Развивая эту тему, Рено рассказал, как однажды, все так же во время съемок «Жерминаля», он решил организовать сбор средств в пользу старого статиста, у которого сгорел дом. У актера-певца, с его-то обостренным чувством социальной справедливости, часто бывали такие сердечные порывы. Все актеры и сотрудники, к которым он обратился, согласились раскошелиться. Все — кроме Депардьё, которого особенно раздосадовала эта инициатива приятеля. «Он отозвал меня в сторонку, — рассказывает Рено, — отчитал, разъяснил, какая может вспыхнуть зависть, какое это унижение для старика и всё такое, и в конце концов отговорил меня. Я всё-таки отдал свои суточные за две недели, а ему пришлось отдать дневной заработок… Это относится к его мелким недостаткам, не затмевающим больших достоинств: он самый щедрый человек (в плане сердечной теплоты), друг и брат, невероятно милый; для меня он лучший актер Франции и один из лучших в мире».
«Это одновременно гений и халтурщик, — завершает Рено свой портрет выдающегося актера, восхищаясь его огромным талантом, но недоумевая по поводу его непостижимой разболтанности. — Он способен облагородить самый паршивый текст своей дикцией, жестами, телом и физиономией, сыграв без всякой фальши любое переживание, любое чувство, и всё это совершенно уникальным, непредсказуемым, неподражаемым образом. Но иногда он ведет себя совершенно безответственно, без элементарного профессионализма, поскольку не знает ни строчки из своего текста и просит партнеров, не находящихся в кадре, держать перед ним большие картонки, на которых написаны его реплики. Так было в “Жерминале”, но еще больше в “Ограблении по-французски”. В этих двух фильмах (единственных, где я сыграл), когда мне посчастливилось быть его партнером, я был поражен также ощущением полного безразличия с его стороны к съемкам, к роли, к конечному результату. Он так много снимается, переходя из одного фильма в другой; я думаю, он это делает для забавы, для прикола, потому что это его жизнь, его дело. Понятно, что, снимаясь в “XX веке” у Бертолуччи, он больше выкладывался; здесь же, честное слово, он как будто на всё плевал с высокой горы, делал всё “левой ногой”, честно отработал, но не более того. Но это все-таки гений, потому что в конечном счете, после монтажа, я увидел его таким же настоящим, таким же безупречным. Хотя во время съемок в “Жерминале”, где ему досталась роль голодного бедняка, он мог бы из профессионализма и ради соответствия образу своего героя сбросить килограммчиков двадцать…»
Проблема лишнего веса не стояла перед Депардьё так остро, когда он снимался в фильме «Я — Дина». Эта картина появилась на парижских экранах в том же апреле 2003 года, очень насыщенном для артиста. Эпоха, в которой жил его персонаж, не располагала к кокетству такого рода. В фильме датчанина Оле Борнедаля рассказывается об одинокой и чувственной девушке, жившей в небольшом норвежском портовом городе в сороковые годы XIX века. Отвергнутая отцом Дина (Мария Бонневи), превратившись в неукротимую дикарку, ломает все правила, которые пытаются ей навязать представители ее окружения, уже переставшие быть ее обществом. Она противостоит ему по-своему — замыкаясь в молчании, из которого ее смог вывести только наставник, передавший ей свою всепоглощающую страсть к виолончели.
Еще до того, как к нему обратился датский режиссер, Депардьё заявлял, что его взволновала книга Хербьорг Вассмо «Дневник Дины», изданная в 1988 году, которая послужила сюжетной основой для фильма [89]. Отношения героини с природой напомнили ему два произведения Марселя Паньоля, которые он успешно популяризировал несколькими годами ранее. «…Вассмо написала очень красивую историю, она напоминает мне книги Эмилии Бронте. Она рассказывает не только о людях, но и о целой стране, о ее культуре, о трудностях жизни в таком климате; это история о Северной Норвегии, о которой мы знаем так мало. Это не просто исторический фильм. И причина тому — не только персонажи, которые так похожи на живых людей, но и сама здешняя природа. Фьорды, небо, море и всё, что связано с жизнью на берегу, — эти понятия вечны. Во все времена человек ведет всё ту же борьбу с природой, с дождем и холодом. Об этом же писал и Марсель Паньоль в “Манон с источника” и “Жане де Флоретте”. Когда разные, но одинаковые по силе стихии — солнце и вода — сталкиваются друг с другом в природе человека, происходит взрыв… Это мы и называем страстью! В этой истории есть подлинная сила и настоящее уважение к природе и к жизни».
