– Позади есть лестница, пойдем лучше туда. Тебе не следует быть в таком месте, – пояснила она и повела девушку по узкому переулку между гостиницей и госконторой, где регистрировались земельные сделки.

– А тебе? – спросила Кейт, удивленная покровительственным отношением со стороны Джесси. Вместе с тем, от этого у нее потеплело на душе.

– О, я совсем другое дело. С большинством из этих мужчин я перегоняла лошадей, а со многими еще и в карты играла. Парочку из них мне не раз и не два приходилось отвозить домой. Но никакая леди не захочет зайти в салун. К тому же ярмарка – это немного сумасшедшая пора.

– Понимаю-понимаю, – серьезным тоном заявила Кейт.

Джесси уловила легкую насмешку в голосе девушки и заметила, как по ее гладкому лицу промелькнула тень улыбки.

– Прости, не хотела читать тебе мораль.

– Это я тебя просто дразню, – рассмеялась Кейт и сжала руку Джесси. – Давай уже поднимемся наверх.

Они поднялись по внешней деревянной лестнице на второй этаж и пошли по узкому коридору, вдоль которого было по полдюжины дверей с каждой стороны, к комнате Джесси. На неказистой железной койке лежал тонкий матрас, у стены стоял комод, на которой поставили кувшин с тазом, часть пола закрывал старый плетеный ковер. Джесси придвинула единственный в комнате стул к окну, чтобы Кейт могла наблюдать за тем, что происходило на улице.

– Я недолго. Хочу оттереть лицо от пыли и надеть штаны, которые не будут стоять колом, если их снять и поставить.

– Не спеши. – Кейт смотрела, как Джесси отстегнула тяжелый пистолет, висевший у бедра, и привычным движением положила его на кровать, после чего сняла кожаные чапсы[4], надетые поверх штанов. – Вот это и есть шестизарядник?

Джесси посмотрела на девушку, держа одну ногу навесу, чтобы стащить сапог.

– Почти у всех револьверов сейчас по шесть патронов в барабане. Они отличаются калибром пуль. У меня кольт 45-го калибра. Им пользуется вся армия. Этот пистолет еще называют «миротворцем», но я подозреваю, что это шутка такая.

– О, ясно, – сказала Кейт, заметив сарказм в голосе Джесси, когда она упомянула армию. – Я так понимаю, солдат ты не жалуешь.

– Даже не могу сказать, нравятся они мне или нет. Просто мне немного действует на нервы, когда правительство посылает солдат, а те не имеют никакого представления ни о том, куда их отправили, ни о том, что за люди здесь живут, какие у них традиции, а потом еще бьют себя кулаком в грудь и заявляют, что они – прямо закон и порядок.

– Они беспокоят тебя на ранчо? – спросила Кейт. Девушке действительно стало любопытно. Ей никогда не приходило в голову, что люди вроде Джесси, чьи семьи упорным трудом, а зачастую и большой ценой, отвоевали себе жизненное пространство в этом негостеприимном краю, могли испытывать неприязнь к представителям центральной власти, находившейся от них за тридевять земель.

– Порой они утащат какую-нибудь корову, – призналась Джесси. – Я бы им сама с удовольствием дала что-нибудь из провизии, но они, похоже, не считают, что вообще-то нужно спрашивать разрешения.

– Наверное, они даже не задумываются об этом, – предположила Кейт. Ей стало обидно за Джесси.

– Мне кажется, мы здесь многое делаем не так, как на Востоке.

– Ты когда-нибудь была на Востоке? – Кейт развернула стул от окна, не найдя на улице ничего такого, что могло бы заинтересовать ее сильнее, чем Джесси Форбс.

Джесси налила в таз воды и начала свой рассказ.

– Отец говорил, что мама хотела, чтобы я выучилась. – Джесси умыла лицо, потом окунула голову в воду и вслепую потянулась за полотенцем. Вытерев лицо, она продолжила: – Мне очень этого не хотелось, но я должна была уехать, когда мне исполнилось бы семнадцать лет. Отец был непреклонен.

– Но ты не уехала? – с интересом спросила Кейт.

Джесси слегка напряглась. Она открыла лежавшую на кровати седельную сумку. Вытащила оттуда чистые, хотя и полинявшие штаны из джинсовой ткани и рубашку с вышивкой.

– За месяц до того, как я должна была уехать, отец погиб, его затоптали лошади, – тихо сказала Джесси. – Мне пришлось остаться и вести дела на ранчо.

