На роль Наполеона Жерар сразу предложил Кристиана Клавье. Из простого товарищества? Не только. Главное — из-за поразительного внешнего сходства: «Когда я увидел Кристиана в роли Тенардье, то сказал себе, что с его внешностью и умом надо сыграть Наполеона». Он же позвонил в Нью-Йорк Изабелле Росселлини, разбудив ее ранним утром, чтобы предложить ей роль Жозефины де Богарне. Джону Малковичу отвели роль Талейрана. «Приезжай, Джон, телевидение — это свобода!» — пылко заявил ему Депардьё, потому что сам в это верил.
Убедителен ли Клавье в образе Наполеона? Да, ответили и критики, и девять миллионов зрителей, посмотревших первую серию в октябре по каналу «Франс-2». Все, как и Депардьё, сочли, что Клавье внешне похож на своего героя; более того, войдя в образ, он сумел заставить позабыть о комических персонажах, которые до сих пор были связаны с его именем.
С таким же успехом фильм был показан в Италии; впрочем, там мнения разделились. Хотя игра Клавье, Депардьё, Изабеллы Росселлини не вызывала нареканий, Умберто Босси, эмоциональный лидер партии «Лига Севера», решил, что в фильме выражено слишком сочувственное отношение к «диктатору, обескровившему север Италии и разграбившему Венецианскую республику». Он высказал свое удивление, узнав о том, что итальянское государство тоже участвовало в создании этого фильма, наряду с США, Германией, Великобританией, Канадой, Венгрией и Испанией. Жерару Депардьё это не понравилось, и он сразу ответил на это замечание в таком же резком тоне: «Не Босси судить Наполеона. Ответ дали зрители, а наш фильм ни в чем не погрешил против истины. Возможно, Босси предпочел бы Наполеона-идиота?»
Никогда не упуская случая вступить в полемику, Депардьё у многих вызывал зубовный скрежет. На сей раз речь зашла о его отношениях со скандальным алжирским бизнесменом Рафиком Абдельмуменом Халифой, чьим компаньоном, как мы знаем, он стал, чтобы приобрести 150 гектаров виноградников в Тлемсене. Молодой алжирский миллиардер (ему тогда было тридцать пять лет), возглавивший конгломерат из самых разных компаний (банк, прокат машин, авиакомпания, фармацевтический завод в Алжире), являлся еще и спонсором футбольного клуба «Олимпик Марсель» и только что подписал договор о сотрудничестве с клубом регби из Бегля, в окрестностях Бордо. Однако эта сделка (более полумиллиона евро) отнюдь не пришлась по вкусу мэру города Ноэлю Мамеру, воинственному депутату от партии «зеленых». Он начал кампанию в прессе, заклеймив там Халифу как «союзника алжирских генералов, благодаря которым он и сколотил свое состояние, союзником алжирских властей, сеющих варварство, чинящих убийства и пытки». Публично развеяв таким образом миф, насаждаемый друзьями алжирского «чудо-юноши», лидер «зеленых» еще не знал (а может и знал?), что ввязался в политико-журналистские дебаты, которые Депардьё будет растравлять и подзуживать!
Первый акт этой пьесы начался в субботу в сентябре 2002 года. В тот день звезда кино и телевидения явилась на стадион в Бегле в черном джипе «мерседес», за рулем которого сидел Бернар Магре, друг-виноторговец. Поприветствовав местное руководство и понаблюдав за пролетом в небе самолетов «Халифа Эйруэйз», высокий гость проследовал в зал, где его дожидалась куча репортеров. Первый же вопрос, разумеется, был задан по поводу недавних заявлений Мамера. Депардьё не выдержал и взорвался: «Нужно прогнать его из партии; когда человек так говорит, он уже не политик!» И в заключение он совсем уж отказался от высокого стиля: «Наверное, наложил себе в бархатные штаны!»
Как и следовало ожидать, эту фразу подхватила и местная, и центральная пресса, иногда задаваясь вопросом о том, случайно ли вырвались у актера эти слова. Растерявшись от такого «лирического отступления», Мамер смог лишь прокомментировать эти высказывания, найдя их оскорбительными. Попутно он вновь сказал о своем недоверии к алжирскому миллиардеру и не без лукавства призвал «господина Депардьё отстаивать права кабильских эмигрантов, просящих убежища во Франции, поскольку на родине им угрожает смерть».
