Услышав это, сидевший в глубине Пау Амма засмеялся и сказал:

— Я не знал, что я такая важная особа. С этих пор я буду выходить из пещеры по семь раз в день, и море никогда не будет спокойно.

Тогда старый волшебник сказал:

— Я не могу заставить тебя, Амма, играть в ту игру, которая тебе назначена, потому что ты убежал от меня в самом начале; но, если ты не боишься, всплыви, и мы потолкуем.

— Я не боюсь, — ответил лукавый Амма и поднялся на поверхность моря, освещённого луной.

В то время в мире не нашлось бы ни одного существа ростом с Пау Амма, потому что он был король всех крабов; не обыкновенный краб, а краб-король. Один край его большого щита дотрагивался до берега Саравака, другой — до берега подле Пеханга, и он был крупнее дыма трех вулканов. Поднимаясь между ветвями чудесного дерева, Амма сбил один из больших орехов — волшебный орех-двойчатку, который даёт людям молодость, маленькая дочка человека увидела, как орех выглядывал из воды, проплывая мимо челнока, втащила его в чёлн и своими маленькими золотыми ножницами принялась вынимать из скорлупы мягкие ядрышки.

— Теперь, — сказал волшебник, — поколдуй, Пау Амма, и покажи нам, что ты действительно важное существо.

Пау Амма завращал глазами, задвигал ногами, но смог только взволновать море… Ведь краб-король был только краб, и больше ничего. Старейший волшебник засмеялся.

— В конце концов, ты уж не такая важная персона, — сказал он. — Теперь дай-ка я поколдую.

И старый волшебник сделал магическое движение своей левой рукой; нет, только мизинцем левой руки. И что же вышло, моя душечка? Твёрдая синевато-зелено-чёрная броня упала с краба, как волокна падают с кокосового ореха, и Амма остался весь мягкий-мягкий, как маленькие крабы, которых ты, моя любимая, иногда находишь на песчаных отмелях.

— Действительно, велика твоя сила, нечего сказать! — заметил старейший волшебник. — Что мне сделать? Не попросить ли вот этого человека разрезать тебя крисом? Не послать ли за королём слонов, чтобы он проткнул тебя своими бивнями? Или не позвать ли короля крокодилов, чтобы он укусил тебя?

Пау Амма отвечал:

— Мне стыдно. Отдай мне мою твёрдую скорлупу и позволь уйти обратно в пещеру; тогда я буду выходить из неё всего раз днём и раз ночью, и только за пищей.

Но старейший волшебник сказал:

— Нет, Амма, я не отдам тебе назад твоей брони, потому что ты будешь расти, делаться все больше, все сильнее и мало-помалу набираться новой гордости. Потом ты, может быть, позабудешь о своём обещании и снова примешься играть с морем.

Пау Амма сказал:

— Что же мне делать? Я так велик, что могу прятаться только в Песат Тасеке, и, если я пойду куда-нибудь в другое место, такой мягкий, каким ты сделал меня, акулы и другие рыбы съедят меня. Если же я отправлюсь в Песат Тасек, такой мягкий, каким ты меня сделал, я, правда, буду в безопасности, но не посмею выйти наружу за пищей и умру от голода. — И он задвигал своими лапами и заплакал.

— Послушай, Пау Амма, — сказал ему старейший волшебник. — Я не могу заставить тебя играть так, как хотел, потому что ты убежал от меня в самом начале; но, если ты хочешь, я сделаю все ямки, все кустики морской травы, все камни в море безопасными приютами для тебя и для твоих детей.

— Это хорошо, — сказал Пау Амма, — но я ещё не решился. Посмотри, с тобой человек, с которым ты разговаривал в самом начале. Если бы ты не обратил на него такого внимания, мне не надоело бы ждать, я не убежал бы и ничего не случилось бы. Что сделает для меня он?

Тогда человек сказал:

— Если хочешь, я поколдую, тогда и глубокая вода, и сухая земля станут приютами для тебя и для твоих детей; вы будете прятаться и на суше и в море. Хочешь?

Амма ответил:

— Я ещё не решил. Смотри, вот девочка, которая в самом начале видела, как я убежал. Если бы она тогда заговорила, волшебник позвал бы меня обратно, и ничего не случилось бы. Что сделает для меня она?

