Развитие: имперский вариант
Конфликт между социальными силами, лежавшими в основе связанных с феодом изменении, явственнее всего обнаружился в северной Италии. Представим себе феодальную иерархию лангобардского королевства:'на вершине ее король, который начиная с 951 года с небольшими перерывами является одновременно и королем Германии, а с той поры, как был помазан папой, и императором; ступенькой ниже его главные сторонники, могущественные бароны церкви и бароны-военачальники; еще ниже толпа скромных вассалов этих баронов, являющихся также вассалами и короля, и поэтому обычно называемых «подвассалами». В начале XI века серьезное противостояние возникло между двумя последними слоями. Подвассалы стали требовать феоды в семейное владение; вассалы же настаивали на пожизненной аренде и непременном возвращении их. В 1035 частные столкновения превращаются в настоящую гражданскую войну. Объединенные клятвой, подвассалы Милана и его окрестностей нанесли армии баронов сокрушительный удар. Новость о волнении достигла короля-императора Конрада II в его далекой Германии и вынудила его приехать. Отказавшись от политики Оттонов, своих предшественников, которые всячески стояли за неотчуждаемость церковных земель, Конрад II принял сторону своих низших вассалов, а поскольку Италия продолжала оставаться «страной законов», и у нее, по словам короля, возник «законодательный голод», он издал 28 мая 1037 года ордонанс, который давал наследственные права его подвассалам. Король распорядился, чтобы все бенефиции, данные сеньорами светскими или церковными -епископами, настоятелями и настоятельницами, переходят в потомственное владение и наследуются сыновьями, внуками или братьями точно так же, как и расположенные на этом феоде подфеоды. В этом указе ничего не говорится об аллодах, добровольно превращенных в феоды. Конрад II издает этот закон скорее как король, чем как глава феодальной иерархии. Но таким образом привлекает на свою сторону огромное большинство малых и средних рыцарей-феодалов. И хотя в решении короля, безусловно, присутствовали и личные мотивы, в частности, враждебное отношение к Ариберу, архиепископу миланскому, главному противнику подвассалов, но смотрел он гораздо дальше, поднимаясь и над сиюминутными обстоятельствами, и над собственными пристрастиями. Крупные феодалы всегда опасны и подозрительны для монарха, поэтому король искал против них управы в союзе с их собственными воинами. Справедливость высказанного суждения подтверждается тем, что в Германии, где в распоряжении власти еще не было такого орудия, как общий для всех закон, Конрад постарался достичь той же цели другими средствами, изменив в нужную ему сторону полномочия королевского суда. Благодаря чему, по свидетельству своего капеллана, он «привлек к себе сердца всех рыцарей, которые перестали страдать из-за того, что бенефиции, полученные отцами, не достанутся их детям».
По правде говоря, вмешательство имперской монархии в формирование и утверждение права наследования говорит, в первую очередь, о том, что формирование это уже близилось к завершению. Разве мы не находим в той же Германии уже с начала XI века множество частных договоров, которые признают потомственное владение отдельным феодом? И если в 1069 году герцог Годфруа Лорренский чувствовал себя настолько вправе распоряжаться землями, данными им своим воинам за службу, что совершенно спокойно подарил их через какое-то время церкви, то впоследствии «ропот» оскорбленных верных был так громок, что наследник герцога предпочел вернуть земли рыцарям и отдал церкви другие (187). В привыкшей к законам Италии, в Германии, послушной власти относительно сильных королей, во Франции, живущей без общих законов и почти что без королей, шел один и тот же процесс, свидетельствуя о том, что формировали его причины более глубокие, нежели политические интересы. По крайней мере, когда речь шла об обычных феодах. Что же касается почетных феодов, то их история в Италии и Германии отличается некоторыми оригинальными чертами, так как обе эти страны находились под довольно сильной королевской властью.
