Когда неприятные последствия ЛСД сессии возникают в результате неполного разрешения СКО, их общая природа и особое содержание можно понять, когда подсознательный материал полностью проявится. Основное направление эмоциональных и межличностных проблем будет отражать общую тему системы, а особые детали будут иметь значение в рамках отдельного уровня активизированной СКО. Терапевт часто не способен понять динамику проблемы в тот момент, когда она возникает, и тогда ему или ей следует подождать, пока весь лежащий в основе подсознательный материал не проявится, и гештальт не будет завершен. Однако опытный ЛСД терапевт не всегда способен лишь на ретроспективное понимание. В некоторых случаях материал, которые будет пережит, можно предсказать, по крайней мере, в общем виде, основываясь на особых характеристиках неприятных последствий. Многие из элементов, обсуждаемых выше, можно проиллюстрировать следующим клиническим примером.
Том, 26-тилетний отчисленный студент, был включен в программу ЛСД терапии со следующими расстройствами: острый импульсивный невроз с периодическими побегами из дома, вандализм, наркомания (пориомания, дипсомания и токсикомания) и алкоголизм. Его поведение во время этих эпизодов включало в себя многие откровенно антисоциальные элементы. Он обычно не платил в ресторанах и кафе: либо просто сбегал, либо оставлял личные вещи в залог. Иногда он воровал деньги или ценности у родственников, друзей или незнакомцев для того, чтобы найти средства к существованию. Он спал в лесах, общественных парках, на железнодорожных вокзалах и полностью игнорировал собственную гигиену. Том был направлен на ЛСД программу после двух лет безуспешной терапии с использованием различных традиционных методов. Некоторые из его бывших психиатров диагностировали его случай как шизофрению, и его несколько раз подвергали инсулиновой коме.
Его первые 26 сессий были необычайно скучными и монотонными. Он переживал тревогу, иногда даже панику, демонстрировал большое возбуждение в сочетании с сильными мышечными подергиваниями и тремором. Это сопровождалось постоянно возвращающимся видением бледного искаженного женского лица. В последующих сессиях в его переживаниях появился еще один элемент. Каждый раз, когда он слышал звук текущей воды в ванной рядом, его охватывало бешенство, и ему становилось очень трудно контролировать свою агрессию. Он также не выносил даже кратковременного присутствия женщины-терапевта или сестры, и реагировал на них раздражением и руганью. Видение бледного женского лица теперь дополнилось образами, связанными с водой. При этом различные опасности, ассоциирующиеся с водой, морями, озерами и реками сменялись образами смелых моряков и морских животных, символизирующих победу на водяной стихией.
В это время проблемы Тома в свободные интервалы между сессиями граничили с психозом. Он переживал приступы немотивированной панической тревоги и чувствовал сильную ненависть к женщинам. Его неприятие текущей воды сохранялось, и она почти физически нападал на всех, кто включал воду. Поведение Тома привело к возникновению множества конфликтов с его со-пациентами и сестрами, так как он пытался провоцировать их на враждебность своей нетерпимостью, безрассудностью и агрессией. Он казался возбужденным и страдал от разнообразных непроизвольных моторных явлений, особенно от общих подергиваний.
Через несколько сессий в видениях, сопровождающих ЛСД переживания Тома, появились новые элементы. Во-первых, их содержание стало достаточно озадачивающим и неясным. Он видел быстро сменяющие друг друга тривиальные объекты, относящиеся к ванной комнате, такие как лейка душа, краны, мыло, плитка, губки, щетки и плавающие игрушки. Невинная природа этих образов, казалось, не соответствовала силе тревоги и мощности двигательных разрядок, которые их сопровождали. Том был очень расстроен этими сессиями и считал их непонятными; он называл свои переживания «сумасшедшей ярмаркой», «мешаниной» или «хаосом». Все эти не связанные друг с другом переживаний неожиданно обрели смысл, когда Том пережил во всей полноте определенные травматические воспоминания из раннего детства. Когда ему было два или три года, у него была эмоционально нестабильная няня, которая оказалась душевно больной. Она плохо с ним обращалась, запугивала его самым садистским образом, особенно во время купания. Истинность воспоминаний Тома позже подтвердила его мачеха; она уволила няню после того, как узнала, как она издевалась над ребенком. После полного и целостного переживания этих травматических воспоминаний, большая часть вышеупомянутых элементов исчезла из сессий Тома. Однако тревога и мышечные подергивания остались, несмотря на то, что они, кажется, происходили из этих травматических воспоминаний о няне. В этот момент тревога на ЛСД сессиях Тома стала намного более примитивной, подергивания теперь, кажется, ассоциировались с неприятным вкусом и ощущениями во рту. Это постепенно развилось в переживание опыта раннего детства, когда он заболел кандидамикозом, и ему наносили различные дезинфицирующие средства на слизистую рта. Мышечные подергивания были особенно сильными в области головы и шеи, и он определил их как попытку избежать медицинского вмешательства. В интервалы между сессиями Том демонстрировал сильное негативное отношение к больницам и медицине; он критиковал и насмехался над медицинскими аспектами нашей лечебной процедуры и выступал против них.
