– Это в Кубинке – на нашем танковом полигоне – взяли пять тяжелых танков времен недавней войны и из тонкого стального листа сделали макет башни. Свой ствол сняли, а вместо него прикрутили вот это.

– А что это?

– Два деревянных столба. – Ильин хохотнул. – У нас на них вешаются провода. Проводят так электричество и связь в глухие деревни.

Прямо на оператора летит вертолет, чем-то похожий на «Стерх». Два винта по бокам на выносных пилонах, вытянутый фюзеляж. Под пилонами весят ракетные короба, в которых видны головки ракет. По бокам фюзеляжа и под ним видны блистеры, из которых торчат по два ствола. Тяжело развернувшись боком к оператору, вертолет застывает в воздухе. Вдруг из всех ракетных установок вырываются струи огня, видно, как в диком темпе вылетают ракеты. Кадр сменяется, и вот уже на какие-то постройки обрушивается шквал ракет. Через минуту на месте атаки только обломки строений, море огня и дыма, сквозь которое видны пролетающие огоньки трассеров. Снова смена кадра, опять вертолет. У него пустые короба, из стволов спаренных пушек идет дымок. Вдруг короба отцепляются и летят вниз, сам вертолет неожиданно быстро и четко разворачивается и стремительно улетает от оператора, попутно закладывая вираж.

– Это вертолет Ми-12. Экспериментальный летающий кран. Пусковые самодельные, блистеры сняли со стратегического бомбардировщика. Ракеты, которые на вертолете – это петарды, которые на полигоне – это два Ми-24В поработали. Тут и ракеты настоящие были, и пушки с трассирующими снарядами тоже. Кстати, подобное применение этого крана вроде бы рассматривалось, но тут я не в курсе.

Следующая картинка. На экране виден лежащий робот – «Орлан». У него почти нет брони, орудие сорвано, пусковые разворочены внутренними взрывами, из разбитой груди поднимается черный дым вперемешку с бело-зеленоватым паром. Вокруг несколько воронок, некоторые еще дымятся. На переднем плане застыл уже знакомый танк – двуствольный кубик. Камера начинает приближаться к гусеничному монстру. На его борту четко видны следы попадания нескольких снарядов и ракет, уродливые лазерные шрамы. Но ни одно из них не пробило броню. На верхушке башни сидит танкист в комбинезоне. Увидев, что его снимают, он радостно помахал оператору рукой.

– Робота, точнее, что от него осталось, притащили из мастерской. Дым, следы огня, воронки – это все бутафория.

– А броня танка?

– Ну, это вообще-то лист брони с «Ужаса». Покрасили, поставили на полигоне и попросили Вэнса на «Беркеме» и Габриэллу на «Атланте» слегка пострелять. Потом просто аккуратно прицепили к борту.

– Понятно. А «Орлан» так же после боя выглядел?

– Конечно, нет. Гораздо хуже. Его сожгли огнеметом, потом сутки подойти не могли, пока все внутри не выгорело. Поэтому его восстанавливать не стали. От гордой птицы только скелет да броня остались.

На экране стали сменять друг друга кадры разбитых роботов. Вот «Атлант», стоящий в воде. Вся броня покрыта следами плотного обстрела, плечо и грудь в подпалинах. Вот он же, стоящий в поле. Практически без брони, весь обгорелый, еще дымящийся.

– Первое – хроника, второе – наши специалисты по пропаганде разошлись. Увидели, что робот в ремонте и без брони, ну и уговорили техников на денек его одолжить.

На экране «Беркем», весь покрытый копотью. Его снимают со всех ракурсов. Вот «Страус», у которого вся броня вспучилась и вывернулась наружу после взрыва реактора. «Кошка», стоящая на деревенской улице, одной ногой в колодце. «Стилет», лежащий ничком. Наезд камеры показывает его кокпит со следами обстрела из пулемета и оплавленным отверстием от попадания ракеты. Вот то, что когда-то было парком, а сейчас это выжженная пустыня с обугленными остатками пеньков. На этом фоне этой пустыни странно и непонятно выглядят два меха, «Слон» и еще какой-то неидентифицируемый. Разорванные взрывами, сожженные, они все равно внушают страх.

