— Не я придумала этот спектакль, — отозвалась Харриет Дэвис с присущей ей прямотой, с которой разговаривала со своей хозяйкой вот уже сорок лет.

Евгения буркнула: «Гм», опустила зеркало и с упреком посмотрела на своего секретаря.

— Тебе это все не нравится, я не ошибаюсь.

— Не ошибаешься. Сначала ты послала этого ребенка черт знает куда, а потом лишила ее материальной поддержки. Теперь же тебя не устраивает та жизнь, которую она ведет, и тот человек, которого она любит. Хочу тебе доложить, что ты потеряла моральное право приказывать Лиллиан, и она может жить, как ей заблагорассудится.

Евгения сощурила глаза.

— Ты всегда любила Лиллиан.

Харриет Дэвис выпрямила плечи и подняла подбородок.

— Трудно не любить такую чудесную, умную девушку, как Лиллиан. Такой внучкой следовало бы гордиться, Евгения. Несмотря на то, что ты отказалась от нее, достаточно было позвонить один-единственный раз, как она тут же примчалась, думая только о тебе. — Харриет вздохнула и продолжала с сарказмом: — С другой стороны, Ракель, твоя любимица, только оставила свой номер телефона в Калифорнии, чтобы, если что-то случится, ей могли бы сообщить... в случае, если ты умрешь.

Евгения вспыхнула и прошипела:

— Хватит.

— Действительно хватит, Евгения. Я недолго буду продолжать это безобразие. Твоя ложь настолько ужасна, что я, наверное, буду гореть в аду, но долг тебе отдам. Через две недели он будет оплачен. И тогда ты получишь от меня официальное уведомление об увольнении.

— Ты никогда не уволишься, — заявила Евгения ухмыляясь.

Харриет спокойно сложила руки на груди, глядя на старуху в кровати.

— Прости, что не позвонила раньше. Я была там дольше, чем предполагала. А Джои еще не спит? — спросила Лиллиан Рая в тот же вечер.

— Не спит, ждет твоего звонка, — доложил ей Рай, и Лиллиан ощутила дрожь в сердце, услышав его протяжный голос. Как она скучает по этому ленивому техасскому акценту. — Даю его тебе.

— Лилли? Ты уже в Нью-Йорке? Рай дал мне карту, чтобы посмотреть, где ты находишься, — затараторил Джои, а затем принялся описывать карту Соединенных Штатов, которую Рай повесил у него в комнате. — Сегодня мы перенесли телефон ко мне на тот случай, если ты позвонишь поздно.

Воркотня мальчика вызвала улыбку на лице Лиллиан. Когда Джои взволнованным голосом поведал ей обо всем, что произошло на ранчо после ее отъезда, он печально пожелал ей спокойной ночи, и на глаза Лиллиан навернулись слезы.

Потом Рай поинтересовался самочувствием Евгении.

— Завтра поговорю с доктором и узнаю точно. Мисс Дэвис, ее личный секретарь, явно не желает вдаваться в подробности. Возможно, потому, что бабушка хочет сама обо всем рассказать. Поколебавшись, Лиллиан продолжала тихим голосом: — Если она, разумеется, будет в состоянии. Она была такой слабой сегодня, что еле говорила. Но открыла глаза и произнесла мое имя. Так что, я думаю, ей известно, что я приехала.

Остальная часть их разговора касалась той темы. Когда Рай поинтересовался, а не была там Ракель, Лиллиан впервые поняла, что даже не упомянул о сестре.

— По правде говоря, я о ней и не вспомнила, — призналась Лиллиан, чувствуя себя виноватой. — Дома ее нет, иначе бы она давно объявилась.

Потом Лиллиан тихо попрощалась с Раем. И отправилась спать. Но долго не могла заснуть, вспоминая главным образом Рая, Джои и Техас, а не бабушку с сестрой.

С облегчением Лиллиан узнала, что Евгении стало лучше. На следующий день, придя в больницу, она нашла ее уже проснувшейся и сидящей на стуле. Разумеется, Евгения очень быстро устала, и мисс Дэвис с помощью сиделки помогла ей лечь в кровать.

К несчастью, врач уже совершил обход, поэтому Лиллиан не удалось встретиться с ним. Сиделка отвела девушку в холл и сообщила, что доктора поразило внезапное улучшение самочувствия Евгении. И она предположила, что причиной этому послужил приезд Лиллиан.

