплевав на осторожность и опасения.

— Вилли… — простонала Дороти, переводя дыхание.

Мужчина очнулся от наваждения.

— Прости… — пробормотал он, чуть отстраняясь.

— Не извиняйся, — прошептала она и вновь потянулась к нему губами.

Он обхватил их своим жаждущим ртом, теряя остатки контроля над разрывающими душу эмоциями. Дороти затрепетала и прижалась к нему всем телом — теплая, ласковая, сводящая с ума. Отдаваясь страсти, Вилли обнял ее и принялся гладить спину и упругие бедра.

— Вильям? — послышался откуда-то из темноты чей-то мужской голос.

Дороти вздрогнула и отстранилась от мужа. Лишь спустя несколько секунд, когда его голова немного прояснилась, он понял, что его зовет Питер.

— Простите, что помешал… — пробормотал парень. — Но мне нужна твоя помощь.

Мысленно выругавшись, Вильям нежно провел ладонью по щеке Дороти и направился вслед за работником.

По дороге тот рассказал ему, что по окончании матча Сэм решил укрепить одну из досок в крыше конюшни и упал на землю, повредив руку.

— Он запретил мне беспокоить тебя, Дороти или Анну, а уж тем более вызывать врача. Но у него такое бледное лицо, что я не знаю, как лучше поступить…

Сэм сидел на кровати, прислонившись спиной к стенке. Его рука опухла и слегка посинела.

Увидев Вильяма, он метнул в сторону Питера злобный взгляд и прохрипел:

— Кое у кого язык за зубами не держится!

Вильям быстро осмотрел его руку.

— Похоже на закрытый перелом. Без врача не обойтись, Сэм.

— Ничего не надо, — запротестовал тот.

По его лицу было видно, что он изнывает от боли, но старается не подать вида.

— Питер, быстро сбегай к Анне, попроси у нее какую-нибудь косынку и болеутоляющие таблетки. И пусть вызывает доктора! — скомандовал Вильям, не обращая внимания на бухтение Сэма.

Питер колебался.

— А если она уже спит?

— Значит, разбуди ее!

Ворчание Сэма он понимал. Будучи сорокапятилетним плотником, этот человек долгие годы заколачивал деньги, строя и ремонтируя дома и приусадебные постройки, вкалывая на фермах. И теперь отказывался верить в то, что на неопределенное время должен забыть о работе.

— Не переживай, Сэм. Сейчас для тебя главное — выздороветь. Потом продолжишь у нас трудиться, ты ведь мастер своего дела, — поддержал несчастного пострадавшего Вильям.

Питер вернулся вместе с Анной. Увидев племянника, та ахнула.

Вильям подвязал руку Сэма косынкой и дал ему таблетку. Вскоре прибыл врач.

— Поезжай в больницу вместе с Сэмом, Питер, — велел Вильям и вместе с Анной проводил обоих работников до машины.

В саду Дороти уже не оказалось.

Еще бы, подумал Вильям, ухмыляясь. Я отсутствовал минут сорок, если не больше. Наверное, так даже лучше. Если бы Питер нам не помешал, мы наделали бы глупостей, о которых потом оба жалели.

Он вошел в дом, погасил свет на террасе и в гостиной и поднялся на второй этаж. Дверь, ведущая в комнату Дороти, была закрыта.

Наверняка она уже спит, решил Вильям и, еще раз порадовавшись, что не причинил ей страданий, вошел в свою спальню. В ней горел свет. А на кровати в тонком шелковом халатике сидела его жена. От неожиданности Вильям зажмурился и покрутил головой, будто перед ним была не Дороти, а видение.