Камера переходит на остатки десантных коконов и того, что в них было. Мешанина из оплавленного и перекореженного металла, следы огня.

На экране – кадры, снятые с вертолета, судя по углу обзора и дрожанию изображения. На них разворачивается панорама сражения. Шаттл, стоящий в поле, роботы вокруг него – некоторые почти целые, некоторые частями, выжженная и перепаханная взрывами земля, остатки каких-то домов.

В кадр попадает стоящий «Ужас» с разнесенной спиной, около него лежит разорванная попаданиями и сгоревшая «Вспышка». Камера объезжает место побоища кругом, на заднем плане становятся видны какие-то дома в окружении деревьев, заборы, десятки человек, стоящие поодаль. Женщины, дети. Их не пускают несколько человек в форме.

– Это поработали Савенков и Смоллетт. Дальше пойдет про быт наших солдат.

Следующие кадры вполне могли быть взяты из передачи вроде «Служу Советскому Союзу!». Вот только в таких передачах не покажут быт и учения американских десантников или горнострелкового батальона бундесвера. А здесь этого было в достатке. Учебные классы; ангары с техникой; стрельбища, учения и марш-броски в самых разнообразных условиях; парады и смотры; воздушные бои и высадка десанта. Почти час идеологически выдержанных фильмов. Где-то патриотизм был нарочито бьющим через край, где-то – ненавязчивым и почти незаметным, где-то – четко выверенным.

– Ну как, подойдет?

– Да, пожалуй. Нарежем и озвучим, специалисты у нас есть. Думаю, при возможной попытке взлома у нас будет что им подсунуть.

Залитая солнцем площадь дрожала от тяжести бронированных монстров, чьи гусеницы, лязгая траками, несли многотонные громады танков. Громадные спаренные стволы пушек чудовищного калибра торчали из массивных башен. Из динамиков гремел торжественный голос диктора, объявляющего о проходе танков Т-7АТ, ввод в бой которых переломил ход наземных сражений с шагающими боевыми машинами, посягнувшими на жизнь и имущество подданных Империи. Кадры площади с колоннами танков сменились изображением равнины. Камера поймала в кадр несколько точек, оказавшихся вблизи большими вертолетами, по бортам которых виднелись массивные связки направляющих солидного калибра. Голос за кадром объяснил, что это «летающая батарея М-15».

– Наши доблестные вооруженные силы по праву являются оплотом самых высоких нравственных и духовных качеств, что опять подтверждает правоту основателей нашего государства, установивших, что только тот, кто добровольно был на Имперской Службе, получает статус полного гражданина, – объявляет диктор.

На экране компьютера – кадры с идущими по пересеченной местности танками, летящими атмосферными самолетами, штурмующей укрепления пехотой и высадкой десантов. Вот артиллерия стреляет по не видимой за горизонтом цели, из клубов дыма на зрителя наезжает громада танка… А вот «сержант Карлайл объясняет курсантам правила безопасности при обращении с личным оружием», «атмосферные штурмовики наносят ракетный удар по позиции противника». Кадр снова меняется. В нем строгий порядок казармы – «аскетичность быта Службы готовит солдат к лишениям во время боев». Съемки солдат во время отдыха – кто-то читает книгу, кто-то «совершенствует физическую подготовку», а кто-то с учебником – «хочу подать прошение о зачислении в офицерское училище». «Служба гарантирует гражданство, и эти юноши и девушки по праву считаются надеждой будущего и гарантом дальнейшего процветания нашей Империи». Одни красочные картинки сменяются другими – едет техника, летят самолеты, фигуры, закованные в легкую броню, чеканя шаг, проходят перед восторженно вопящей толпой, из которой в них летят цветы и целые букеты.

Камера показывает шагающие боевые машины разной степени разбитости, часть из них – на фоне искореженного шаттла. Дочерна закопченный «Беркем», обгоревший скелет «Атланта», окруженный кусками обугленной до черноты брони, распиленный очередями автоматических пушек «Страус».

Рядом с ними стоят несколько устрашающего вида танков, на броне которых хорошо заметны следы попаданий лазеров, импульсных орудий и ракет. Также видно, что ни одно попадание не пробило их брони.