Маленькая девочка сказала:

— Я ем славный орех. Если хочешь, Амма, я поколдую и отдам тебе ножницы, эти острые и прочные ножницы, чтобы ты и твои дети могли есть кокосовые орехи, когда вы из моря выйдете на землю; ножницами вы будете также устраивать для себя Песат Тасеки, если вблизи вас не окажется ни камня, ни ямки; когда же земля будет слишком жестка, вы с помощью этих же ножниц будете подниматься на деревья.

Но Пау Амма сказал:

— Я ещё не решил. Ведь мне, такому мягкому, ваши дары не помогут. Старейший волшебник, верни мне мою броню; тогда я буду играть, как ты мне укажешь.

Старейший волшебник сказал:

— Я отдам тебе твою броню, Амма; носи её одиннадцать месяцев в году, но на двенадцатый месяц каждого года она будет делаться снова мягкой, чтобы напоминать тебе и всем твоим детям, что я могу колдовать, а также, чтобы ты не зазнавался; ведь я вижу, что раз ты будешь бегать и под водой и по земле, ты сделаешься слишком смел; если же кроме этого научишься взбираться на деревья, разбивать орехи и вырывать норки ножницами, ты станешь слишком жадным, Амма.

Краб Амма подумал немножко и ответил:

— Я решился, я беру все ваши дары.

Тогда старейший волшебник поколдовал правой рукой, всеми пятью пальцами правой руки, и смотри, что случилось, моя милая! Пау Амма стал делаться все меньше, меньше и меньше, наконец, остался только маленький зелёный краб. Он плыл по воде, рядом с челноком и тонким голоском кричал:

— Дай же мне ножницы!

Маленькая дочка человека поймала его ладонью своей коричневой ручки, посадила его на дно чёлна и дала ему ножницы; он помахал ими в своих маленьких лапах; несколько раз открыл их и закрыл, щёлкнул ими и сказал:

— Я могу есть орехи. Я могу разбивать раковины. Я могу рыть норы. Я могу взбираться на деревья. Я могу дышать среди сухого воздуха, я могу находить безопасные убежища под каждым камнем. Я не знал, какое я сильное существо. Кун?

— Пайа кун, — сказал волшебник. Он засмеялся и благословил краба, маленький же Пау Амма быстро пробежал по краю челнока и соскочил в воду. Он был так мал, что на земле мог скрыться в тени сухого листа, а на морском дне в пустой раковине.

— Хорошо я сделал? — спросил волшебник.

— Да, — ответил человек. — И теперь нам нужно вернуться в устье реки Перак, но грести туда утомительно. Если бы мы дождались, чтобы Пау Амма вернулся в свой Песак Тасек, вода отнесла бы нас.

— Ты ленив, — сказал старейший волшебник. — За это и твои дети будут ленивы, они будут самым ленивым народом на земле. — И он поднял палец к луне, сказав: — О, рыбак, смотри: этому человеку лень грести до дому. Отведи своей сетью челнок к его родному берегу, рыбак!

— Нет, — ответил сын Адама, — если мне суждено лениться всю жизнь, пусть море дважды в день работает за меня. Это избавит меня от необходимости грести и коротким веслом.

Волшебник засмеялся, сказав:

— Очень хорошо.

Крыса на луне перестала грызть сеть; рыбак отпустил свою бечёвку так низко, что она дотронулась до моря; и вот лунный старик потащил глубокое море мимо острова Бинтанга, мимо Сингапура, мимо полуострова Малакки, мимо Селангора и, наконец, челнок вошёл в устье реки Перак.

— Кун? — спросил рыбак с луны.

— Пайа кун, — сказал волшебник. — Смотри же, теперь всегда два раза днём и два раза ночью води за собой море, чтобы малайские рыбаки могли не работать вёслами. Только смотри, не делай этого слишком резко, не то я обращу свои чары против тебя, как я сделал это с Пау Аммой.

И они поплыли вверх по реке Перак и пошли спать, моя любимая.

Теперь слушай хорошенько!

С того самого дня до нынешнего луна всегда водит море к земле и от земли, делая то, что мы называем приливами и отливами. Иногда лунный рыбак тащит море слишком сильно, и тогда у нас бывает весеннее наводнение; порой он слишком мало поднимает море, и тогда вода стоит низко, но почти всегда он работает старательно, помня угрозу старейшего волшебника.