Так прошли два относительно спокойных дня. Немецкие самолеты, изредка пролетавшие над лесом, отряд так и не обнаружили. Вечером двадцать девятого командиры провели несколько тренировок с личным составом по развертыванию колонны и действиям при столкновении с противником. Еще позднее вернулись посланные на разведку пограничники. В полной темноте Мельниченко, Иванов и Колодяжный долго обсуждали что-то, изредка подсвечивая карту трофейным ручным фонариком.

Первая половина тридцатого июня прошла в непрерывных тренировках. Мельниченко, Иванов, Скобелев, Музыка, Рогальчук с небольшими перерывами на завтрак и обед тренировали подчиненных действиям в различных ситуациях. Чувствовавший себя немного лучше Кравцов с помощью Скрипченко обошел все места занятий. По нему было видно, что все происходящее ему очень понравилось, но комиссар еще был очень слаб и, посмотрев на занятия, вынужден был устроиться на отдых в кузове полугусеничника, где для него соорудили подрессоренную постель, чтобы не бередить раны в дороге. Мельниченко навестил его после обеда и рассказал о подготовке отряда и планах на будущее.

После ужина и отдыха колонна отряда тронулась в путь по дороге, ведущей на восток.

Ну что, «Рыжий», застоялся? Я тоже. Ничего, сейчас разомнемся.

Поехали! Ну, Кузьма, теперь ты у нас будешь на рычагах качаться. А я уж на командирском месте устроюсь. Жаль, что башенку командирскую в таких условиях не переставишь, а то бы я точно с трешки на «Рыжего» ее уволок. Эх, на заводик бы нормальный дней на пять… тут бы я развернулся. А вообще, интересная вещь получается. Мы, конечно, о танке заботимся, да и сборка у него не рядовая, вручную, похоже, каждый винт полировали, но все же — едем, едем, и ни одной, тьфу-тьфу не сглазить, серьезной поломки. Даже пальцы вроде реже из гусеницы выскакивать стали… Подружились с танком, хе-хе.

Ну, вот и дождь пошел. Конечно, после дневной жары даже приятно, но неудобно в люке сидеть, накидкой дыры прикрывая, чтобы вода внутрь не попадала.

— Кузьма, стой. Сейчас я быстро к нижнему люку переберусь и дальше поедем.

Так, подстилку с собой, плащ-накидку, и вперед. Молодец Семен, догадался переходники сделать. Теперь, сидя на броне рядом с люком, можно со всем экипажем разговаривать. Удобно, черт побери!

Хм, а дождь-то все сильнее и сильнее. Не ошиблись мы, задержавшись? Как бы дороги не развезло совсем. Во будет номер, если технику бросать придется. Вместо удара по тылам врага будем пешком по лесу пробираться. Черт, не помню, долго дождь шел? Кажется, всю ночь, но наутро и наши и немцы спокойно передвигались, значит, я зря беспокоюсь.

Да, вот и дождик в моросящий перешел. Так что все нормально, доедем. Если все, как задумали, получится, должны мы немцам сюрприз устроить. Э-э-э, а вот так не пойдет!

— Кузьма, ты меня слышишь? Ты что, совсем о…л! Сколько тебе говорить, что так делать нельзя. Сломаешь, на х…, я тебя тогда точно вместо фрикциона в моторное отделение засуну и заставлю самого крутящий момент передавать! Понял? Ну, раз понял, давай потихоньку вперед! А ты, Семен, не хмыкай! Еще раз услышу — будешь всю дорогу метлой помехи от радиостанции отгонять. Блин, распустились совсем, развиздяи.

Черт побери, сколько же можно объяснять! Вроде и не тупой, а вот как привык на тракторе, так и на «Рыжем» норовит… Ничего, я из него танкового аса сделаю, из тракториста деревенского. И не таких натаскивали. Е…, как вспомнишь какого-нибудь Блинмухамедова из аула… Ничего, через полгода вовсю танковую польку исполняют. Правда, иногда тааакие экземпляры попадаются. Типа того Рахмонкулова, из-за которого мой друг Семен Привалов пострадал, в Германии ротным служа. Мало того что этот Рахмон с сержантом вместе танк на рельсы загнали, так он еще и ухитрился мотор заглушить, да так, что запуститься заново уже не мог. Правда, смелый, из танка уже перед самым столкновением выскочил, не как сержант, который сразу убег. Там, бл…, как раз скорый откуда-то с Западной Германии шел. Ну, куча трупов… раненые… немцы с протестами, а офицеры-танкисты потом с год в гражданке по командировкам и в отпуска ездили. Аборигены на них с кулаками бросались… И с чего бы? Шутка такая… грустная…

— Правее, правее и аккуратнее!