Третий акт: на сомнения в порядочности своего друга «Мумена» Депардьё снова ответил через посредничество журналистов: «В алжирской прессе освещены случаи, когда люди погибали, потому что выступали против терроризма и исламизма. Если бы господин Халифа совершил хоть что-то бесчестное, алжирская пресса давно бы об этом рассказала».
Ассоциация «Репортеры без границ» не могла согласиться с таким выводом. Уже несколько лет она возмущалась по поводу давления на множество независимых газет со стороны политических и судебных властей, подвергавших журналистов разного рода неприятностям.
С алжирской прессой не сложилось, пришлось обратиться к французской. Была опубликована серия статей, посвященных противоречивой личности алжирского магната, которого французские разведслужбы подозревали в отмывании и переориентации государственных и международных средств неопределенного происхождения. Возник вопрос: если эти серьезные обвинения подтвердятся, повредит ли это имиджу актера? Депардьё решил в очередной раз публично объясниться на страницах газеты «Паризьен», но сказал совсем не то, чего от него ожидали. Слегка бравируя, актер не стал отрицать своих дружеских отношений со средиземноморским олигархом: «Мне плевать на то, что обо мне подумают. <…> Я не строю расчетов. <…> Я верю людям сразу и безоговорочно». Чтобы уничтожить последние сомнения общественности, он в последующие дни оплатил из личных средств целую рекламную страницу в «Либерасьон» в виде записки от руки. Несколько строк и его подпись — поздравления с тем, что Высший совет телерадиовещания наконец-то разрешил вешание во Франции телеканалу его друга Халифы — «КТУ» [85].
К несчастью для Депардьё, этот телеканал, который Халифа мечтал присоединить к своей империи, вскоре стал его кошмаром. После помпезной презентации во время роскошного праздника, устроенного на личной вилле алжирского миллиардера в Канне (с совершенно невероятным подбором актеров, среди которых были Мелани Гриффит, Патрик Брюэль, Люк Бессон, Рикки Мартин, Стинг, Наоми Кэмпбелл, Депардьё, Катрин Денёв, причем последние получили соответственно 30,5 и 40 тысяч евро за свое присутствие [86]), «Халифа-ТВ» очень скоро обанкротился. Это было начало конца для нувориша, чья пресловутая империя, как вскоре выяснилось, на самом деле была выстроена на песке — и на сбережениях нескольких десятков тысяч алжирских мелких вкладчиков. Объединившись в ассоциацию, обобранные жертвы теперь взывают к руководству страны, а также к «Катрин Денёв, Жерару Депардьё и другим звездам французского кино, пользовавшимся щедротами Рафика Халифы», чтобы те помогли им вернуть «всё, что нажито непосильным трудом». Пока их призывы не нашли отклика.
Алжирский выскочка, обвиняемый в злостном банкротстве и объявленный в международный розыск, сегодня живет «в изгнании» в Лондоне, в престижном квартале Найтсбридж. Там, в своей трехкомнатной квартире, он тщательно готовит свою защиту, которая, как он надеется, позволит ему избежать экстрадиции. Поверженный миллиардер вовсе не торопится вернуться в Алжир и предстать перед судом, уже приговорившим его заочно в марте 2004 года к пяти годам тюрьмы и штрафу почти в 70 миллионов евро.
А как же его друзья из шоу-бизнеса? Испарились, как по волшебству. Бывший меценат горько сетовал на людскую неблагодарность, вспоминая весной 2006 года своего «приятеля» Депардьё: «Жерар есть Жерар. Он говорит одно, потом другое. Он поверил в Алжир и поддержал нас своей репутацией, потому что это очень цельный человек. Депардьё пользовался моими самолетами, когда звонил мне и просил об этом. Он влюблен в авиацию. Если у меня были свободные самолеты, я предоставлял их ему. Мы иногда перезваниваемся. Порой он откровенничает со мной как с другом, но так ни разу и не приехал ко мне повидаться в Лондон».