И у Лиллиан возродилась детская надежда, что бабушка все-таки любит ее.

Но когда вечером она рассказала об этом Раю, он мрачно прокомментировал:

— Будь осторожнее, Лиллиан.

Его слова ее очень задели.

— Ты не думаешь, что из-за своей болезни она переменила ко мне свое отношение? — отважилась она спросить.

— Надеюсь, что так, малыш, но я ей не верю, — ответил он резко, но потом его голос смягчился: — Извини.

Предположение, что у Евгении имеются свои скрытые мотивы и что улучшение ее самочувствия не имеет никакого отношения к приезду Лиллиан, было равносильно сообщению, что ее по-прежнему не любят.

У нее упало настроение, но, когда Рай проворчал: «Я волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы тебя обидели», она тут же ощутила, будто парит в небесах.

Через два дня Евгении стало настолько лучше, что ее выписали. Конечно, мисс Дэвис наняла двух сиделок, чтобы за Евгенией тщательно ухаживали.

Тем временем прошло полторы недели, и разговоры Лиллиан с Раем по телефону стали принимать неприятный оборот. Он, казалось, не желал понять, почему она тянет со своим возвращением, когда кризис остался уже позади. А дело было в том, что, как только Лиллиан заговаривала о своем возвращении в Техас, Евгения немедленно начинала плакать. Лиллиан откладывала неприятный разговор, чтобы не расстраивать ее.

К концу второй недели Рай стал выражать нетерпение. Наступил день суда, а Лиллиан не могла приехать. На ранчо были сильно расстроены, но все прошло хорошо, и у Джои появился законный опекун.

Лиллиан заверила Рая, что только и мечтает о том, чтобы вернуться, и что она уже подготавливает Евгению. В крайнем случае она приедет И день рождения Джои, а потом опять вернется Нью-Йорк. Так как праздник был намечен следующее воскресенье, она уже заказала билеты на самолет и купила подарок. Поэтому была уверена, что выполнит свое обещание. Ее поразило, что Рай не поверил ей.

— Лилли, — мрачно и тихо произнес он. — Уверяю тебя, мне отлично известно, что значит родной дом, даже если он в Нью-Йорке.

Он замолчал, и у Лиллиан заколотилось сердце.

— Рай...

— Нет, малыш, дай мне договорить, — прервал ее он. — Может быть, ты сама толком не знаешь, чего хочешь. Как только бабушка забрала тебя в Нью-Йорк, ты поняла, что рождена для такой жизни. Подумай.

Она быстро проговорила:

— Нет... Рай...

— Я ни в чем тебя не виню, Лилли. Некоторые вещи не так много значат в нашей жизни.

— Но они значат, — настаивала она, стиснув в руке трубку.

— Может быть, тебе действительно лучше подумать, — предложил он и вдруг заговорил резко: — Мне необходимо поспать. Пришлось вставать рано, чтобы перевезти быка. Спокойной ночи, Лилли. Удачи тебе.

И положил трубку. Он даже не стал дожидаться ее ответа. Создавалось впечатление, что ему было важно выговориться до того, как она сумеет ему возразить.

Лиллиан заболело сердце. Вспомнив об ужасном браке его родителей, она поняла, что случилось.

Рай боялся, что она продлевает свое пребывание в Нью-Йорке потому, что предпочитает тот же образ жизни, что и его мать. Не удивительно что он с таким подозрением относится к ее долгому отсутствию. Если считает, что история повторяется, он может положить конец их отношениям.

Лиллиан начала набирать номер его телефона, но остановилась и повесила трубку. Слишком часто она судит о Рае по его прошлому, обвиняя во всем его мать.

А если она ошибается? Если Рай просто потерял к ней всякий интерес? Лиллиан откинулась на спинку стула, словно в поисках поддержки. Все между ними произошло так быстро.

А может, то, что она уехала, доставило ему тайное облегчение? Может, он понял, что она ему больше не нужна? Тогда его предложение подумать приобретает совсем иное значение.

Если Рай охладел к ней, то его предположение, что она не желает возвращаться в Техас, потому что выбрала Нью-Йорк, дает ему отличный повод разорвать с ней всякие отношения.

Тоска закралась в сердце Лиллиан.