На следующем этапе к тревоге добавился сильный голод и жажда, ощущение холода и эмоционального одиночества. На своих сессиях он переживал травматический опыт пребывания в доме малютки, где он провел первые семь месяцев своей жизни. В это время он жадно желал присутствия и физического контакта с женщинами и просил, чтобы на его сессиях присутствовали женщина терапевт и сестры – те, кого он раньше даже не мог выносить. Они, казалось, компенсировали разочарование и эмоциональную депривацию, которые он испытал в доме малютки, где отстраненное профессиональное отношение персонала не могло удовлетворить его младенческие желания. В интервалы между сессиями Том был озабочен тем, чтобы найти идеальную женщину; его депрессия усилилась, и он чувствовал непреодолимое желание снова начать пить и употреблять наркотики.
Когда том начал переживать свое трудное рождение, в ходе которого его мать умерла, а он сам едва выжил, он осознал, что многие из его симптомов на самом деле происходили из перинатального уровня. Его паническая тревога, агрессия, вина и напряжение вдруг обрели смысл как производные родовой травмы. Теперь он увидел, что сильные мышечные подергивания и судороги были результатом запоздалой разрядки подавляемых энергий, относящихся к «гидравлическим» аспектам родов. Поведение Тома на родовых сессиях было импульсивным, безжалостным и непредсказуемым; оно характеризовалось проявлением странных двойственных тенденций и конфликтов, одновременно связанных с зависимостью и независимостью. Большая их часть проявилась в отношениях переноса, и по традиционным стандартам поведение Том в этот период было психотическим.
На 65й психолитической сессии Том, кажется, завершил процесс рождения и пережил свой первый глубокий трансцендентальный опыт, за которым последовало резкое, но кратковременное улучшение. До того, как он достиг нового равновесия, ему пришлось пройти еще через шесть сессий и провести несколько месяцев в нестабильном клиническом состоянии.
В последующие годы после ЛСД терапии Тому ни разу не потребовалась госпитализация, и ему не приходилось обращаться за психиатрической помощью. Она женился и был способен работать и заботиться о двух своих детях.
Иногда на первый взгляд странные ощущения, эмоции и мысли, происходящие в связи с негативной ЛСД реакцией, можно логично и естественно объяснить, когда лежащий в их основе материал раскрывается. Так страх пациента-мужчины, что его пенис уменьшается, можно возвести к эмоциональной фиксации на образе тела, соответствующем возрасту незавершенного детского воспоминания. Подобным же образом пациент-женщина, которая психологически обращается к воспоминанию о предподростковом периоде, может забыть о том, что у нее есть грудь, или может поверить, что она теряет волосы, когда она эмоционально подключается к младенческим воспоминаниям. Наивное детское восприятие окружающего мира, нелогичные страхи, возросшая нужда в зависимости или сомнения по поводу способности контролировать свой мочевой пузырь или прямую кишку – вот примеры, относящиеся к этой категории. Случаи, при которых соматические проблемы, возникшие после ЛСД сессии, оказываются интегральной частью травматического воспоминания детства, представляют собой особый интерес с точки зрения психосоматики и внутренней медицины. Так как это явление имеет особую клиническую важность, я проиллюстрирую его несколькими примерами.
