— О, как хорошо! Это лучше худой лягушки! Ну, дальше! — сказала Тефи, размахивая зубом акулы.

Тегумай продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Он рисовал долго; наконец, вот что у него вышло (13):

— Смотри внимательно, Тефи, — сказал Тегумай, — и постарайся понять, что это значит на наречии племени Тегумая. Если ты все поймёшь, мы открыли великую тайну.

— Змеи; жерди; яйцо и палки; хвост карпа и рот карпа, — прочитала Тефи. — Сшю-уа. Небесная вода (дождь). — В эту минуту на её руку упала капля; небо давно хмурилось. — Дождь идёт, папа. Ты это хотел сказать мне?

— Конечно, — ответил Тегумай, — и я сказал тебе про дождь, не произнеся ни одного слова.

— Мне кажется, я все поняла бы через минуту, но дождевая капля окончательно объяснила мне, что ты написал. Я никогда теперь не забуду. «Сшю-уа» — значит «дождь», или «скоро пойдёт дождь». Знаешь что, папа? — она вскочила и стала прыгать вокруг отца. — Может быть, ты когда-нибудь уйдёшь раньше, чем я проснусь, и перед уходом нацарапаешь «сшю-уа» на закопчённой стене; тогда я пойму, что собирается дождь, и захвачу с собой мой капюшон из бобровой шкуры. Вот мама удивится.

Тегумай тоже вскочил и запрыгал. (В те времена, моя любимая, папа и мама прыгали, не смущаясь.)

— Я захочу тебе сказать, что пойдёт дождь, но несильный, и что ты все-таки должна прийти к реке; скажи, что же тогда придётся мне нарисовать? Скажи это на наречии Тегумая.

— Сшю-уа-лас-уа-мару. (Небесная вода окончится; к реке приди.) Сколько новых звуков. Право, уж не знаю, как мы обозначим их.

— А я знаю, знаю, — перебил её Тегумай. — Погоди минуту, Тефи; мы сделаем ещё кое-что и закончим на сегодня. У нас есть уже «сшю-уа», правда? Ну вот «лас» — вещь трудная. Ла-ла-ла! — прокричал Тегумай, помахивая зубом акулы. — Лас!

— В самом конце шипящая змея; перед змеёй рот карпа. «Ас, ас, ас». Нам нужно только «л», — сказала Тефи.

— Правда, но мы должны придумать «л». И знаешь, мы первые люди в мире, которые начали делать это, Тефимай.

— Я очень рада, — сказала Тефи, но зевнула; она сильно устала.

— «Лас» — значит ломать, прекращать, оканчивать, Правда? — спросила она.

— Правда, — согласился Тегумай. — «Уа-лас» — значит: в котле нет больше воды, в котором твоя мама варит пищу, когда я ухожу на охоту.

— А «сши-лас» значит, что твоя острога сломана. Ах, если бы я вспомнила это вместо того, чтобы царапать глупых бобров для того чужого человека.

— «Ла, ла, ла», — повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. — Вот досада-то! — Я могу без труда нарисовать «сши», — продолжала Тефи. — Потом можно нарисовать твою сломанную острогу. Смотри. — И вот, что нацарапала Тефи (14):

— Именно то, что нужно, — сказал Тегумай. — Это «л» совсем не такое, как другие знаки; значит, нацарапаем «лас». Смотри, Тефи. — И он нарисовал вот это (15):

— Теперь «уа». Ах, да мы это уже делали. Ну, — мару. «Му-мум-мум-мум». Для этого нужно закрыть рот. Хорошо, нарисуем закрытый рот. Что-нибудь вот в таком роде. — И вот что нарисовал Тегумай (16):

— Теперь открытый рот карпа. Значит, выходит «ма». Но что мы придумаем для «р-р-р-р», Тефи?

— Это шум сердитый; так шумит валун, когда он вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.

— Ты говоришь — завертится? Повернётся, обежит кружок и остановится? Вот так бежит камешек, который как будто кричит «р-р-р»? Смотри. — И вот, что нарисовал Тегумай (17):

— Да, да, — ответила Тефи. — Только зачем столько значков? Довольно двух.

— Одного достаточно, — сказал Тегумай. — Если наша игра со временем сделается той важной вещью, которой, мне кажется, она должна быть, чем проще будут наши картинки звуков, тем лучше. — И вот что он нарисовал (18):

— Готово, — сказал Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. — Я нарисую все картинки рядком, как мы вешаем рыб на жилу оленя.

— А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не тёрлись друг о друга; знаешь, как мы это делаем, когда сушим карпов?

— Нет, между словами я оставлю пустые пространства, — сказал Тегумай. — И он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей берёзовой коры.

Вот что вышло у него (19):

— Сшю-уа-лас уа-мару, — прочитала Тефи.

— Ну, на сегодня довольно, — сказал Тегумай. — Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая; завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и расколют их на дрова.

Они ушли домой. Весь вечер Тегумай сидел с одной стороны костра, а Тефи с другой; оба рисовали знаки на закопчённой стене, посматривали друг на друга и посмеивались. Наконец, Тешумай сказала:

— Право, Тегумай, ты ещё хуже, чем моя Тефи.

— Пожалуйста, не сердись, мама, — попросила её Тефи. — Это только наш удивительный сюрприз, и мы расскажем тебе о нем, когда он будет готов; теперь же, пожалуйста, не расспрашивай меня, потому что тогда я непременно проговорюсь.

Тешумай перестала расспрашивать свою дочку. На следующее утро Тегумай очень-очень рано ушёл к реке, чтобы подумать о новых картинках для звуков, и, когда Тефи проснулась и встала, она увидела, что на большом выдолбленном в камне бассейне для воды около входа в пещеру было мелом начерчено «уа-лас» (вода кончается или вытекает).

— Гм! — проворчала Тефи. — Эти картинки звуков — скверная шутка. Теперь получилось, как будто папа заглянул ко мне сам и велел натаскать воды, чтобы мамочка сварила нам пищу. — Тефи пошла к ключу, который бил позади пещеры, и ведром, сделанным из древесной коры, наносила воды в выдолбленный камень; сделав это, она побежала к реке, увидела своего папу и дёрнула его за левое ухо. Когда Тефи вела себя очень хорошо, ей позволялось дёргать Тегумая именно за это ухо.

— Давай придумаем и нарисуем картинки для остальных звуков, — предложил своей дочке Тегумай. Они превосходно провели утро; в полдень закусили и вместо отдыха побегали и повозились. Когда дело дошло до звука «т», Тефи объявила, что, так как её собственное имя, имена её папочки и мамы начинались этим звуком, оставалось только нарисовать семейную группу: папу, маму и Тефи, держащихся за руки. Раза два можно было нацарапать такую сложную картинку, но когда пришлось то и дело рисовать три фигурки, Тефи и Тегумай стали изображать их все проще и проще, так что наконец звук «т» превратился в тонкого, длинного Тегумая с протянутыми руками, готовыми обнять Тефи и Тешумай. Посмотри на эти три картинки, моя милая, и ты отчасти поймёшь, как это случилось. Вот они (20, 21, 22):

Из остальных картинок многие были до того красивы и сложны, что на рисование их уходило много времени; но их много раз повторяли на берёзовой коре, и они становились все проще; наконец, даже Тегумай сказал, что не находит в них никакого недостатка. Например, для звука «з» отец и дочь иначе изогнули змею и повернули её в другую сторону; все это они сделали, желая показать, что змея шипит более пронзительно (23). Звук «е» они изобразили дождевым червём (24), потому что на их наречии он встречался так же часто, как дождевые черви в земле. Для красивого звука «б» выбрали священного бобра племени Тегумая (25, 26, 27, 28). И ты, моя крошечка, увидишь, как изменился этот знак и постепенно из картинки превратился в настоящую букву Б. Для некрасивого звука «н» они хотели нарисовать нос, нарисовали много носов (29), но это им плохо удавалось; кроме того, рисовать носы показалось Тефи слишком трудным делом; наконец, её усталая ручка нечаянно нацарапала перевёрнутый нос, на этот раз рисунок опять не удался ей, и вместо носа на бересте появился странный знак; в конце концов рассерженные Тегумай и Тефи стали обозначать им звук «н» (30).