Нет, все же Кузьма поопытней таких новобранцев будет. Нормально. Пару таких неторопливых маршей, да бой… и можно будет на него надеяться…

Так, что там встали? Конная разведка из погранцов, которую Андрей вперед послал, встретила что-нибудь? Похоже, так… Ну, схожу гляну. О, а мы, оказывается, давно уже едем, а я и не понял, время как-то незаметно пролетело.

— Семен, дай-ка шмайсер. Пойду гляну, чё там происходит. Колодяжный — старший.

Конечно, я знаю, что МР38, который мне дал Сема, никакого отношения к изделию господина Шмайсера не имеет. Но зачем лишний раз выделяться своим знанием? Называли его наши фронтовики «шмайсером», и черт с ним. Жаль, магазин всего один. Но для танкистов больше и не надо. Наше оружие — танк, а все остальное «для поддержки штанов».

Так, а это что за явление? Чьи это, дай бог памяти? Ага, вспомнил, Музыки.

— Младшего лейтенанта Музыку сюда, остальным не расходиться!

Ждем-с… ага, вот и он, голубчик.

— Музыка, ваши бойцы на ярмарку собрались или на войну? Что тут за сборище и базар с перекуром? Они что, не усвоили, что и как в случае неожиданной остановки делать? Разберитесь своей властью. Понятно? Ну, а раз понятно — действуйте!

Ну, и что мы имеем? Стоят шестеро гавриков, что характерно — в нашей форме. Очередные окруженцы, понятно. Один явно тюрок, не русский. Стоп, а петлички-то у пятерых — танковые! Вот только где их танки… Да и оружия что-то не наблюдаю. А танкисты нам нужны, эх! Послушаем, подумаем…

— Лейтенант Махров, командир танковой роты разведбатальона 87-й стрелковой дивизии. Со мной два моих подчиненных и два красноармейца из 41-й танковой дивизии.

— А танки ваши где?! И оружие?!

Ого, как Скрипченко грозно на него наехал!

— Танки… большинство в боях потеряны, часть пришлось уничтожить самим. Без горючего и боеприпасов, сами понимаете, много не наездишь и не навоюешь. А личное оружие ваши разведчики отобрали.

— Разведчиков всего двое, а вас шестеро. И вы дали себя разоружить? Вдруг это немецкие диверсанты были?

Тэк-с, теперь Андрей… Действительно, интересно, а как они оправдываться будут?

— В карауле в это время красноармеец Петров должен был стоять, но он куда-то исчез. Мы спали все. Вот ваши разведчики и сумели незаметно подобраться. Да и оружия у нас было всего два нагана и винтовка — все, что с собой прихватить сумели. Да и не шестеро нас, восемь человек было.

Ну, что сказать… Правдоподобно. А Петров этот, похоже, ноги сделал, причем, возможно, с напарником. Хорошо, если к немцам не ушли. Знаю я таких Петровых, сколько их повылезало из всех щелей в девяностые и все о кровавом сталинском режиме да бессмысленном сопротивлении кричали. Недострелянные, бл…

Тэк-с, что это шестой окруженец так с лица сбледнул? Ага, Ленг прибежал.

Похоже, напугался, бедняга, собачки. Чего он там шепчет? «Не ешь меня кара-шайтан?» Стоп. Кара-черный, шайтан — дьявол. Это он Ленга так обозвал? Интересно, с чего бы? Надо бы расспросить позднее.

Кого-то Ленг учуял?.. Ааа, стоим тут на свету, как три тополя на Плющихе, и охранение врагов прое…ло, идиоты!

Когда Ленг вскочил и зарычал на ближайшие кусты, стоявшие на дороге невольно вздрогнули. До всех сразу дошло, что если в кустах кто-то есть, то они, стоящие тесной группой в свете фар, — идеальная мишень для противника, особенно вооруженного чем-нибудь автоматическим.

Но никто не успел ничего сделать, даже Андрей не успел Ленгу что-нибудь скомандовать. Из кустов на русском языке с непонятным, но смутно знакомым акцентом сказали: