Литмир - Электронная Библиотека

— Сделай чаю покрепче, и как только придет Старчук, пусть заходит сразу, без доклада. — Дав указания секретарю, Берия принялся за чтение отчета майора.

От мыслей его отвлек стук в дверь.

— Разрешите?

— Входите, входите, Михаил Викторович.

Настенные часы показывали ровно 9-00. Порядок в ведомстве «кровавого наркома» был практически идеальный. По крайней мере, в здании на Лубянке.

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар! — сказал майор, приложив руку к фуражке.

— Здравствуйте, чем порадуете? — устало спросил хозяин кабинета. — Присаживайтесь, в ногах правды нет.

— Вот отчет, один экземпляр вам, один туда. А радовать особо нечем. Соджет этот ни в чем сознаваться не хочет. Знает, что ему ничего не сделаем, поэтому ведет себя довольно уверенно и нагло. Я в отчете все указал, как положено.

— А сами-то вы что думаете по этому поводу.

— А что тут думать, не виноват он ни в чем. Борзый, конечно, слегка, как уркаган блатной, но не предатель. Я всякую шваль чую, у меня на нее нюх. Конечно, если нужно, чтобы он признался, — признается. У меня и не такие признавались. Но если по правде говорить, он на немцев работать не будет. Точнее, может быть, и мог бы, но тогда уже воевал бы где-нибудь в рядах СС. Он не жулик – он воин, хотя в чем-то и бестолковый, но твердый. Нельзя, конечно, исключать, что этот парень гениальный актер, только немцам смысла нет весь этот огород городить. Затрат много, а толку с гулькин х… извините, нос. Не логично. Да, и к тому же, когда я про его девку разговор завел, он аж затрясся. Не бросил бы ее, если бы к немцам перейти собрался, с собой бы забрал. Немцы, опять же, не дураки, чтобы человека с такими знаниями обратно отправлять. У них он был бы один, немцы бы с него пылинки сдували. Играл бы в Берлине с фюрером в шашки и рассказывал, почему они в сорок пятом так обосрались.

— Значит, думаете, Михаил Викторович, не агент это немецкий, значит, он нормальный парень? — переспросил задумчиво Берия.

— Точно не знаю, я же не господь бог, но мое мнение – не агент, а то, что он нормальный парень – этого сказать не могу.

— А что он еще вам рассказывал?

— Да, можно сказать, ничего, товарищ народный комиссар, — со вздохом добавил Старчук.

— Значит, ничего? — уточнил нарком.

— Толком ничего, ругался и выделывался, — немного обиженно подтвердил майор, и про себя добавил: «Эх, кабы моя воля, этот умник у меня на подоконнике танцевал и по потолку бы бегать научился».

— Значит, говоришь, не признается. Ну, раз не признается – придется отпускать. На нет – и суда нет. Тем более на свободе от него пользы стране намного больше будет.

Майор уже понял, какое решение принял Берия. И сейчас радовался, что не слишком сильно давил на Соджета при допросе. «Сами выпускают, сами пусть потом и разбираются, баба с возу – кобыле легче», — подумал Старчук.

— Так что, Михаил Викторович, оформляйте документы и закрывайте дело. Можете быть свободны.

Майор госбезопасности встал, отдал честь, рявкнул: – Есть! Разрешите выполнять?

— Идите.

Когда за Старчуком закрылась дверь, хозяин кабинета поднял трубку телефона: – Сергей, распорядись, пусть ко мне приведут этого Соджета. Хочу с ним лично побеседовать.

Минут через двадцать на столе у наркома зазвонил телефон.

— Лаврентий Павлович, он в приемной.

— Пусть заходит.

Открылась дверь, в кабинет вошел молодой человек в форме танкиста. В принципе, ничего экстраординарного в этом не было. Ну, казалось бы, в кабинет начальника вошел подчиненный – обычный рядовой случай. Сколько таких входят каждый день к начальству в такой огромной стране, как Советский Союз? Тысячи, десятки тысяч, может быть, сотни тысяч. Стоит ли обращать на эту ситуацию внимание? Вообще-то нет. Но в данном конкретном случае имеет место не просто встреча двух людей, а встреча представителей двух разных эпох, культур, способов мышления… слишком много различий, чтобы их все перечислять. Встреча эта интересна еще и тем, что она способна изменить не только судьбу двух этих людей, но и судьбу целой страны, а может быть – всего мира. Также равновероятно то, что ничего не изменится – один продолжит заниматься своими делами, а другой пропадет навеки, как пропадали раньше люди, знавшие слишком много. Разговор не стал неожиданным для обоих его участников, но будь на то их воля – он происходил бы в иной обстановке и в другое время.

Они смотрели друг на друга всего лишь несколько секунд, а в голове у каждого за это короткое время пронеслось много мыслей. Конечно, пока ученые не могут читать мысли, но можно взять на себя смелость предположить, о чем думали два этих непростых человека в те бесконечные, и в то же время – короткие, секунды.

Олег Соджет

«Так вот ты какой, «северный олень»… знаменитый Лаврентий Павлович Берия, или, как мы его называли на форуме, ЛПБ. Сидит за столом. Слева – традиционная лампа с зеленым абажуром, портрет Сталина на стене. Спартанская обстановка в кабинете. Т-образный стол, стулья, сейф, кое-что по мелочи. Ни тебе плазмы во всю стену, ни аквариумов с пираньями, ни золотых пресс-папье. Зато столько власти, сколько ни одному министру в мое время не снилось. Измельчали министры, измельчали. Наверное, зря наркоматы переименовали. Стали министрами – перестали работать. А сам он такой же, как и на фотографиях, только более усталый. Тот же френч, то же пенсне. И не скажешь, что это одна из самых влиятельных фигур в стране. Похож на бухгалтера из какого-нибудь сельпо. Хотя внешность бывает очень обманчива, тот же Гиммлер, судя по фото, был похож на сельского учителя, даже неплохо играл на скрипке, а сколько людей угробил, подумать страшно. Ладно, посмотрим, за каким чертом меня здесь мурыжат. Терять мне все равно нечего. Жалко, конечно, Аню, если ко мне привяжутся, ей тоже достанется. Да и с ребятами расставаться неохота. Мутная вся эта история, ох, мутная. Не такой же ЛПБ идиот, чтобы поверить в то, что я немецкий агент. Не, тут что-то нечисто. Вот и посмотрим что. Я им живой нужен, живой и здоровый. Только зачем все эти пляски с бубнами? Или здесь так модно, сначала мордой об стол, а потом за ухом почесать. Хрен вам, товарищи дорогие. Во всю морду. Вы что думаете, Лаврентий Палыч, я вам сапоги лизать буду или носки стирать за то, что вы меня от дурака Старчука забрали? А за пивом вам не сбегать, за баварским? А вот тут вы все и промахнулись. Ладно, давай, гражданин начальник, шей дело».

Соджет уверенно сделал два шага вперед и остановился. При этом он продолжал смотреть на Берию так, как выпускник смотрит на директора школы. То есть власть-то у тебя есть, только мне на это уже как-то по фигу.

Хозяин кабинета рассматривал гостя с любопытством. Для него Олег был чем-то непонятным, в какой-то степени пугающим и, самое главное, пока неуправляемым фактором. Его одолевали другие чувства. И если у Соджета это было в основном любопытство, то Лаврентий Павлович сейчас решал массу задач, взвешивал все за и против. Короче, вел себя как хороший шахматист перед важным ходом в финальной партии. Только вот эмоции никак не хотели уходить. Это немного раздражало наркома, но его ум, привыкший за годы к обработке больших объемов информации, был занят привычной деятельностью. «Значит, это и есть товарищ Соджет. Вживую он гораздо интереснее, чем на фото. Да, с виду и не скажешь, что этот молодой человек поставил на уши всю группу армий Центр, спас из плена сына самого Сталина, сбил самолет Гейдриха, да Гудериана тоже кто-то из них прихлопнул. Вот такие у нас потомки, героические. Это с одной стороны. А с другой: страну просрали, армию развалили, сельское хозяйство – хуже, чем после Гражданской, на страну плюет какая-то вшивая Прибалтика, а они только утираются. Пару дивизий туда ввести, и будут бояться даже вздохнуть. Чем они там думают-то, задницей, наверно. Мы сейчас строим, воюем, ночами не спим, народ голодает, а они все на американские бумажки променяют. Ведь когда революция была, думали, прогоним буржуев и заживем. Не зажили. Гражданская, потом бандиты всякие, внутренние враги, индустриализация, пятилетки, стахановцы. Эх, столько труда, сколько пота и крови, и все прахом. Вот кого сажать надо было! Такие враги народа, как Горбачев и Ельцин, страшнее Гитлера и Троцкого, вместе взятых. Не было меня там, ох, не было. А эти, тоже герои… здесь они молодцы, немцев хорошо били, а там-то что молчали? Иванова, снайперша эта, рассказывала, как американцы своего президента грохнули, а наши-то – что же не смогли, получается, ума не хватило. Хотя, одного бы убрали, другой пришел. Там все переродились. Значит, где-то мы ошиблись, где-то в партии гниль завелась. Чистим, чистим эти конюшни авгиевы, а навоза все больше и больше. Хрущев, тоже гнида. Меня к стенке поставил, Сталина из мавзолея выкинул. Хорош, хорош Никитка. Поедешь ты у меня в Воркуту, кукурузу свою сажать. Брежнев, тоже молодец, развел заповедник дармоедов. Эх, такую страну… не прощу сволочам. Хотя тут, как в том анекдоте, всю систему менять надо, но это после победы будем думать. Как бы только ему эту идею подсунуть. А то ведь можно и шею себе свернуть. Думать надо. И делать, только очень аккуратно. Да, занесли черти этих «гостей из будущего» на наши головы. Раньше делали свое дело, и голова не болела, а теперь, как ни крутись, везде ж… Ладно, посмотрим, что ты за гусь такой – товарищ Соджет. И какая от тебя польза может быть, кроме как немцев гонять и всяких дураков из плена спасать.»

11
{"b":"157542","o":1}