Почетные феоды находились в ведении императоров, и закон короля Конрада II на них не распространялся. Однако существовало общепринятое мнение о правах благородной крови, и оно играло свою главенствующую роль в вопросах наследования должностей. Начиная с IX века сюзерен лишь в исключительных случаях решался нарушить столь почтенную традицию. Но все же решался. Общественное мнение, эхо которого до нас доносят летописцы, осуждало такие решения, как произвол. Король мог пойти на такое ради того, чтобы вознаградить верного слугу, отстранить слишком юного сына или ненадежного человека. Однако обойденный наследник получал в возмещение почетную должность. Должность графа, например, переходила из рук в руки среди очень малого числа семейств и на практике оказалась наследственной гораздо раньше, нежели само графство, взятое как территория. Более высокие посты, такие, как управление герцогством или маркой, тоже долгое время зависели от прихоти верховного правителя. На протяжении X века герцогство Баварское дважды ускользало из рук наследника предыдущего правителя. Точно так же, как в 953 году марка Мисни, а в 1075 - марка Люзас. Средневековая Германия отличалась архаическими обычаями, и главные почетные феоды империи до конца XI века находились примерно в таком положении, в каком во Франции они находились при Карле Лысом.
В следующем веке все процессы ускоряются. Конрад II соглашается сделать титул графа наследственным. Его внук Генрих IV и правнук Генрих V сделают наследственными герцогства Каринтийское, Швабское и графство Голландское. В XII веке процесс пойдет дальше: права сеньора, будь он самим королем, будут уступать место семейным правам вассалов.
Что произошло с феодом с тех пор, как его стали передавать по наследству
Наследство переходит от отца к сыну, и сын каждый раз в семье один, - эта схема была бы весьма удобной точкой отсчета для нашего анализа. Но жизнь всегда сложнее схемы. С того дня, как общество признало наследование по праву родства, на поверхность выходят разнообразные внутрисемейные ситуации, порождающие немало проблем. Общий обзор тех решений, которые разные общества предлагали для устранения этих проблем, поможет нам понять, как с течением жизни преображался феод и вместе с ним вассальные отношения.
Сын, а за неимением такового внук рассматривались как естественные преемники, которые должны были взять на себя те обязанности отца или деда, которые они зачастую помогали исполнять им еще при их жизни. Зато родные и двоюродные братья отца служили где-то в других местах и другим сеньорам. Именно поэтому признание права наследования за родственниками по боковой линии означало бы, что пожалование окончательно превратилось в вотчину (188). Сопротивление этому превращению повсюду было очень активным, но в Германии особенно. В 1196 году, когда император Генрих VI добивался от своей знати согласия на наследование иного «имущества», а именно королевской короны, он обещал в качестве благодарности за столь щедрый дар официально признать наследственные права родственников по боковой линии. Закон этот так и не был принят. В результате в Германии на протяжении всего Средневековья, если не было особого на то разрешения, или в первоначальном договоре не было специально оговоренного условия, или не существовало установившегося обычая, который, например, определял в XIII веке наследование феодов, принадлежащих министериалам, немецкие сеньоры имели право передавать свои владения только по прямой линии. Зато в других местах - будет логично, если мы лишний раз подчеркнем отличие, - феод мог перемещаться по всем линиям родства среди потомства того предка, который первым получил его во владение. Но не мог уходить за пределы этих родственных связей. Таково, например, было решение, принятое лан-гобардским правом. В XII веке и во Франции, и в Англии под влиянием этого права появились новые статьи в уложениях, касающихся вновь созданных феодов. Но эти новые статьи шли вразрез с привычными, общепринятыми. В королевствах Западной Европы стремление превратить феод в вотчину было настолько сильным, что ради него владельцы готовы были отдавать землю в пользу любых своих родственников. Единственное очень долго сохранявшееся ограничение - в Англии оно так и не было отменено, - которое напоминало о том, что феодальное право в период своего формирования было озабочено передачей обязанности военной службы, а не имущества, состояло в запрете наследовать отцу после собственного сына: действительно, было бы противоестественно, если бы обязанность воевать от молодого переходила к старику.