Удостоившись двух наград на международном фестивале в Квебеке, фильм «Я — Дина» вызвал противоречивые отклики во Франции. Несмотря на романический и напряженный сюжет, постановщика упрекали в нагромождении сюжетных поворотов, велеречивости и чрезмерной драматизации. Те же упреки были адресованы фильму «Обет молчания», в котором Депардьё снимался в прошлом году, дней сорок, во Франции и в Португалии.
Этот фильм, экранизация романа «Священное и мирское» («Sacred and Profane») Марселя Берншейна, был триллером, основанным на темах родства и религии. Партнершей Депардьё режиссер Грэм Гит сделал свою любимую актрису Элоди Буше, которую уже снимал в фильмах «Падающие звезды» (1997) и «Похитители» (1998). Молодая артистка была знакома и Жерару: годом раньше они пересеклись на съемочной площадке китчевой комедии «Агент “Стрекоза”» Романа Копполы (сына знаменитого режиссера). И так получилось, что Депардьё в третий раз участвовал в фильме по сценарию Розелины Бош, работавшей также над «Христофором Колумбом» и «Красотками» — сентиментальной комедией, снятой в 1988 году Ариэлем Зейтуном. Критика разнесла по кочкам оба эти фильма; насколько удачливым окажется перо сценаристки на сей раз? Как оказалось, Бог любит троицу, судя по едким заметкам, опубликованным вскоре после показа «Обета молчания»: «прискорбное отсутствие тайны», «триллер на грани нелепости», «малоубедительная халтура», «ни то ни се». Депардьё почти не опровергал эти нелестные характеристики, отстаивая новый фильм как бы нехотя. Дело в том, что к моменту выхода картины на экраны он уже унесся к более возвышенным горизонтам…
Депардьё — верующий? Почему бы не поверить ему в этом и не сорвать покров с его доселе скрытой ипостаси — мистика? Три тысячи зрителей, собравшихся в тот февральский день 2003 года под сводами собора Парижской Богоматери, не могли ошибиться: чтение актером «Исповеди» Блаженного Августина их глубоко потрясло.
Какие пути привели артиста к епископу Иппонийскому, жившему в IV веке нашей эры и считавшемуся первым великим христианским философом в истории? По словам Депардьё, эта встреча стала логическим результатом нескольких других встреч, уже с современниками. Во-первых, папа Иоанн Павел II высказал ему в Риме в 2000 году, юбилейном для христианства, свое желание, чтобы о святом сняли фильм. Затем год спустя, во время празднования года Алжира во Франции, президент Абдельазиз Бутефлика пожелал восславить богослова, который родился в Тагасте в Нумидии — нынешней алжирской провинции Сук-Ахрас на границе с Тунисом. Кстати, именно через алжирского лидера актер вскоре познакомился с писателем и преподавателем университета Андре Мандузом, специалистом по наследию Августина, который заворожил Депардьё. Эта встреча стала решающей: «Андре сразу же заинтересовался моими планами. И мы начали работать вместе, примерно так, как в прошлом я работал с Клодом Режи или Морисом Пиала. Он и его супруга Жанетта стали моими проводниками, учителями. Это было путешествие, в котором жизнь берет верх над идеями».
А какую жизнь вел молодой Августин! Разгул в ней сменился увлечением литературой и театром, метафизическими исканиями вплоть до обращения к вере. Отождествлял ли себя Депардьё с человеком, который потратил тридцать лет на то, чтобы обратиться к христианству, истерзав себя сомнениями и вопросами? Частично он это признал, выступая весной того же года в воскресной передаче «День Господень» на канале «Франс Телевизьон»: «Моя актерская профессия — это ответ на зов. Я рассматриваю ее как проповедь. Я пытаюсь привнести покой в душу. Только благодаря Богу и любви я смог сделать то, что я сделал».