– О, мне так жаль, Джесси. – Услышав в голосе женщины печаль, Кейт моментально пожалела, что затронула эту тему и вызвала болезненные воспоминания.

– Все в порядке. Такое здесь практически в порядке вещей.

Кейт промолчала. Ей было трудно представить, что можно вот так трагически лишиться отца, и она догадывалась, насколько это, должно быть, больно. В ту пору Джесси было примерно столько же лет, как ей сейчас, и Кейт восхитилась ее выдержкой, подумав, что она редко встречала более уверенных в себе людей.

Кейт погрузилась в свои мысли, и ее застало врасплох, когда Джесси принялась снимать грязную рубаху и штаны. Невольно у нее вырвался резкий вздох: ее удивила тонкая хлопковая нижняя рубашка, которая была на женщине вместо корсета, и вдобавок испугал большущий синяк на ее левом бедре.

– Так ты все-таки ушиблась! – воскликнула Кейт.

От этого неожиданного взрыва эмоций Джесси застыла, наполовину натянув чистые штаны. Проследив за взглядом девушки, она посмотрела на свою ногу.

– Ах это. Да это разве ушиб для ковбоя? – Фыркнув от смеха, она надела штаны и заправила в них рубашку. – Это всего-то еще один маленький подарок от того самого жеребца.

– Он наверняка сущее наказание, если способен тебя одолеть. – Кейт смотрела, с какой легкостью двигается Джесси, восторгаясь ее гибкостью и в то же время силой. У нее были тонкие руки и ноги, но при каждом движении под гладкой кожей играли мышцы. Тело Джесси так отличалось от более плавных, женственных форм Кейт. Когда у девушки в животе вдруг запорхали бабочки, а пульс отчего-то пустился вскачь, она, смешавшись, отвела взгляд.

– Должно быть, наш город кажется тебе сущей дырой после Бостона, – сказала Джесси, не заметив, неловкости Кейт.

– О нет, я его обожаю! – Кейт даже опешила, осознав, насколько это была правда. – Здесь совсем другая жизнь… и она намного увлекательней! Здесь можно узнать столько всего нового, научиться стольким вещам. К тому же в Бостоне нет никого вроде тебя… – девушка залилась румянцем, почувствовав смущение от столь прямолинейных слов.

Джесси рассмеялась и потянулась за кобурой.

– Вряд ли я хорошо вписалась бы в тамошнюю жизнь.

– Да, это вряд ли, – тихо сказала Кейт.

Джесси обратила внимание на сдержанный накал в ее голосе. Кейт была так не похожа на местных робких девушек, с которыми Джесси росла. Кейт была очень воспитанной и образованной, но с ней было легко разговаривать, а ее энтузиазм был заразительным. Их общение приносило Джесси больше удовольствия, чем она ожидала. Усмехнувшись, она надела свои поношенные кожаные сапоги.

– Пожалуй, потребуется какое-то время, чтобы окончательно привыкнуть, но надеюсь, ты встретишь здесь свое счастье, Кейт.

– У меня такое чувство, будто мое место здесь, – сказала Кейт безо всякого подтекста.

Ни с того ни с сего, настроение Джесси резко улучшилось. Ее усталость как рукой сняло.

– Ты все еще хочешь посмотреть на моих лошадей?

– О да!

– Тогда пойдем, – Джесси пересекла комнату и ласково взяла сидевшую на стуле Кейт за руку. – Нам лучше поспеть до ужина.

Это прикосновение, наполненное аккуратной силой и предельной нежностью, ошеломило Кейт. Не в силах пошевелиться, она сидела, устремив взгляд на Джесси, чьи глаза внезапно потемнели. На ее шее, чуть выше воротника рубахи, быстро забилась жилка. Кейт слышала, как громко стучит в груди ее собственное сердце. На мгновение в воздухе повисла тишина. Кейт сглотнула, почувствовав легкую дрожь в пальцах Джесси. У нее самой тоже тряслись руки.

– Да, нам пора, – прошептала Кейт, когда они в смущении одновременно расцепили руки. Она встала, пытаясь не обращать внимания на легкую дрожь в теле.

Сначала они пошли к загонам, где держали лошадей, выставлявшихся на торги. Стадо Джесси оказалось одним из самых крупных на ярмарке и вдобавок одним из самых интересных с точки зрения художественного вкуса Кейт. Двух одинаковых животных тут было не сыскать: одни лошади были белыми с бледно-рыжими пятнами, другие – сплошного темного цвета, а еще попадались такие пестрые, словно лоскутное одеяло.